Но вот беда, троица протрезвела и отказывается вспоминать, как они веселились вчера. Говорят — ничего не помним и всё. Тогда следователь сделал просто. Написал протокол допроса одного из подозреваемых, изложил туда всё, что было написано в рапортах участкового и других сотрудников, свидетельницы кражи козы, и предложил подозреваемому подписать.

Этот подозреваемый ничего подписывать не стал, что было разумно. Тогда следователь пошёл к другому, предъявил якобы показания первого, сообщил, что первый всех уже сдал, да и второй тоже, ну и задал традиционный вопрос — третьим будешь? Иначе пойдёшь «паровозом», твои подельники в показаниях рассказывают, что козу украл ты один, на участкового бросался тоже ты, вот протокол. Третий пробежался глазами по протоколу, сочинённому следователем, и был крайне возмущен, в ответ тут же накатал чистосердечное признание, в котором обвинил во всём своих друзей.

Когда друзья прочитали чистосердечное признание, они поняли, что больше не друзья, и стали давать показания, где «валили» друг друга.

Потом следователь собрал все показания, подписанные подозреваемыми, а первый протокол, сочинённый самостоятельно, просто выкинул. В результате осуждены были все трое.

Они получили почти одинаково, по пять с половиной лет реального лишения свободы. Только тот, что бегал отвязывать козу, получил 6 лет.

Хотя, там действительно никакой предварительной договорённости на хищение чужого имущества не было, более того, двое останавливали третьего, который просто сказал, «щас еду принесу» и побежал за козой, он же по дороге её и убил. Этот же человек пытался отнять оружие у участкового.

Правда, в районном отделении, действительно дебоширили все трое. Но это разный объём преступных действий, соответственно, их надо по–разному квалифицировать, и наказание могло быть другим, не связанным с лишением свободы. По крайней мере, у двоих.

Но первоначально данные показания обеспечили всем реальный срок лишения свободы. В судебном заседании они пытались дать другие показания, но было поздно. Суд в основу приговора положил показания, данные на предварительном следствии.

Все знают, что повторение — мать учения, но не только это, а ещё и способ внушения нужных манипулятору мыслей, чувств, действий.

Повторение одних и тех же утверждений, обвинений, приводит к тому, что к ним привыкают и начинают принимать не разумом, а эмоционально, просто верить.

Человеку всегда кажется более убедительным то, что он запомнил, даже если запоминание произошло в ходе чисто механического повторения в процессе эмоционального переживания экстремальной ситуации.

 Повторение — главное средство внушения, пропаганды и убеждения, и оно особенно эффективно, когда снижено критическое мышление.

Не зря А. П. Чехов говорил, если человеку постоянно повторять, что он свинья, то человек, в конце концов, захрюкает.

Простое монотонное повторение вопроса, в котором заложен ответ, сильно воздействует на психику допрашиваемого человека. Через некоторое время возникает ощущение, что пора на этот вопрос ответить, и даже понятно как.

 Например, повторение вопроса: «повторяю ещё раз, с кем ещё вы совершили преступление?».

Мы подробно в других главах разберём, что может быть заложено в подобных вопросах.

В приведённом вопросе подразумевается, что допрашиваемый человек преступление совершил, и теперь надо рассказать с кем конкретно, поскольку подразумевается, что были сообщники.

У каждого свой порог сопротивления, некоторые люди после десятого повторения начинают отвечать, часто реагируя эмоционально.

— Я же говорил, что никого со мной не было!

А в протокол записывается: «Преступление (преступные действия, указывается какие) совершены самостоятельно, без соучастников».

Разве допрашиваемый признавался в совершении каких–либо преступный действий? Он просто эмоционально отреагировал на постоянное повторение вопроса, но в протоколе появилась как–бы признание в совершении преступления.

После этого оперативный работник или следователь может попросить подписаться под таким ответом, ну, что соучастников не было. Допрашиваемый радуется, наконец–то его поняли, и подписывает свой ответ об отсутствии соучастников и одновременно о совершении им преступления.

Потом будет недоумение, а откуда тут моё признание, я ничего не говорил! Но поздно. Протокол есть, подпись есть, всё что надо для обвинения. Как так получилось? С помощью постоянного повторения вопроса, фокус внимания допрашиваемого был смещён на опровержение утверждения о наличии соучастников.

Однако сама конструкция вопроса предполагала установленный факт совершения допрашиваемым человеком преступления, что не было отслежено, в результате, фактически произошёл самооговор.

Важный момент. При повторении вопроса интонацией выделяется именно наличие соучастников.