– Но есть же обычай – у костра все равны! Грех так с людьми поступать…

– Да что ты заладил – «обычай, грех»… – Балабол поднялся, сделал странный финт ногами, словно пританцовывая на месте. – Это у слабаков такой обычай, а мы и грешить не боимся! – он рассмеялся. – У нас в ватаге Вольных все просто: есть свойские, а есть чужаки. Вы – чужаки, и с вами поступать следует, как с чужаками, – пока вы так же не поступили с нами. Закон джунглей, слышал?

– Да что ты знаешь про джунгли? Ты же небось и книг-то не читал…

– Книжек не читал, верно. Да много слышал да подмечал. А рассказать еще больше могу – не зря ведь меня Балаболом кличут!

– Это я уже понял… – проворчал Книжник, потирая виски и мельком осматриваясь. – Вот, значит, какую «лодку» ты ждал на берегу… Ничего себе лодочка, самое то, чтобы на рыбалку ходить.

– Да тут такое дело, – прищурился Балабол. – Какая рыбалка – такая и лодка. Рыбка здесь, видишь ли, сама с зубами!

– А это, значит, твоя банда?

– Это у вас банда, – Балабол вроде даже немного обиделся. – А у нас, говорю же, – ватага Вольных!

Какое-то время Книжник продолжал пялиться по сторонам, не в силах сконцентрироваться, – давали о себе знать ядовитые грибочки, скормленные ему проклятым мужичонкой. Что он понял точно, так то, что сидит на палубе какого-то огромного несуразного судна, болтающегося посреди неспокойного темного моря. Борта у этого «плавсредства» были низкими, их то и дело захлестывало небольшими пенными волнами. Несмотря на это, посудина производила впечатление. Громадная, бесформенная, словно склепанная из частей самых разных кораблей, контейнеров, листов железа и даже уцелевших автомобилей, при каждом очередном крене грозила перевернуться или развалиться на части – во всяком случае, так казалось. По центру возвышалась решетчатая конструкция, явно имевшая в своей основе высоковольтную вышку. Теперь это была своеобразная мачта, на которой трепетали сотканные из разномастных лоскутов паруса. На реях из металлических рельсов гроздьями висели какие-то парни, перебиравшиеся по верхотуре с ловкостью приматов… Черт возьми – это и были какие-то муты, отдаленно напоминавшие обезьян! Похожи на нео, только помельче да пошустрее.

Чуть позади мачты в небо торчала здоровенная закопченная труба. Похоже, что корабль – если его можно было назвать кораблем – был способен двигаться и на альтернативной, скорее всего, паровой тяге. Но, видимо, сейчас в этом не было особой нужды – вся эта груда плавучего железа ползла по водной поверхности, движимая попутным ветром.

Присмотревшись, Книжник разглядел торчавший из надстройки ствол автоматической пушки. Похоже, и в бортах имелись орудийные порты, над баком же возвышалось подобие орудийной башни, больше напоминавшее неряшливо железное гнездо, набитое какими-то хохочущими оборванцами и прикрытое по бокам броневыми листами. Из груды железного хлама, глядя в небо, торчала минометная труба приличного калибра. Пара пулеметных гнезд по бокам от башни дополняли картину.

Но взгляд приковало другое – вывернутая с корнем, как гнилой зуб, и как-то оказавшаяся здесь артиллерийская башня с «Дракона». Сомнения быть не могло: небрежно прихваченная тросами, будто лишенный сил и скрученный пленник, она замерла, уткнувшись в палубу стволом гладкоствольной пушки, словно признавая свое поражение под оружием корабля-победителя. Некогда грозная, теперь она больше походила на дряхлый гриб.

– Это как же так? – севшим голосом проговорил Книжник. – Что вы сделали с «Драконом», мерзавцы?

Попытался встать – но перед глазами поплыла серая муть, палуба ушла из-под ног – и он повалился в соленую лужу в сопровождении хриплого хохота каких-то мерзавцев, свесившихся через ограждение у раструба вентиляционной трубы. Балабол поддержал их сиплым смешком:

– С каким еще «Драконом»? Это с вашей колымагой, что ли? Так она все равно вам больше не понадобится. Ты же сам видел: тупик здесь. Нету вам дальше никакого пути.

– Ты же говорил, что дорогу покажешь… Выходит, врал?

– Почему, сразу «врал»? Ну, присочинил немного! Я же Балабол, я когда увлекаюсь, сам забываю, где правда, а где на ходу придумал, – мужичок хохотнул. – А чего вы хотели? Сами виноваты – поверили первому встречному!

Тут до семинариста дошло, что он до сих пор так и не задал самого главного вопроса:

– Что с моими друзьями? Они живы?

– Да живы, живы, – поморщившись, отмахнулся Балабол. – Что с ними сделается? Только зря головой вертишь – на борту их нет. На бережку небось отсыпаются.

– С чего это им отсыпаться? – хмуро проговорил Книжник.

Вспомнил про грибы. Да уж, могло кончиться еще хуже. Старое правило – «доверяй только себе, да и себя проверяй» – еще никогда не подводило. Остается надеяться, что с ними все в порядке.

Правда, что-то тут до конца не складывалось.

– Погоди-ка, – проговорил Книжник. – А Тридцать Третьему с чего спать? Он же кио!

– Все верно, это не спит, – хмыкнул Балабол. – Пришлось его скрутить как следует. А здоровяк дрыхнет будь здоров!

– Ваше счастье, – сквозь зубы процедил Книжник. – Но вы пожалеете, когда он проснется…

– Ой, боюсь, боюсь! – Балабол по-шутовски выпучил глаза, покачал головой. – И что он сделает? На бревне нас догонит?

Хихикнул, будто выдал невесть какую остроту.