Она уже была на кухне, и было слышно, как наполняется чайник. Вернувшись, Джанин оперлась о дверной косяк:

— Через секунду будет, только закипит. А зачем вы пришли?

На самом деле Мередит пришла, чтобы поговорить об Оливии, проверить то, что говорил Поль о письме и узнать, что известно Джанин, но к этой теме надо подходить издалека.

— Мы с другом освобождаем дом в конце недели, в воскресенье после полудня. У миссис Картер есть ключ, и я хотела узнать, не найдется ли у вас времени зайти как-нибудь на следующей неделе и все тщательно убрать, так, чтобы к приезду владельцев дом был в идеальном порядке. Перед отъездом я сама все уберу, так что много работы не будет, а заплачу я прямо сейчас.

— Договорились, — ответила Джанин, и наморщила лоб, подсчитывая. — Думаю, за пару часов я управлюсь, протру все, плюс еще окна. Скажем, десятка?

— Я заплачу пятнадцать, — сказала Мередит, открывая кошелек. — Просто на случай, если это по какой-то причине отнимет у вас больше времени.

А еще потому, что десяти фунтов за два часа нудной работы с протиранием мебели и мытьем окон, по ее мнению, недостаточно. Мередит не очень-то любила домашнюю работу, и оплата включала и ее признательность за избавление от этой рутины.

Вряд ли Оливия испытывала признательность. Грачиное гнездо с его огромными комнатами, высокими потолками, изобилием резных деревянных балюстрад и лепных украшений содержалось в идеальной чистоте усилиями одной только Джанин, хоть это и не входило в ее обязанности. Однако укоренившийся в сознании пустой снобизм привел к тому, что Оливия, во всем остальном довольно милая женщина, завещала своей домработнице смехотворную сумму, в то время как маленькой избалованной девочке, единственному ребенку состоятельной семьи, она оставила две тысячи фунтов. Каждый раз, когда Мередит думала об этом, не самые лучшие по отношению к усопшей чувства зарождались в ее душе.

Она снова бросила взгляд на видеомагнитофон, и ей стало интересно, имеет ли Джанин какой-нибудь другой, менее афишируемый, чем уборка помещений, доход? Если это и так, то что же в этом удивительного? У нее на руках два мальчика и никакой финансовой поддержки от их отца. Безусловно, каждая копейка, которую удается заполучить, оказывается очень кстати.

«И предположим, — тихо нашептывал голос в голове Мередит, — просто предположим, что Джанин остро нуждалась в деньгах и думала, что Оливия оставит ей гораздо больше, чем жалкие пару сотен…»

Джанин взяла из рук Мередит десяти- и пятифунтовую банкноты и спрятала их в карман платья.

— Не беспокойтесь, я все сделаю, но вы же пока здесь, вы ведь останетесь до конца недели? Понимаете, у меня сейчас нет заказов…

— Понимаю, — пробормотала Мередит.

Джанин скрылась в кухне и вскоре вернулась с двумя кружками чая, одну из которых торжественно вручила гостье.

— Собираетесь покупать старый дом?

— Старый дом? А, Грачиное гнездо, — Мередит надеялась, что ее ответ не прозвучит как оправдание. — Вряд ли. Милый дом, но слишком уж большой, да еще этот сад.

Джанин взбила фиолетовые подушки и снова села на диван.

— Эти подушки появились у меня, когда все ценное из Грачиного гнезда пустили с молотка. Каждую вещь пронумеровали и оценили, но прежде, чем пришел оценщик, я забрала подушки, потому что кто бы их купил?

Пытаясь оправдаться, она добавила:

— Я спросила разрешения у адвоката, когда узнавала, что делать с этими тапочками, — Джанин выставила вперед ногу. — Мистер Беренс, адвокат, сказал, что я могу оставить тапочки себе, и он не видел препятствий для того, чтобы я взяла пару подушек, если они мне пригодятся. Как раз немного преобразили мой старенький диван.

«Интересно, а что еще ты взяла, — подумала Мередит, — с ведома и разрешения мистера Беренса и без него? Да какая разница? Все равно собирались все продать. Вероятно, Джанин чувствовала, что она имеет право взять хоть что-то после того, как она столько лет присматривала за домом. Родственников у Оливии не было. Правда, та получила как-то письмо». Эта цепочка рассуждений плавно подводила Мередит к главной цели ее визита.

— Очень грустно, когда кто-нибудь вот так умирает, а потом все из дома выносится, и всем распоряжаются чужие люди. Удивительно, что у нее совсем никого не осталось.

— У нее был муж, но он умер во время войны.

— О, это она вам рассказала?

— Не сразу, — ответила Джанин, — к тому времени я уже работала у нее довольно долго. Она не из тех людей, которые рассказывают о себе. Это случилось, когда пришло письмо от какого-то Смитона, должно быть, члена семьи ее мужа. Тогда она и сказала мне, что он умер во время войны, и с тех пор она не поддерживает с его родней никаких отношений.

— Она поссорилась с его семьей или просто уехала от них? — продолжала расспрашивать Мередит. — Такое бывает, когда нет детей.