Баба присела на стул, судорожно вздохнув.

— Ну, если ты такая грамотная… — начала она и снова задохнулась; перевела дух. — Если грамотная и всё знаешь, то должна понимать: губернатора не человек убил. Его зверь какой-то растерзал.

Алёнка замерла с открытым ртом.

— Значит, опять на собак подумают? — тихо спросила она.

— А на кого им ещё думать? Медведей и волков в городе пока нету.

— Значит, опять облаву устроят, — упавшим голосом проговорила Алёнка и отложила недоеденный пирожок.

Вскочила, быстро стала одеваться на улицу.

— Да ты куда на ночь глядя? — крикнула баба.

Дверь захлопнулась.

— Вот же стрекоза, а? И что с ней делать… — сказала баба.

* * *

Алёнка подошла к дому, где жил Андрей. Стукнула в калитку. Калитка, к её удивлению, почти сразу же открылась. Андрей стоял красный, распаренный, в расстегнутой старой шубейке, наверное, доставшейся ему от старшего брата.

— Алёнка! — ахнул он. И немедленно провёл под носом рукавицей. — Ты чего, а? А я тут снег вот чищу. Папка пьяный пришёл, отругал. Днём снег шёл, а я не почистил, забыл.

— Выйди, — сказала Алёнка.

— Ага! Я счас. Мне маленько осталось. А то папка проснётся, в туалет пойдёт, — заругается.

И он стремительно начал откидывать снег с дорожки огромной отцовской лопатой.

— Хорошо у тебя получается, — сказала Алёнка, присев на корточки и оперевшись спиной о забор.

— Ну. На… как это… натернировался.

Алёнка не стала его поправлять, промолчала.

Андрей в пять минут закончил чистить двор, сбегал домой, переоделся и выскочил.

— Так ты чего? — спросил снова, когда они оказались на улице.

— Слышал, что губернатора убили?

— А это кто? — удивился Андрей.

— Это — губернатор. Самый главный у нас дядька. Его прямо перед его домом убили. Почти на куски разорвали, и даже некоторые кости разгрызли.

Андрей вытаращил глаза.

— Ну? А ты откуда знаешь?

— По радио весь день передают, и по телевизору. Ты что, телевизор не смотришь?

— Не-а. Папка хороший телевизор давно пропил, а старый только одну программу показывает, и то плохо.

— Ну так вот. Я думаю, что прятать надо Тарзана.

На этот раз Андрей не стал удивляться и переспрашивать. Он как-то сразу всё понял.

— А куда? — понизив голос, спросил он.

— Думать надо, — сказала Алёнка.

И они оба задумались, не спеша бредя по пустому переулку.

Вдали задребезжала пустая фляга на санках: Рупь-Пятнадцать плёлся за водой.

— Стой, — сказала Алёнка. — А может, нам его попросить?

Андрей начал озираться, ничего не понял и переспросил:

— Кого?

— Да вот его, — Алёнка кивнула в сторону дребезжавшей фляги.

— Бомжа?! — удивился Андрей и открыл рот.

Алёнка с неудовольствием посмотрела на него.

— Ну да, бомжа. Он у цыган живет, а к цыганам редко кто заглядывает. Они милиционерам платят.

Андрей опять было разинул рот. Потом сказал:

— А вдруг они Тарзана-то это… съедят?

— Кто? Цыгане? Ты что! Цыгане собак не едят. У них вон, две овчарки во дворе, добро стерегут.

— Ну, тогда бомж и съест, — упрямо сказал Андрей.

— Не съест, — твердо сказала Алёнка. — Бомж, к твоему сведению — он такой же человек.

И пошла вперёд.

— Здорово, детишки! — издалека закричал Рупь-Пятнадцать.

— Здорово, — сказала Алёнка. — Стой. У нас к тебе дело есть.

— Ко мне? — удивился Рупь-Пятнадцать.

— К тебе, к тебе, — нетерпеливо повторила Алёнка. — Ты слышал, что опять облава на собак будет?

— Нет.

— А что губернатора собаки загрызли — слышал?

— Да говорили вроде что-то…

— Значит, опять собак ловить будут, — понял?

— Понял, — кивнул Рупь-Пятнадцать. — Только не понял, я-то тут при чём?

— А ты нам помочь можешь. К вам ведь милиция не ходит?

— Да не видал пока, — слегка оробевшим голосом ответил бомж.

— Ну вот, значит, цыганских собак не тронут.

Рупь-Пятнадцать сдвинул вязаную шапочку на лоб и присвистнул:

— Так вам что — собаку надо спрятать, что ли?

— Догадливый, — проворчал Андрей.

Он стоял боком и участия в беседе старался не принимать.

— Собаку. Тарзана нашего, — сказала Алёнка.

— А! Знаю я вашего Тарзана. Так его же вроде в лес увезли?