Постояв немного на мосту в это туманное утро, они смешались с разношерстной толпой горожан и зашагали навстречу судьбе, смущенные, расстроенные, без всяких надежд на будущее.

Долго они бродили по городу и только к вечеру, устав от множества впечатлений, вспомнили, что нужно найти место для ночлега. Но это оказалось не так просто. Прежде всего потребовалось право на жительство, о котором ребята до сих пор не имели ни малейшего понятия. Бумаг, полученных Смпадом, оказалось недостаточно, так как в них было указано, что ребята следуют в Стамбул к родственникам. Ни один хозяин ночлежного дома не пустил их ночевать.

Делать было нечего, ребята отправились к набережной и забрались в лодки. Ночлег оказался на редкость приятным. Лодки, слегка покачиваясь, убаюкивали, а над головой в синем небе горели тысячи ярких звезд.

Рано утром ребята выкупались в море и выбрались на берег, боясь быть застигнутыми хозяином лодок. Денег совсем не было, а после хорошего сна и морского купания есть хотелось как никогда. После двухчасового хождения по базару и созерцания всяких яств голод только увеличился.

— Не стащить ли буханку хлеба? — спросил Ашот при виде больших караваев хлеба на прилавке пекарни.

— И угодить в полицию. Только этого нам не хватало! Давай лучше поищем каких-нибудь армян, может быть, даже земляков, они помогут нам, — предложил Мурад.

Но как отыскать армян, когда в Стамбуле все носят фески, одеваются одинаково и говорят по-турецки? Они стали прислушиваться к разговорам, — напрасно: ни одного армянского слова!

Проходя мимо одной из булочных, они увидели на вывеске армянскую надпись. Обрадовавшись, ребята постучали в двери булочной. Хозяин, тучный пожилой человек в засаленной феске, сидел за кассой.

— Вы армянин, ага? — спросили они робко.

— А для чего, собственно говоря, вам это нужно знать? — в свою очередь спросил он их.

— Мы хотели с вами поговорить.

— Знаю я эти разговоры! Тут таких, как вы, много развелось. Нет у меня бесплатного хлеба.

— Мы только вчера приехали, никого не знаем. Может быть, вы поможете нам отыскать наших земляков? — не отставали ребята, несмотря на явно недоброжелательное отношение булочника.

— Откуда вы?

— Из города Ш…

На одну минуту лицо булочника прояснилось, но тут же приняло прежний суровый вид.

— Там все погибли, как нам говорили. А вы-то как спаслись?

— Это долго рассказывать, а мы со вчерашнего вечера ничего не ели! — рассердился Качаз. — Если можете, скажите нам, как разыскать земляков или найти какую-нибудь работу, а в другой раз мы придем и расскажем вам все подробно.

— Так, так. Значит, вам сейчас некогда? Хорошо, а какую работу вы можете выполнять?

— Любую.

— А если я вам предложу работать у меня, что вы на это скажете? Хотя мне работники не нужны, но что же делать, нужно помогать своим. Ладно, уж так и быть, будете ночевать у меня в булочной, а кормить вас буду чем бог пошлет, согласны?

— Согласны! — в один голос ответили ребята.

Так началась их жизнь в благословенном Стамбуле, у «сердобольного» земляка.

В двенадцать часов ночи они вставали носить муку и воду, в час начинали месить тесто и, пока оно подходило, на короткое время ложились спать тут же, на грязных столах. Чуть свет развозили свежие бублики к утреннему завтраку богатых клиентов хозяина. Кормил он скудно: тарелочка вареных бобов, заправленных уксусом, на обед, кипяток с хлебом на завтрак и ужин. Ни копейки денег, ни обуви, ни одежды.

Когда ребята немного огляделись, привыкли к шуму большого города, когда их босые ноги от беготни по камням мостовой начали покрываться язвами, жизнь в булочной земляка показалась им хуже, чем работа на строительстве шоссейных дорог, но деваться было некуда и приходилось терпеть.

Война кончилась. Тринадцатого ноября 1918 года в Босфор вошел флот Антанты. В Стамбул хлынули войска всех наций. Целыми днями на площадях играла музыка. В ресторанах и барах пьянствовали богачи и военные. На каждом шагу продавали бумажные флажки союзников. А греки неустанно пели: «Зито, зито, Венезелос!» [16]

Пьяные матросы с американских военных кораблей, шотландские стрелки в клетчатых юбках до колен, французские, итальянские и канадские солдаты бесчинствовали на улицах и в общественных местах. Они среди бела дня приставали к женщинам, срывали с них чадру, насиловали. Издевались над турками, избивали полицейских и чиновников. Турки, веками угнетающие своих подданных, национальные меньшинства — армян, греков, арабов, курдов, — сами оказались на положении угнетаемых. После позорного Мудросского перемирия 1918 года они познали горечь поражения, испытали позор оккупации и безропотно терпели бесчинства пьяной солдатни.