– Тысяча чертей! – проревел Ла Пивардьер, когда под громкие аплодисменты товарищей один из негодяев распустил длинные косы баронессы. – Тысяча чертей! Будь это моя жена, я бы скорее дал себя порубить в куски, чем смог бы присутствовать при ее – и моей! – пытке, даже не попытавшись помешать… Пусть бы меня убили, но прежде чем отойти в мир иной, я бы, по меньшей мере, имел удовольствие отправить туда парочку-тройку этих мерзавцев!

Барон де Ферье задрожал.

– Вы правы, – прошептал он, – это ужасно, ужасно!.. Быть тут и не иметь возможности остановить их… Но…

– Но вы более дорожите собственной жизнью, нежели жизнью вашей супруги, не так ли? – с презрением прервал его Ла Пивардьер.

– Конечно, дорожу… И что, по-вашему, я должен делать?.. Мой бедный племянник попытался – и видите, чем все закончилось?

– Ох, господин барон, – подал голос Лапьер, – если бы мы только сразу послушались этого дворянина… У вас есть шпага… пистолеты… у меня нож…

Ла Пивардьер повернулся к кучеру.

– Что ж, мой мальчик, – проговорил он, – еще не поздно так и поступить… Похоже, в тебе храбрости больше, чем в твоем хозяине. Не хочешь ли доказать это на деле?

– Ей-богу, сударь, вы были совершенно правы: если уж нам предстоит умереть, то я бы предпочел умереть от удара, а не от ярости! Ох, знали бы вы, как я люблю свою госпожу!.. И видеть ее во власти этих дикарей!

– Вот что, мой друг: вытаскивай нож и прямиком беги к своей хозяйке. Понял?.. Господин барон последует за нами… если ему ноги не откажут.

– Я готов, сударь.

– Хорошо! Первым делом я хочу избавиться от этого громилы, который следит за нами, как кот за мышами. Подайся-ка чуть вперед и прикрой меня, мой мальчик, чтобы он не заметил, как я буду вынимать пистолеты. Вот так… Двух негодяев я уберу, ручаюсь в том… и потом, у меня тоже, как и у твоего хозяина, есть шпага, с которой я умею обращаться… Ну, с Богом!

Произнеся эту небольшую речь, Ла Пивардьер, которого кучер, выполняя полученные указания, весьма ловко закрыл от взглядов атамана Босоногих, отклонился в сторону и один за другим разрядил оба своих пистолета…

Как он и говорил, два бандита упали – атаман и один из тех, что толпились вокруг баронессы.

Пользуясь всеобщим изумлением, вызванным этим смелым и неожиданным поступком, дворянин и слуга бросились, размахивая один шпагой, другой – ножом, на Босоногих.

Что до барона де Ферье, то тот даже не сдвинулся с места.

Чтобы воспоследовало из этого неравного боя? Разумеется, ничего хорошего для тех, кто имеет больше прав на нашу симпатию. Даже вычтя 2 из 20, мы имеем в остатке 18. Конечно, не щадя сил, наши храбрецы положили бы еще троих или четырех. И дело уже начало принимать такой оборот – еще двое Босоногих повалились с пробитыми головами рядом с первыми сраженными.

Но бандитов еще оставалось шестнадцать! Шестнадцать взбешенных смертью товарищей мужчин, которые, став стеной, чтобы вернее поразить двух своих неприятелей, двинулись на них страшной массой и с таким рычаньем, от которого лес застонал.

Внезапно, покрывая своей звучностью всех этих крикунов, словно гром, покрывающий свист ветра, чей-то голос – Ла Пивардьеру и Лапьеру он показался голосом архангела – проревел:

– Назад, негодяи, назад, или горе вам!

Голос шел с правой стороны склона, находившегося позади Босоногих. Обернувшись, разбойники увидели двух высоченных мужчин с дубинами в руках, которыми те помахивали с такой легкостью, словно то были тростинки.

Босоногие остановились и умолкли, скорее удивленные, нежели испуганные этим неожиданным вмешательством.

– Вы что, не слышали? – продолжал тот же человек. – Я же сказал: «Назад!» Бегите же, пока еще не поздно.

– Бежать! – возразил один из бандитов насмешливым тоном. – Да ты, никак, шутишь, многоуважаемый! Смерть дворянам!

– Смерть! Смерть! – повторили Босоногие, разделяясь на две партии, дабы разбить сразу и старых, и новых своих неприятелей.

Подобная тактика была, разумеется, весьма разумной, вот только должного вознаграждения она не получила. Босоногие не знали, с кем имеют дело. В тот момент, когда восьмеро из них начали наступать на двух вооруженных дубинами мужчин, последние, уклоняясь от ударов, то и дело оказывались в паре шагов от разбойников и вертели перед ними своими дубинами, будто мельничными крыльями, с такой быстротой и сноровкой, которые свидетельствовали о продолжительной практике в этом занятии. Вскоре вся земля вокруг них покрылась телами, у которых были переломаны кости и раздроблены головы.

В свою очередь, и Ла Пивардьер с Лапьером не оставались в стороне. Восьмеро против двух; теперь у них были шансы выйти из этой передряги живыми, и немалые. Но вскоре храбрый кучер был легко ранен в ногу пикой, а отяжелевшая рука Ла Пивардьера уже не так искусно наносила удары.

– Держитесь, господа, мы уже близко!

Услышав эти слова, Босоногие бросили беглый взгляд на поле битвы и обнаружили своих товарищей в самом плачевном состоянии.

– Спасайся, кто может! – завопил один из бандитов, возможно, даже тот, что минуту назад кричал: «Вперед!»