– Я могу делать все что захочу.

– Это не должно быть так, - я умолял. – Нет. Это должно быть по-другому. Эта неделя… она была невероятной. Ты знаешь, что это так. Ты знаешь. Не бросай все только потому, что я раньше был придурком.

– Бросать все, - повторила она. Ухмылка порхнула на ее чертах. – Это ничто.

– Ты знаешь, что это не так, - меня не волновало, что она говорила. Она знала, что это было чем-то особенным. Все это между нами. – Ты знаешь, что это намного больше, чем все, что у тебя, это часть твоей жизни. Ты знаешь, что это, блять, не просто ничего.

– Это ничто. Мы просто два несчастных человека в хреновой ситуации.

Мои слова. Она повторила мои слова. Слова, которые я произнес в тот день, перед тем как уйти. В последний день, шесть лет назад.

– Хреновая ситуация, которая ничего не значит, - сказала она тихо.

Я сломался. Я сломался, как долбаный хрупкий кусок фанеры. Разрозненные куски того, что едва ли собралось вместе внутри моей груди, раскололось на части.

– Нет, Фей, нет, - я упал на колени. – Это не правда, - я схватил ее за руку, но она отдернула ее.

– Это правда.

– Нет, это не так! Я вернулся за тобой. Я любил тебя тогда. Блять, я любил тебя, - вот и они. Слова, которые я никогда не был способен произнести. Единственная правда, которая осталась во мне. – Но мне не хватило мужества признать это. Я был не достаточно хорош для тебя, - она покачала головой, но я не остановился. Я осторожно подполз к ней на коленях и снова схватил за руку. – Я развалился на части, когда ты ушла. Я никто без тебя. Никто, - я чувствовал их. Слезы. Они давили на мои глаза. – Я всегда думал, что тогда ты была единственной, кто был сломлен. Что ты та, кого нужно спасать, - ее рука была мягкой в моей, маленькой и хрупкой. – Но ты никогда не была такой. Это был я, Фей. Это всегда был я, кто нуждался в тебе.

Я не могу ее потерять. Снова.

– Хорошо.

– Хорошо?

Она уставилась на меня. Самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Женщина, которую я любил.

– Я не люблю тебя, - в ее глазах была боль. Но она была отдаленной. Отстраненной, далекой. Под ее маской, с которой она встретила меня в тот день в ее классе. – Ты был прав тогда, - она выдернула свою руку. Ее маска еще больше укрепилась на месте. – Не думаю, что когда-то любила тебя.

– Нет… - мои слова вышли, как удушливое рыдание. – Нет, не говори так. Нет… просто не говори этого. Скажи мне что-нибудь другое. Что-нибудь получше. Пожалуйста, Фей, блять…просто пожалуйста.

– Получше?

– Просто не… просто не говори «прощай». Скажи, что любишь меня, Фей. Пожалуйста, просто… просто скажи мне, - я был кем-то другим. Там. На своем деревянном полу на коленях перед женщиной, которую любил. Я был сломанной оболочкой человека. Отчаянно нуждающийся в любви, которую не заслуживал. Отчаянно нуждающийся в Фей. – Скажи мне, что ты любила меня все это время. Солги мне, - потом потекли слезы. Огромные, уродливые волны слез капали с моего лица. – Не-не говори «прощай», - сопли капали из моего носа. Слезы забрызгали деревянный пол. Но ничего из этого не имело значения. Она имела значение. Она была единственной, кто когда-либо имел значение.

– Прощай, Ретт.

Она отвернулась и оставила меня. Прямо как я оставил ее много лет назад.

14.

Фей.

Я сидела в своей квартире. Прошло три часа. Три часа с тех пор, как я оставила Ретта в его доме. Три часа с тех пор, как он сказал, что любит меня.

Он любит меня.

Я покачала головой.

– Он не любит меня, - произнесла я вслух в своей пустой квартире. Мой телик гремел на заднем фоне, что по нему шло, я не знала. Я просто уставилась в него последние два часа.

Он любит меня.

– Не любит. Он даже не знает меня. По-настоящему.

Он любит меня.

В моей голове вспыхнуло вчерашнее утро.

Я проснулась раньше него в его большой кровати. Простыни темно-синие и мягкие. Самые мягкие простыни, которые я когда-либо чувствовала.

Я лежала там, уставившись на фотографию над его кроватью. На ту, где он и ламантин. На ту, которую я хотела разорвать на части целую жизнь назад. Она была сделана подводной камерой. Вода была такой чистой. Ласты Ретта были черными, соответствовали его гидрокостюму. Он не смотрел в камеру, а на ламантина рядом с собой. Я всегда думала, что они дают друг другу «пять». Вот чем это казалось, но пока лежала там, глядя на снимок, я поняла, то они не делали этого. Рука Ретта, казалось, только приблизилась к большому плавнику животного.

– Ты в порядке?

Я перевела взгляд на Ретта, который сексуально выглядел, как всегда со своими растрепанными волосами после сна.

– Ты не давал «пять» ламантину?

Хмурая складка пересекла его лоб перед тем, как он посмотрел на снимок. Улыбка расползлась по его губам.

– Нет.

На самом деле, это не имело значения, что он делал на снимке. Это просто глупая картинка, сделанная много лет назад. Но каким-то образом она имела значение для меня.

– Тогда что ты делаешь?