Кенн застыл, вцепившись в копье потной ладонью. Вражеские солдаты неслись в атаку прямо на него. Инстинкты требовали улепетывать, но юный копейщик видел достаточно много воинов, которых перебили поодиночке. Он должен держаться! Нужно встретить их лицом к лицу! Он не может убежать, не может…

Парень завопил и ударил копьем в бок солдата, возглавлявшего нападавших. Мужчина небрежно парировал удар щитом и воткнул собственное короткое копье в бедро Кенна. Боль была горячая – такая горячая, что заструившаяся из раны на ноге кровь казалась по сравнению с ней холодной. Кенн охнул.

Солдат выдернул оружие. Кенн зашатался, уронил копье и щит. Упал на камни, угодив в лужу чьей-то крови. Его противник – громадная тень на фоне ярко-голубого неба – вскинул копье, готовясь вогнать его прямо в сердце юноши.

А потом появился он.

Командир отделения. Благословенный Бурей. Копье Каладина словно вынырнуло из ниоткуда, едва успев отразить удар, который должен был убить Кенна. Сам Каладин возник перед новобранцем – и оказался в одиночестве против шестерых копейщиков. Он не дрогнул. Он… напал.

Все случилось очень быстро. Каладин сбил с ног человека, который ударил Кенна. Одновременно он выхватил один из ножей, примотанных к копью. Его рука взметнулась, нож сверкнул и вонзился в бедро второго противника. Тот с криком упал на колено.

Третий нападавший замер, глядя на своих раненых соратников. Каладин оттолкнул поверженного врага и воткнул копье в живот оцепеневшему солдату. Четвертый рухнул с ножом в глазнице. Когда командир успел вытащить этот нож? Благословенный Бурей вертелся между оставшимися двумя врагами, его копье превратилось в расплывчатое пятно, и управлялся он с оружием как с окованной железом дубиной. На мгновение парню показалось, что он видит вокруг командира отделения… что-то. Какое-то искажение воздуха, словно сам ветер вдруг стал видимым.

«Я потерял много крови. Она вытекает так быстро…»

Каладин крутанулся, отбивая атаки, и последние два копейщика упали с какими-то удивленными всхлипами. Повергнув всех противников, Каладин повернулся к копейщику и опустился перед ним на колени. Командир отряда отложил копье и достал из кармана полосу белой ткани, которой плотно и умело забинтовал ногу юноши. Он действовал привычно – как тот, кому уже приходилось бинтовать десятки ран.

– Каладин, сэр! – крикнул Кенн, указывая на одного из солдат, раненных предводителем.

Противник, зажимая рану на ноге, с трудом поднялся. Через миг, однако, подоспел верзила Даллет и толкнул солдата щитом – не убил, но обезоружил и позволил похромать прочь.

Подтянулись остальные солдаты из отделения и образовали кольцо вокруг командира, Даллета и Кенна. Каладин встал, положив копье на плечо; Даллет вернул ему ножи, которые выдернул из поверженных противников.

– Сэр, вы заставили меня поволноваться, – заметил Даллет. – Так помчались…

– Я знал, что ты пойдешь следом, – ответил Каладин. – Поднимите красное знамя. Сюн, Коратер, вы возвращаетесь с мальчиком. Даллет, оставайся здесь. Войско Амарама продвигается в этом направлении. Скоро мы будем в безопасности.

– А вы, сэр?

Каладин бросил взгляд через поле. В рядах врага образовалась брешь, и оттуда выехал всадник на белом коне, размахивая жуткой булавой. Он был в полном доспехе, отполированном и серебристо мерцавшем.

– Рыцарь в осколочных доспехах… – выдохнул Кенн.

Даллет фыркнул:

– Нет, слава Буреотцу. Просто светлоглазый офицер. Осколочное вооружение слишком ценно, чтобы их владельцы вмешивались в обычный приграничный спор.

Каладин смотрел на светлоглазого, охваченный гневом. Это был тот же самый гнев, который испытывал отец Кенна, когда говорил о чуллокрадах, или гнев, который выказывала мать, стоило кому-то упомянуть Кусири, сбежавшую с сыном сапожника.

– Сэр? – нерешительно спросил Даллет.

– Звенья Два и Три, делаем «клешню», – жестко приказал Каладин. – Спихнем-ка светлорда с трона.

– Сэр, вы уверены, что это разумно? У нас раненые.

Командир повернулся к Даллету:

– Это один из офицеров Холлоу. Возможно, он сам.

– Сэр, вы этого не знаете наверняка.

– Как бы то ни было, это лорд-военачальник. Если мы убьем офицера высокого ранга, то обеспечим себе путешествие на Расколотые равнины со следующей группой, которую туда пошлют. Мы с ним справимся. – Его взгляд сделался отрешенным. – Даллет, ты только представь себе. Настоящие солдаты. Военный лагерь с дисциплиной и светлоглазыми, у которых есть принципы. Место, где мы будем сражаться ради чего-то в самом деле важного.

Даллет вздохнул, но кивнул. Каладин махнул своим солдатам; они бросились к нему. Даллет остался с небольшой группой воинов позади с ранеными. Один из солдат – худощавый алети с черными волосами, в которых тут и там встречались светлые пряди, отмечавшие примесь какой-то иной крови, – достал длинную красную ленту из кармана и привязал к своему копью. Потом поднял копье повыше, и лента затрепетала на ветру.

– Это призыв гонцам забрать наших раненых с поля, – пояснил Даллет юноше. – Скоро тебя отсюда унесут. Ты храбро стоял перед той шестеркой.