– Ой! – шлепаясь с размаху в траву, прошептала Динка.

Но Катя не видела ее, она смотрела прямо перед собой и шла медленно, как будто не хотела идти, но все-таки шла. Лицо Кати поразило Динку: оно было такое белое, как будто с него сошел весь загар, не оставив ни кровинки даже на щеках, а зеленые глаза Кати казались такими светлыми и грустными, что Динке вспомнилась сказка о немой русалочке. Она, наверное, была такая же, как сейчас Катя. Вот так же солнце просвечивало насквозь ее кудри, и крупные кольца их сверкали, как темное золото. Лежа в траве, Динка в молчаливом изумлении провожала взглядом свою молоденькую тетку. Ах, если бы у Кати был рыбий хвост, и если бы она внезапно онемела, то ничего не могло бы быть лучше! Динка сама водила бы Катю на берег, и они вдвоем ждали бы там ее принца. Но у Кати нет рыбьего хвоста, и, наверное, она еще не совсем онемела – во всяком случае, она всегда сумеет сказать Динке что-нибудь неприятное… И куда она идет? Не искать ли «подлую девчонку», это «убоище», которое опять убежало из дому, надев самое лучшее платье? Но нет, в руках у Кати запечатанное письмо, она, наверное, хочет отправить его на пристани.

Не смея верить удаче, Динка долго смотрит вслед своей тетке, и, когда фигура Кати скрывается за деревьями, она в один миг влетает в калитку и мчится по дорожке к дому. На террасе никого нет, в комнатах тоже пусто. Динка открывает дверцу шкафа, засовывает в самый дальний угол свой узелок и, найдя вчерашнее платье, поспешно облачается в него. Теперь все! Можно спокойно подумать о чем-нибудь другом… Почему, например, Алина у дедушки Никича? Она так редко ходит к нему в палатку… Может, рано утром у них побывал Костя и теперь Алина выполняет уже его «тайное и важное поручение»? Но при чем тут дедушка Никич? И где Мышка?

– Мышка! Мышка! – выбегая на террасу, кричит Динка.

– Ау! Иди сюда! – раздается голос Мышки.

Динка бежит на ее голос и видит обеих сестер у палатки Никича. Ого! Да они работают! Алина выпиливает что-то из фанеры, а Мышка стругает дощечку. А сам дедушка Никич ходит между ними и все что-то объясняет, указывает… Дедушку Никича совсем нельзя узнать. Он такой торжественный, в начищенных ботинках и в синей рубашке с галстучком. И лицо у него светлое, доброе, совсем как на Пасху, когда он приходит христосоваться. Динка подбегает к сестрам и подозрительно обходит вокруг Алины… Гм… фанерка… пилочка…

– Становись на работу! Почему опоздала? – кричит дедушка Никич, и голос у него такой зычный, требовательный, что Динка невольно робеет.

– На какую работу? Куда опоздала? – спрашивает она.

– Опоздала ко мне на урок, – сильно окая, говорит дедушка Никич. – Сейчас сестер отпущу, а ты останешься!

– Да она, дедушка Никич, не знала. Нам Катя только после чая сказала, что мы будем с вами заниматься, – объясняет Алина.

– Ну, не знала, так на первый раз прощаю… А то вон они, часы-то. И звонок я себе завел!

Старик показывает детям будильник и блестящий школьный звонок.

– Вот как зазвоню, чтобы мигом собирались! Ну, говори, Динка, что тебе по душе? Скамеечку ли будешь мастерить или рамочку выпиливать себе? Одним словом, ставь перед собой цель, а поставишь цель – добивайся. Не так, чтоб какое дело начать, а потом бросить и другое начать. Этого я не позволю. Ну, выбирай, что будешь мастерить?

Девочка вспоминает Леньку.

– Я сундучок такой, легонький, с ручкой, чтобы взять и идти с ним куда глаза глядят!

– Ишь ты! Сундучок с ручечкой! – усмехается дедушка Никич, разглаживая свою бородку. – Немалая задача! Ну, между прочим, я помогу, конечно. Гм… да… А какой же размером ты хочешь?

Динка разводит руками:

– Ну, просто, не маленький и не большой, вот как моя спина… Померяй по моей спине, дедушка Никич! – Динка поворачивается и подставляет спину.

– Зачем тебе? – удивляется Мышка. – У тебя целый ящик есть для игрушек.

– Ну, пускай, пускай делает! Вещь должна быть по душе! – добродушно говорит дедушка Никич и ведет Динку отбирать дощечки. – Погоди, не ворочай зря. Чего копаешься без толку? Какой толщины тебе нужна доска? Говоришь, чтоб был легонький, ну и бери потоньше. А теперь давай сантиметром смеряем длину и ширину твоего сундучка…

Девочки работают охотно. Алина старательно выпиливает по рисунку; Мышка, розовая от непривычных усилий, стругает вторую дощечку. Она хочет сделать скамеечку маме для ног. Никич обещал покрасить ее в зеленый цвет с нарядным ободочком. Динка тоже старается вовсю, но, чувствуя себя более умелой, чем сестры, вдруг вмешивается в их работу.

– Не так, не так стругаешь! – кричит она Мышке. – Дай я!

Мышка пищит и изо всех сил тянет к себе дощечку.

– Дети! Дети! – строго покрикивает Алина, не поднимая головы от своей фанерки.

– Прекратить возню! Стань на свое место! Не указывай! Я сам укажу, что надо! – стучит по верстаку Никич.

Динка принимается за свое дело, но, взглянув на Алину, шепчет:

– Алина, ты бы взяла пилочку потоньше… Дать тебе?

– Дина, не мешай… – рассеянно откликается Алина.

Динка успокаивается, но ненадолго.

– Смотри, дедушка Никич, так я делаю? – поминутно дергает она старика.

– Ты смотри не торопись! Испортишь мне материал, другого не дам! – угрожает дедушка Никич. – Что ты рвешься, как щенок на привязи? Работать надо с толком, с терпением.