Путь, проходя через все вещи, ничего не направляет, ничему не препятствует, ничего не разрушает, ничего не создает.

Это постижение называется «успокоением тревог». Успокоившись в тревогах, ты от тревог приходишь к совершенству.

Наставник Основ спросил:

– А откуда госпожа узнала об этом?

Та отвечала:

– Я узнала об этом от сына Помогающего Письменами. А сын Помогающего Письменами узнал об этом от внука Знающего на Память. А внук Знающего на Память узнал это от Ясного Взгляда. А Ясный Взгляд узнал это от Шепота в Ушах. Шепот в Ушах узнал это от Усердного в Работе. Усердный в Работе узнал это от Поющего Песни. Поющий Песни узнал это от Темного Мрака. Темный Мрак узнал это от Туманного Хаоса. Туманный Хаос узнал это от Подозрения Начала.

Наставник Обрядов, Наставник Колесничий, Наставник Пахарь и Наставник Приходящий вчетвером встретились и так говорили:

– Если можешь видеть, что небытие – это голова, жизнь – позвоночник, смерть – задница, если можешь понять, что жизнь и смерть, существование и исчезновение – это одно тело, тогда и будешь с нами дружить.

Поглядели все четверо друг на друга и засмеялись. Никому это не было поперек души. После этого общались как друзья.

Вот Наставник Колесничий заболел. Наставник Обрядов пришел проведать его. Тот и говорит:

– Насколько велик творец сущего, сделавший со мной это? Чтобы суметь вот так согнуть-перегнуть. Крутым горбом скривил спину. Пять дыр вверх глядят, а челюсти в пупке укрылись. Плечи выше макушки торчат, шея так искривилась, что в небо смотрит.

Разладилось в нем взаимодействие сил дыхания света и тьмы, а сохранил в душе покой и безмятежность. Ковыляет, чтобы взглянуть на свое отражение в колодце и говорит:

– Вот ведь что творец сущего со мной сделал, так согнул-перегнул.

Наставник Обрядов спросил:

– Не нравится тебе?

Тот ответил:

– Да нет. А что мне может не нравиться? Все будет постепенно меняться, и вдруг моя левая рука и станет петухом. Тогда буду отмечать ею время в ночи. А правая рука моя, постепенно меняясь, превратится в стрелу для арбалета. Тогда ею я буду перепелов на жаркое добывать. А если зад мой, постепенно меняясь, превратится в колесо, тогда дух превратится в коня. Смогу на них ездить. Больше мне повозка не понадобится.

Ведь я обретаю временем, а теряю следованием. Когда, спокойный во времени, пребываю в следовании, тогда ни радость, ни печаль в меня не проникнут.

В древности это называлось «разрезать путы». Сам-то их разрезать не можешь, потому что вещами узлов навязал. Вот только разве вещами справиться с вечностью Неба? Что же мне в этом может не нравиться?

Вдруг заболел и Наставник Приходящий. Дышит так тяжело, будто вот-вот умрет. Жена и дети собрались в круг, рыдают. Наставник Пахарь пришел проведать. Молвит:

– Уйдите отсюда. Не мешайте преображению.

Склонившись над телом, заговорил, обращаясь с речью:

– Как это здорово – созидание преображений. Что с тобой опять сотворится? К чему тебя приспособят? Сделают из тебя крысиную печень, а то, может, и насекомого лапку?

Наставник Приходящий в ответ:

– Отец с матерью детей могут послать на восток и на запад, на юг и на север. Они послушно исполнят наказ. А силы света и тьмы в человеке уж не меньше значат, чем мать и отец. Они двигают меня к смерти, а я буду спорить. Значит, строптив. Их-то в чем обвинять?

Ведь Великий Ком грузит меня плотским обликом, утруждает меня жизнью, приносит облегчение старостью, дает отдых смертью. Так что если благо для меня жизнь, то благо и смерть.

Когда великий кузнец плавит металл, а металл подпрыгивает и кричит: «Буду только волшебным мечом!», великий кузнец непременно сочтет такой металл за недобрый.

Нынче меня отлили по образцу человека, а я закричу: «Только человеком, только человеком!» Творец преображений непременно сочтет меня за человека недоброго. Нынче я почитаю Небо и Землю за великую печь. А создатель преображений – это великий кузнец. Можно ли отказаться, куда бы тебя ни послали?

Завершив – умер, будто, вздрогнув, очнулся.

Наставник Шелковичных Деревьев, Наставник Изгибающий Луки, Наставник Создатель Гуслей дружили между собой. Спросили друг у друга:

– Может ли кто-то общаться, не общаясь? Может ли кто-то взаимодействовать без взаимодействия? Может ли кто-то на небо подняться, странствуя облаками, выскочить за все границы в отсутствие, чтобы жить, обо всем позабыв, в неистощимой бесконечности мира?

Втроем друг на друга взглянули и засмеялись. Ничто не легло поперек души. Потому и общались как друзья.