На счёт три Ксанка подумала, что они не учли очень важную вещь — как потом вылезать. Не из воды на берег — это-то понятно, никса выведет. А вот дальше, на берегу что делать? Здесь, на дороге, эльфов не так уж и много, можно спокойно разминуться с ними, пользуясь защитой чар. А там?

Проход через горы довольно узкий, а остроухих там собралось немало. Значит, если перевал каким-то чудом ещё не взяли, то весь этот перешеек сейчас забит сражающимися. А родник…

Где же там родник? В любом случае, где-то снаружи. А если снаружи — значит, и там будут толпиться эльфы, они же тоже хотят пить. И надо будет пройти через них, потом через осаждающих… Для такого понадобится не невидимость, а по меньшей мере бестелесность!

Поделиться сомнениями с остальными девушка не успела. Шаг — и ледяная вода захлестнула её с головой, хотя Ксанка совершенно точно помнила, что глубины в ручье было едва по пояс.

Никса потянула за собой, и Ксанка послушно двинулась вперёд, хотя каждый шаг в толще воды давался с огромным трудом. Бурное течение било в лицо, трепало косу, полоскало подол платья, но почему-то совсем не пыталось вытолкнуть на поверхность. Да и была ли она здесь, эта поверхность? Открыть глаза и посмотреть, что происходит, не хватало духу. Сделать первый вдох тоже было нелегко, девушка сдерживалась, сколько могла, но потом всё-таки неуверенно втянула воду сквозь сжатые зубы. Во рту оказался воздух. Обычный, чуть солоноватый морской воздух.

Откуда соль в горном ручье? Видимо, оттуда же, откуда и глубина выше человеческого роста.

Ксанке понадобилось три вдоха, чтоб приноровиться к подводному дыханию. И ещё один — чтоб добраться до места. Встречное течение внезапно ослабло, тонкая прохладная ладонь никсы выскользнула из руки — и девушка обнаружила, что стоит в маленькой родниковой заводи, по колено в воде. Остальные были здесь же: переминались с ноги на ногу, удивлённо осматриваясь. Пока, наконец, не остановили взгляд на берегу. А там…

Нет, опасения Ксанки не оправдались — эльфов вокруг родника не было. Совсем. Абсолютно. Словно кто-то скрыл от них узенькую тропку, ведущую от дороги к водоёму. Кто-то из двоих, сидящих на берегу и непринуждённо коротающих время за игрой в карты.

Картёжникам, казалось, вовсе не мешал шум битвы, доносящийся из-за поворота. Они и на никсу со спутниками обратили внимание только потому, что Муллен при виде этой картины выдал длиннющую матерную тираду, в которой особое внимание уделялось дурному нраву и длине юбок предонских воительниц. Ксанка, правда, так и не поняла, к чему относилось упоминание юбок. Потому что воительница (а женщина, увешенная оружием с ног до головы, могла быть только воительницей) носила совершенно обычные, слегка потёртые штаны.

— Ух ты! А у нас гости! — расплылся в улыбке второй картёжник.

Ксанка немедленно улыбнулась в ответ, потому что не улыбнуться этому красавцу было невозможно. Выглядел он как типичный прекрасный принц: высокий, статный и златокудрый. Ещё и флейта из кармана торчит.

Невообразимо притягательно!

— Вот этого только не надо, — воительница шутливо щёлкнула флейтиста по лбу. — Отключай своё обаяние, а то всё Литке расскажу. Ты зачем их привела? — последнее относилось уже к никсе.

— Просились очень, — развела руками водяница. — Не могу отказать, когда об одолжении просит красивый мужчина!

— Да что вообще происходит? — Муллен наконец-то вспомнил несколько цензурных слов и даже смог составить из них связное предложение. — Почему вы здесь прохлаждаетесь, когда там битва идёт?

— Ты обещал ничего не спрашивать! — улыбнулась никса.

— А я у тебя и не спрашиваю. Но, Верба, ты же взрослый серьёзный человек! Так объясни мне, ради бога…

— Ради бога, — спокойно и даже будто бы торжественно кивнула воительница.

— Что? — нахмурился Муллен.

— Я здесь ради бога. Только прошу тебя, не уточняй, ради какого. Ты же не настолько глуп, правда? И вылезай уже из воды, простудишься.

Муллен послушно выбрался на берег. Девушки, переглянувшись, последовали за ним.

— Ты что-нибудь поняла? — шёпотом спросила Ксанка, отжимая подол. Всё остальное чудесным образом осталось сухим.

Тьяра среагировала не сразу. Сначала посмотрела на воительницу, на её спутника, на никсу. Что-то посчитала в уме. И только потом тихо ответила:

— Боюсь, что поняла.

— А чего боишься-то?

— Боюсь того, что заставило этих троих собраться вместе.

— Радуйся, что не всех четверых, — буркнул Муллен. В отличие от дочери, он и не подумал понижать голос. Наоборот, выпрямился, привлекая к себе всеобщее внимание. — Это что получается, теперь перед вами надо на колени вставать, дары подносить и всячески уважать? Или договоримся по — дружески?

Ксанка всё ещё не понимала, что происходит, но эта показная бравада пугала её гораздо больше, чем тихое признание Тьяры.