– Амели...Я узнал, что он не только эксплуатировал девочек, но он спал с некоторыми из них. Он был долбаным растлителем малолетних.

Амели ахает и от ужаса прижимает руку ко рту.

– Боже мой, - говорит она, принимая слова близко к сердцу.
– Боже мой, это ужасно! Как ты-...постой. Что ты имеешь в виду он был?

Я застыл на месте, удерживающий этими пронизывающими глазами, которые кажется раскрывают подноготную мою душу. Я не знаю, как сказать ей, я не могу подобрать слов.

Я десятки раз убивал без стыда и совести, без чувства сожаления. Я убивал ради власти, ради мести, черт возьми, я убивал ради удовольствия.

Но теперь...теперь, когда мною правит новоиспеченная совесть, я даже не могу найти в себе то, что заставит меня исповедать грехи, и неважно насколько оправданными они являются.

– Скажи мне, Нико... скажи, что случилось, - говорит Амели, чуть выше шепота.

Неуверенно она протягивает ко мне руку, серьезным взглядом спрашивая разрешения. Затаив дыхания, я все еще неподвижен.

Не потому что у меня какая-то фобия прикосновений - дерьмо, физический контакт все, что я знаю - а просто она меня трогает, она меня успокаивает.

Она показывает мне капельку ласки. И сейчас, когда ее рука покрывает мою, а потом скользит к моей ладони и наши пальцы переплетаются, я чувствую, как Амели ломает, разрывает меня.

Преодолевая каждую чертову защиту, которая имелась у меня, разрушая ее с помощью кувалды. Расстелившись перед ней, я слаб и беспомощен. Я единственный здесь буду умолять помиловать меня, находясь полностью в ее власти.

Мелкие золотистые искры сливаются с голубыми на нашей коже перед неизбежной смертью на медленном огне. Больно. Сладкая и мучительная агония блаженства. Это все то, что я никогда не знал, и то, что всегда хотел.

– Амели, - произношу я, голос скрепит глубоко внутри меня.
– Я убил его. Я убил этого больного сукина сына. И мне понравилось. Мне очень понравилось. И мне жаль.

Она молчит. Я даже не знаю, смотрит ли она на меня. Я вижу, что наши пальцы переплетены, это малая часть держится за... что-то. Что-то намного большее, чем мы вдвоем.

– Спасибо, - наконец шепчет она.

Я резко поднимаю на нее глаза, чтобы увидеть нежную улыбку на ее губах и взгляд полный восхищения. Никто и никогда за все мои года не смотрел на меня так.

– За что?

– За то, что сказал. И спас тех девушек. И за заботу о том, чтобы он больше не обидел другого ребенка.

– Но... но теперь ты знаешь, какой я мерзкий. Теперь ты знаешь, что я убийца.

Неожиданный смешок вырывается из ее груди.

– Нико, я всегда знала, что ты убийца. Не забывай, что я была свидетелем твоих поступков на протяжении последних десяти лет. Я не говорю, что нормально отношусь к убийствам. На самом деле я категорически против этого. А то, что сегодня ты сделал не было убийством, это - искупление. Правосудие. И это было необходимо.

Мы засыпаем бок о бок, как и всегда, впрочем, но в этот раз наши пальцы переплетены. Забавно, как такой целомудренный жест может быть настолько глубоким, настолько интимным. Я никогда не чувствовал себя ближе к другой душе, не тогда, когда погружался в них, не тогда, когда вдыхал их в свою. А теперь я чувствую это, я никогда не смогу отпустить ее. Я никогда не захочу отпускать ее.

Я чувствую, как Амели дернулась ночью, ее рука сильно сжимает мою, перекрывая кровообращение. Я резко открываю глаза и нависаю над ней, сжимая ее плечи.

– Нет, нет, нет, - плачет она, крупные слезы скатываются по ее щекам. Амели бросает в пот, а ее закрытые веки быстро трепещут.
– Нет, пожалуйста, нет. Прошу, вернись ко мне. Не оставляй меня!

– Амели, - зову я, нежно встряхнув ее.
– Амели проснись. Тебе снится кошмар.

– О, Боже, нет! Пожалуйста! Я сделаю, что угодно...нет, нет, нет!
– Ее тело неудержимо дрожит, заставляя меня тревожится. Надо что-то сделать. Я должен помочь ей.

– Амели! Амели, слушай меня. Проснись!
– Паника растет в моей груди, я провожу одним пальцем, окутанным синим пламенем, по ее лбу.

Ничего.

Блять.

Ее тело еще больше содрогается от конвульсий, и я понимаю, что это нечто большее, чем простой сон. Я встряхиваю ее сильнее, теперь уже зажав обе руки. 

– Ну же, Амели! Проснись! Черт бы тебя побрал, проснись сейчас же!

Ее тело все еще дрожит, и она прекращает хныкать. Я даже не знаю дышит ли она, хотя четко слышу биение ее сердца. Я цепляюсь за кусочек надежды. Она до сих пор со мной. Когда я рукой нежно провожу по ее влажной щеке, Амели резко открывает глаза, ее зрачки черные, как оникс. Это не магия. Это даже не естественно. Это само зло. Прежде чем я успеваю отреагировать, она обращает свои черные, зловещие глаза на меня, и хватает меня за руку, сжимая ее до тех пор, пока не чувствую, как мои кости трещат.