Он молчал, только положил окровавленную культю мне на плечо. Истерика схлынула, Господь Всемогущий, уже год прошел, но все как вчера.

– Некому сожалеть, леди.

Отстраняюсь, вглядываюсь внимательнее в изможденное лицо и пожимаю плечами. Тонкий нос с горбинкой от плохо залеченного перелома, сухие тонкие губы, рот немного большеват, но хоть губы не толстые. Седые волосы и яркие, синие глаза. Хотя настолько яркие они от лихорадки, схлынет жар и ненормальный цвет остынет.

– Андор из Торгота, маг-отступник.

– Амбер Лёвэ из Гранполиса, артефактор-неудачник,- в ответ представилась я. Что-то крутилось в голове, скандал произошедший больше года назад. Не помню. В то время я сначала лечила отца, а потом его же и хоронила. О чем и поведала магу.

– Осужден за противоречащие понятиям гуманности опыты над живыми существами,- он кривится, выплевывает слова и подставляет мне к лицу свои искалеченные руки,- а это их милость. Жизнь мне оставили, и даже мое состояние не тронули. Есть где жить и кому заботится обо мне - сиделки сменяют одна другую. А теперь идите, леди, вам ведь уже некомфортно.

– Невероятно некомфортно,- согласилась я, вставая,- юбка промокла, блузка в крови, только шляпку беда не зацепила.

И словно в насмешку на поля моей шляпки с потолка капнула огромная капля мутной воды.

– Вот теперь совсем печаль,- склоняю голову набок,- вы, как джентльмен, должны проводить меня до дома.

Он не принимает моей руки, встает сам, хмурится и его одежда приобретает внешний лоск - будто только что отстирана, просушена и отглажена. Но чуткий нос сообщает мне что это иллюзия.

– А мне любезность не окажете?

– Уже,- буркнул он и замер. Не стесняясь укладываю ладонь ему на локоть и он покорно сгибает руку. Мы выходим из подземного перехода с той же стороны, что я в него и спустилась. Вопреки ожиданиям на нас никто не косится, люди и нелюди спокойно обтекают нас, идущих напротив основного потока движения. Подозреваю, что лицо моего спутника так же скрывает иллюзия.

– Я могу поклясться своей магией, что не делал того, в чем меня обвиняют,- неожиданно произносит он. Ему не все равно, а значит он продолжит жить дальше. Мне это важно.

– Отчего не поклялись раньше?

– Перед алчущей крови толпой?
– в сухом, надтреснутом голосе я слышу насмешку. Издевку над самим собой.

– Я попробую поверить без клятвы,- не смотрю на него, прикипая взглядом к лотку с сахарной ватой. Любимое лакомство детства. Вот и дожила ты, Лёвэ, до того, когда и два медяка в кармане нет.
– Но оставлю за собой право попросить ее у вас.

– В кармане моего жилета есть немного мелочи,- он переводит тему.
– Вас не затруднит приобрести сахарную вату?

– Разумеется, сэр. Какой вкус?

– На ваш выбор.

Как оказалось вату он приобрел для меня. Идем, мимо проносится бегунок, юноша впряженный в это подобие кареты совсем молод. И сколько бы люди ни требовали от мэра ввести ограничения по возрасту для бегунов, он делает вид что не слышит людей.

У подъезда общего дома, где под самой крышей я снимаю квартиру, маг останавливается и неожиданно тепло смотрит на меня.

– Спасибо, давно мне не доводилось погулять с девушкой,- он улыбается, и отсвет этой вымученной улыбки касается глаз

Мы стоим, едва знакомые, случайные приятели. Иллюзия начинает просвечивать, как и всегда. Я засматриваюсь на культи и чувствую, как давит ответный взгляд. Колдун похож на моего отца - высокий, широкоплечий, но руки, в прошлом, были аккуратны. Это видно по остовам ладоней. Палач стесал пальцы и часть лучезапястных костей. Такое крошево невозможно восстановить, если конечно не встретить легендарного некроманта. Только их всех вырезали еще в прошлом веке.

– Что вы скажете, если я смогу вернуть вам руки? Отличные металлические пальцы,- нервно тереблю поясок жакета. Артефакторы, вне лаборатории, неуверенные в себе истерики, так всегда говорила мама, видя, как мы с отцом вертим в руках всевозможные безделушки. Поднять взгляд на колдуна не получается - я не понимаю сама себя, но так невероятно важно, чтобы он согласился. Эти чертовы протезы будто тянут из меня жизнь, напоминая, что не успела, не спасла, не-не-не - сотни "не".

Он смотрит на пустые рукава манжет, на дверь и хрипло произносит:

– Сколько?

– Просто так,- мне страшно нужны деньги, но продавать память об отце - после такого только в омут, да камень потяжелее. Я и так все драгоценности ростовщикам отдала.
– Подниметесь? Просто, пообещайте жить.

– Ваша репутация...

– Моей репутации ничего не повредит - ее попросту нет,- отвечаю коротко, зло.
– Я одна из тех, слабых на передок девиц что гуляют на сеновал с первым позвавшим.