— Ничего, Меропа, может, ты на что–то еще и сгодишься.

Мальчик же неотрывно наблюдал за плачущей сестрой и дрожащей матерью. Ему нравилась эта картина.

Воспоминание изменилось.

Большой котел лежал у ног Меропы, а она сама была прижата к шершавой стене дома. Ее брат нависал над ней, его глаза блестели от азарта и предвкушения, а дыхание было частым, как после долгого бега.

— Морфин, что ты делаешь? — испуганно спросила она.

Девушка была практически лишена красоты: ее лицо не имело никаких выразительных черт, глаза чуть косили в разные стороны, кожа обладала чрезмерной бледностью, а волосы выглядели слишком сухими и неживыми. Том отметил про себя, что единственное, с чем ей относительно повезло — это с фигурой.

— Перестань ломаться, — прошипел ей на ухо брат. — Замужество тебе не светит, так что чем быстрее мы начнем жить, тем раньше родишь.

Меропа вжалась в стену и попыталась оттолкнуть от себя брата.

— Перестань! Остановись!

— Потом будет хуже! — пообещал он ей.

Из дома выскочил Марволо, он размахивал руками и грозил им волшебной палочкой.

— Ах ты потаскуха, висишь на собственном брате! Что, не терпится? Никакой добродетели и понятия о чести! Ничего, не пристрою тебя за какого–нибудь богатенького чистокровного, за Морфина и отдам. А пока отучу тебя по мужикам шляться!

Мужчина резко подлетел к ней и, схватив за горло, начал душить. Девушка даже не сопротивлялась, ее взгляд был слишком обреченным, казалось, она ничуть не возражает против смерти.

Морфину нравится вид задыхающейся сестры, ему нравится ее боль. Только в такие моменты она становится для него по–настоящему прекрасной.

Следующее воспоминание ничуть не лучше прежних.

Морфин из окна смотрел на Меропу. Она сидела в тени дерева и наблюдала за забором, будто ожидая кого–то. В руке Морфина шипела змея, и он постоянно отвлекался на нее, заставляя замолчать.

Когда мимо них проскакал юный всадник, Меропа оживилась. Ее некрасивое лицо будто бы осветилось изнутри, она широко счастливо улыбнулась, будто бы получила подарок. Эти реакции заметил ее брат, который, дождавшись, когда она уйдет спать, сразу же направился в деревню — заколдовать сына сквайров, чтобы Меропа никогда не забывала кому принадлежит. Морфин был сильнее и искуснее любого маггла… Пока он заставит его покрыться сыпью, а вот потом…

Том поспешно прервал просмотр воспоминаний. Слишком уж мерзкими и неприятными они были. В жилах матери, а не отца, текла магическая кровь. Реддл был разочарован.

Хозяин дома сидел около его ног и предано смотрел на него, как какой–то попрошайка.

— Отдай мне кольцо!

Морфин тут же снял с пальца то, что считал семейной реликвией, и с охотой передал его Тому. Это вызвало новую волную омерзения. И это наследники великого рода Слизерина? Страшные и больные на голову психи? Как такое вообще возможно!

— Жди меня здесь, — последовал приказ.

Юноша решительно покинул дом, прихватив с собой волшебную палочку Морфина, и направился в дом своего отца. Как пройдет их разговор и чем он закончится, будет зависеть напрямую от оказанного ему приема.

Стучать Том решительно отказался, простой Аллохоморой он открыл дверь и вошел в шикарно обставленное поместье. Откуда–то справа доносились тихие позвякивания и звуки разговора.

— …конечно, не стоило им продавать столько молока! А то ты не знаешь семью этих Бетер…

Пожилой мужчина резко замолчал и удивленно воззрился на вошедшего в столовую. Том даже не посмотрел на него, единственный, кто его интересовал — это красивый мужчина, который сидел к нему вполоборота. Реддл однозначно унаследовал от него внешность, даже больше, он был практически его копией.

— Кто ты? — с визгливыми нотками поинтересовалась пожилая женщина.

— Я Том Марволо Реддл, сын Тома Реддла и Меропы Гонт, — вежливо произнес юноша, внимательно следя за находящимися в комнате.

Ничего, кроме сильного шока, невозможно было различить на их лицах.

— Ты мерзкий мальчишка! Сын этой… этой… этой ведьмы! За поместьем явился? Так вот вам, — мужчина, что был его отцом, показал ему две больших фиги. — Все моей с Сессилией дочери достанется! Не получите вы ничего и можешь передать этой своей колдунье!

Том усмехнулся и сжал в руках палочку Морфина.

— Я бы с радостью ей сказал бы это, да вот только умерла она, как только родила меня. Я рос в приюте.

Безразличие… Ни капли жалости, радости, сочувствия. Все годы его тщетных поисков и мечтаний, чтобы придти сюда, к этой пустоте и ничтожности.

— Ты не нужен тут, мальчик. Убирайся лучше сам, пока мы не помогли тебе. Прошлое в твоем лице тут никому не принесет благо. Сессилия и так не сразу простила Тома. Давай мы дадим тебе денег на обратный путь до дома? Уезжай и забудь, — пожилой мужчина говорил спокойным, обыденным тоном, будто бы стоял с ним в мясной лавке и говорил, какой кусок ему нужен для ужина.