Драко казался растерянным таким поворотом.

— Это никогда не произойдет!

— Никто не застрахован от ошибок. Даже твой отец.

В этот момент к ним приблизился Артур Уизли вместе с Гермионой и ее отцом.

— У вас все в порядке?

— Конечно, — улыбнувшись, кивнул Гарри.

Со второго этажа чинно спустился Малфой–старший.

— Артур, — кивнул он мистеру Уизли, но весь его вид выражал пренебрежение.

— Люциус, — яд в голосе отца рыжего клана ничуть не уступал оппоненту.

— Я смотрю, собираешь детей в школу. В этом году слишком много книг. Весьма недешевых. Как вы справляетесь? Тебе пришлось продать всю свою мебель, и кто–то согласился ее приобрести? — Люциус приподнял бровь. — Или Поттер оплачивает вам услуги телохранителей?

По лицу Артура пробежала тень, а взгляд стал более жестким.

— Мистер Малфой, подобные изречения вас не красят, — холодно произнес Гарри.

— Неужели, мистер Поттер? Вы прекрасно владеете собственными манерами?

— Вы смеете сомневаться в этом?

— Ну что вы… Просто не уверен, что вы знаете все. Особенно если позволяете себе находиться рядом с теми, кто одним своим существованием позорит честь волшебника!

— У нас с вами разные представления об этом, — спокойно произнес Гарри.

Артур Уизли почти достиг точки кипения. Его лицо было красным и он судорожно сжимал и разжимал кулаки.

— Возможно… Но вы не станете отрицать того, что волшебник, оставивший вам этот шрам был великим волшебником?

Люциус отодвинул рукой челку со лба мальчика.

— Великим? Сомневаюсь. Но он действительно вошел в историю. Все маньяки оставляют свой след в ней. Для достижения собственных целей он выбрал слишком кровавый путь. Все его последователи были всего лишь марионетками в его руках. Легкозаменяемыми куклами.

Малфой резко сжал руку и впился ногтями в голову мальчика. Почувствовав несколько болезненных уколов, Гарри тут же схватился за запястье Люциуса, освобождая при этом свою дементорскую ауру. Вокруг них воздух заметно стал холоднее.

— Вы хотите проверить, как я уничтожил его? — в голосе Гарри зазвучала сталь.

Вся усталость навалилась на него сразу. Все негативное, что копилось столько времени, теперь обрело конкретную форму. Как можно считать великим того, кто убил стольких людей? Кто получал наслаждение от извращенных пыток? Как можно оставаться верным его принципам до сих пор? Как можно преклоняться перед тем, кто так много отнял у него?

Палочка Артура Уизли оказалась у самого горла Малфоя. Люциус тут же отстранился от Гарри. Драко же побледнел и с испугом наблюдал за происходящим.

Люциус тут же достал свою палочку и послал в Артура какое–то проклятие, но мужчина увернулся и оно пролетело мимо, чуть ли не попав в Джинни. Мистер Уизли что–то прошептал и голубой луч понесся в сторону Малфоя, но тот вовремя блокировал заклятие. Люциус что–то нарисовал в воздухе и черный луч устремился в сторону Грейнджеров и стоящего рядом с ними Гарри. Мальчик никак не мог вспомнить ни одного подходящего контрзаклинания, и единственным из возможных вариантов было ставить щит из Высшей магии. Добиться мгновенной концентрации было просто невозможно в его состоянии, но попытаться можно.

— Full fidem!

Мощный луч вылетел из палочки, образовав вокруг мальчика и стоящих рядом сферу. Столь сильное заклятие вытянуло из Гарри много сил. Он почувствовал, что еще немного — и упадет. Он поспешно отменил заклинание, после того как проклятие Малфоя–старшего отразилось от щита. Оно направилось обратно и до того, как растерянный Люциус успел его отменить, ударило в Драко. Тот, пошатнувшись, упал на пол. Его кожа посинела, а глаза закатились. Миссис Грейнджер громко вскрикнула. Волшебная палочка в руках Артура Уизли дрожала.

— Тварь, чем ты хотел проклясть Гарри?

— Не его… Их…

Люциус поспешно нащупал пульс на руке сына и начал читать над ним какие–то заклинания. Кожа постепенно стала терять свою синюшность.

Гарри приблизился к мистеру Уизли.

— Я домой… — тихо произнес он и, не дождавшись ответа, двинулся в сторону Дырявого котла.

Все, что он чувствовал сейчас, — это сильнейшую слабость. И почему все камины так далеко от книжного магазина? И зачем все эти люди идут ему навстречу? Зачем они тут, если в этом мире не осталось ничего, кроме усталости?