Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски
вернуться

Пушкин Александр Сергеевич
Шрифт:

МЕСЯЦ

Зачем из облака выходишь, Уединенная луна, И на подушки, сквозь окна, Сиянье тусклое наводишь? Явленьем пасмурным своим Ты будишь грустные мечтанья, Любви напрасные страданья И строгим разумом моим Чуть усыпленные желанья. Летите прочь, воспоминанья! Засни, несчастная любовь! Уж не бывать той ночи вновь, Когда спокойное сиянье Твоих таинственных лучей Сквозь темный завес проницало И бледно, бледно озаряло Красу любовницы моей. Почто, минуты, вы летели Тогда столь быстрой чередой? И тени легкие редели Пред неожиданной зарей? Зачем ты, месяц, укатился И в небе светлом утонул? Зачем луч утренний блеснул? Зачем я с милою простился?

НА БАБОЛОВСКИЙ ДВОРЕЦ

Прекрасная! пускай восторгом насладится В объятиях твоих российский полубог. Что с участью твоей сравнится? Весь мир у ног его – здесь у твоих он ног.

НА гр. А. К. РАЗУМОВСКОГО[121]

Ax! боже мой, какую Я слышал весть смешную: Разумник получил ведь ленту голубую.[122] – Бог с ним! я недруг никому: Дай бог и царствие небесное ему.

НАДПИСЬ К БЕСЕДКЕ

С благоговейною душой Приближься, путник молодой, Любви к пустынному приюту. Здесь ею счастлив был я раз — В восторге сладостном погас, И время самое для нас Остановилось на минуту.

НАЕЗДНИКИ

Уж полем всадники спешат, Дубравы кров покинув зыбкой, Коней ласкают и смирят И с гордой шепчутся улыбкой; Сердца их радостью горят, Огнем пылают гневны очи; Лишь ты, воинственный поэт,[123] Уныл, как сумрак полуночи, И бледен, как осенний свет. С главою, мрачно преклоненной, С укрытой горестью в груди, Печальной думой увлеченный, Он едет молча впереди. «Певец печальный, что с тобою? Один пред боем ты уныл, Поник бесстрашною главою, Бразды и саблю опустил. Тебя ль мы зрели под мечами С спокойным, дерзостным челом, Всегда меж первыми рядами, Все там, где битвы падал гром? Ужель, невольник праздной неги, Отрадней мир твоих полей, Чем наши бурные набеги И ночью бранный стук мечей?» Но медленно певец печальный Главу и взоры приподнял, Взглянул угрюмо в сумрак дальный И вздохом грудь поколебал. «Глубокий сон в долине бранной; Одни мы мчимся в тьме ночной. Предчувствую конец желанный, Меня зовет последний бой. Расторгну цепь судьбы жестокой, Влечу я с братьями в огонь; Удар падет… – и одинокой В долину выбежит мой конь… О вы, хранимые судьбами Для сладостных любви наград; Любви бесценными слезами Благословится ль ваш возврат? Но для певца никто не дышит, Его настигнет тишина; Эльвина смерти весть услышит, И не вздохнет об нем она… В минуты сладкого спасенья, О други, вспомните певца, Его любовь, его мученья И славу грозного конца».

НА ПУЧКОВУ

Зачем кричишь ты, что ты дева , На каждом девственном стихе? О, вижу я, певица Ева, Хлопочешь ты о женихе.

НАСЛАЖДЕНЬЕ

В неволе скучной увядает Едва развитый жизни цвет, Украдкой младость отлетает, И след ее – печали след. С минут бесчувственных рожденья До нежных юношества лет Я все не знаю наслажденья, И счастья в томном сердце нет. С порога жизни в отдаленье Нетерпеливо я смотрел: «Там, там, – мечтал я, – наслажденье!» Но я за призраком летел. Златые крылья развивая, Волшебной нежной красотой Любовь явилась молодая И полетела предо мной. Я вслед… но цели отдаленной, Но цели милой не достиг!.. Когда ж весельем окриленный Настанет счастья быстрый миг? Когда в сияньи возгорится Светильник тусклый юных дней И мрачный путь мой озарится Улыбкой спутницы моей?

ОКНО

Недавно темною порою, Когда пустынная луна Текла туманною стезею, Я видел – дева у окна Одна задумчиво сидела, Дышала в тайном страхе грудь, Она с волнением глядела На темный под холмами путь. «Я здесь!» – шепнули торопливо. И дева трепетной рукой Окно открыла боязливо… Луна покрылась темнотой. «Счастливец! – молвил я с тоскою, — Тебя веселье ждет одно. Когда ж вечернею порою И мне откроется окно?»

ОСЕННЕЕ УТРО

Поднялся шум; свирелью полевой Оглашено мое уединенье, И с милою любви моей мечтой Последнее исчезло сновиденье. С небес уже скатилась ночи тень, Взошла заря, сияет бледный день — А вкруг меня глухое запустенье… Уж нет ее… я был у берегов, Где милая ходила в вечер ясный. Уже нигде не встретил я прекрасной, Я не нашел нигде ее следов. Задумчиво бродя в глуши лесов, Произносил я имя незабвенной; Я звал ее – лишь глас уединенный Пустых долин откликнулся вдали. К ручью пришел, мечтами привлеченный, Его струи медлительно текли, Не трепетал в них образ несравненной. Уж нет ее… до сладостной весны Простился я с блаженством и с душою. Уж осени холодною рукою Главы берез и лип обнажены, Она шумит в дубравах опустелых, Там день и ночь кружится мертвый лист, Стоит туман на нивах пожелтелых, И слышится мгновенный ветра свист. Поля, холмы, знакомые дубравы! Хранители священной тишины! Свидетели минувших дней забавы! Забыты вы… до сладостной весны!

ПОГРЕБ

О, сжальтесь надо мною, Товарищи друзья! Красоткой молодою Вконец измучен я. Невольно я тоскую, Горька моя судьба, Несите ж круговую, Откройте погреба. Там, там во льду хранится Бутылок гордый строй, И портера таится Бочонок выписной. Нам Бахус, заикаясь, К нему покажет путь, — Пойдемте все, шатаясь, Под бочками заснуть! В них сердца утешенье, Награда для певцов, И мук любви забвенье, И жар моих стихов.

ПОДРАЖАНИЕ

Я видел смерть; она сидела У тихого порога моего. Я видел гроб; открылась дверь его: Туда, туда моя надежда полетела… Умру – и младости моей Никто следов пустынных не заметит, И взора милого не встретит Последний взор моих очей. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Прости, печальный мир, где темная стезя Над бездной для меня лежала, Где жизнь меня не утешала, Где я любил, где мне любить нельзя! Небес лазурная завеса, Любимые холмы, ручья веселый глас, Ты утро – вдохновенья час, Вы, тени мирные таинственного леса, И все – прости в последний раз.