нужно использовать все возможности! Даже те, которые против тебя! Понятно, что в свою

пользу! И мир будет у твоих ног!» Эти слова всплыли из памяти именно сейчас. И я не мог

не согласиться с ней.

Накануне распределения, Дима вызвал меня к себе:

– Ну, что Николай! Одевайся, пойдём, прогуляемся! Я тебе кое-что покажу!

Пройдя через проходные, повёл в ремонтно-механический цех:

– На распределении, буду тебя рекомендовать сюда! Тут, получше, по сравнению с

другими цехами! И отряд, который обслуживает этот цех, тоже не плохой! Конечно, если сам

будешь нормальным!

Слова, которые мне говорит Дима, больше настораживают, чем успокаивают. «Тут

получше… Отряд… не плохой, …сам будешь нормальным!» Для простого человека эти

слова не понятны. Потому что мы не знаем, как плохо в других цехах. Субъективное мнение:

отряд не плохой, может для тебя оказаться адом. Быть нормальным относительно чего и как!

Но для того, который видит жизнь в заключении, сам варится в этом котле, слова более чем

доходчивы. За решёткой другой мир, другая жизнь, другие люди и другие понятия.

Общепринятые нормы свободной жизни, здесь совершенно не подходят. И когда тебе говорят

такие слова на зоне, это тебя многому обязывает.

Обойдя территорию, проследовали в здание, поднялись на третий этаж. Пройдя по

коридору, зашли в кабинет начальника цеха. За столом сидит невысокого роста

светловолосый майор. После представления, немного пообщавшись, попрощались. Выйдя на

улицу, остановились не в далеке, от курилки. Дима показал на молодого человека, стоявшего

спиной в пол оборота, и шепнул мне на ухо: «Подойдём, пообщаемся!» Высокий,

худощавый, мужчина примерно 30-ти лет. Смуглое, скуластое, прыщавое лицо, чёрные

волосы. Смотрит куда-то вдаль. Сигарета нервно вздрагивает в руках. Он затягивается и на

мгновение забывает, что курит. Озабоченный мыслями, нас не замечает. Только после

обращения, бросает злобный взгляд в нашу сторону:

– Андрюха! Привет! – улыбаясь, здоровается завхоз карантина. В его лице выражается

радушие и доброта. Только глаза наполнены какой-то грустью.

– А! Димон! Здорово! Что гуляешь? – прищурив глаза, холодным взглядом, зло и

недружелюбно, отвечает, не обращая на меня никакого внимания. Смотрит на своего

собеседника, как на жертву, которую придётся растерзать. Но ему что-то мешает. Стоя рядом

с ними, я, не вникая в смысл разговора, обращаю внимание на интонации звуков, на

произношение, которые режут слух. Совершенно не схожие собеседники, ни внешне, ни по

разговору. Как-то не укладывается в голове, что эти двое, находятся в одной колонии и

понимают друг друга. Дима говорит чётко, приятный баритон завораживает и успокаивает.

От него льются мелодичные звуки. Андрюха издаёт тенором обрывочные фразы, смазанные

слова, съеденные окончания. Каждый звук, как выстрел из винтовки: хлёстко, оскорбительно,

ничего определённого.

– Да так, ходим, смотрим! – вдруг отвечает завхоз, на вопрос, подстраиваясь под него.

Это Андрюхе, явно не нравится, у него начинает дёргаться левая щека. Сначала

прищурившись, присматривается к Диме. Медленно достаёт из пачки новую сигарету,

прикуривает от угасающего бычка. Я ожидал неординарной развязки. Прошло некоторое

время. Он, справившись волной негодования, отвечает так же, стараясь быть спокойным.

Ещё немного поговорив ни о чём, попрощались. У Димы забегали глаза, на лице появилась

злая усмешка. Ничего не говоря, зашли в здание цеха. Андрюха, наклонив голову в бок,

повернув в нашу сторону, как бы сверху вниз, смотрит на нас, в котором вырисовывается

ненависть. На руках так же дымится забытая сигарета. Что-то произошло между ними и уже

давно. Но что? Любая информация, в отношении тех, с кем придётся работать, смогла бы

сослужить мне не плохую службу. Но спрашивать не стал. На зоне это дурной тон, влезать не

в свои дела. На всякий случай, запомнил этот момент и внёс себе в копилку памяти. Мы идём

по цеху. То и дело, подходят работники, здороваются. Видно, что завхоз, до назначения на

свою должность, провёл не один год среди них. У него снова изменилось лицо, он