Ноги Орфанталя устали, он пошел и сел на сундук, в котором были одежда, деревянные мечи и дюжина свинцовых солдатиков, все его подданные - четыре Тисте и три Джелека, и пять Форулканов, без краски, ведь бабушка решила, что если дать краски, он запачкает стол. Мальчик с изумлением обнаружил, что все личное имущество поместилось в один сундучок, в котором дед хранил когда-то военные припасы. И места осталось много. Он даже подозревал, что мог бы сам залезть в сундучок, чтобы всю жизнь его носили, передавали из рук в руки... или швырнули в канаву, чтобы весь мир позабыл его, оставив позади.

Вренеку было бы все равно. И матери. А бабка, его отсылавшая, была бы рада узнать, что видится с ним в последний раз. Он даже не знал, куда едет, только что далеко, туда, где его будут обучать и готовить к взрослению. Замечая косые взгляды Вренека, он пытался представить себя таким же старым, понять, на котором же году несчастье входит в жизнь мальчишек, ощутить, как собственное лицо принимает унылое, несчастное выражение. Через десять лет его лицо обретет новые черты, походя на печальное лицо матери.

А еще через сотни тысяч лет он увидит себя с лицом бабки, с выражением, с каким ястреб взирает на сжатую в когтях полевую мышь. Вот путь взросления, и бабка отсылает его научиться, как жить со всем, с чем приходится жить. Вот ступени развития, вот лица, с которыми он срастется.

Грохот на дороге заставил его вскочить, поглядеть на запад. Там была группа всадников и две тяжелые повозки в пыльной дымке. Их загрузили шкурами овечьими и козьими - целые стада возле Абары Делак забивали, чтобы отправить товар куда-то на юг. Это и будет его эскорт.

Вренек сказал сзади: - Это они.

Орфанталь кивнул. Он сражался с желанием пожать Вренеку руку, зная, что тот ухмыльнется и отбросит его ладонь. А утром, когда он покинул Великие Покои, единственным прикосновением бабки был толчок в спину - вперед, под заботу Вренека.

– Можешь идти, - сказал Орфанталь конюшенному мальчишке, когда тот встал перед ним.

Однако Вренек потряс головой.
– Я должен убедиться, что ты правильно сидишь на лошади, что сундук хорошо положен. И что они знают, куда тебя везти.

– Разве бабушка не распорядилась?

Вренек кивнул.
– Да. Но я проверю.

– Ладно.
– Орфанталю не хотелось признаваться, что он рад компании. Он ведь не знал ни одного из всадников; они были в пыли и в дурном настроении, они натянули поводья, мрачно смотря на Орфанталя.

Один указал на сундук; другой всадник, старый, лицо в шрамах, спешился, чтобы его поднять. Он присел и встал, явно ожидая тяжести побольше, так что чуть не упал назад. Кинул на Орфанталя озадаченный взгляд, прежде чем понести сундук к первому фургону; там возчик его принял и поставил позади облучка.

Голос Вренека стал странно боязливым.
– В Цитадель. Он знатный.

Главный всадник просто кивнул.

Вренек повернулся к Орфанталю.
– Позволь, помогу сесть на лошадь. У нее левый глаз плохой и ее заносит направо. Держи голову крепко и веди ее по левую сторону дороги - чтобы другая лошадь не была слева. Она же может испугаться.

– Понял.

Вренек улыбнулся еще кривее.
– Ты же никогда далеко не скакал. Натрешь ноги, но спина у нее широкая, седло удобное. Если надо, можешь сидеть скрестив ноги, чтобы переменить позу.

– Хорошо.

Конюшенный мальчишка почти забросил Орфанталя на спину клячи, снова проверил стремена и отошел.
– Готово, - сказал он.

Орфанталь помедлил, но сказал: - Пока, Вренек.

Мальчик отвернулся, махнул не глядя рукой и побрел в имение.

– Мы не будем спешить, - сказал главный.
– Она пойдет шагом, да?

– Да, сир.

– Сир?
– Мужчина фыркнул. Подхватил поводья и послал своего коня вперед.

Орфанталь подождал, пока спутники не проедут, и ударил пятками лошадь, заставив идти по левой стороне. Позади зашагали подхлестнутые возчиком волы.

Три бродячих пса отбежали, словно боясь стрел или камней.

Вренек задержался на склоне и обернулся поглядеть на отъезжающих. Слезы струились по щекам, притягивая мух.

Теперь снова к злой карге, и не будет Орфанталя, чтобы делать жизнь легче, лучше. Она и так запрещала играть с ребенком, и это было подло. Она сказала, что если увидит его хотя бы разговаривающим с Орфанталем - лишит даже этой жалкой работы, и тогда ма и па помрут с голода, и сестры тоже.

А он любил играть с мальчиком. Игры помогали вспомнить прошлые времена, когда окончились войны и казалось - дела идут лучше у всех. Но потом сгорели конюшни, и все узнали, что Сендалат будет отослана, и Орфанталь тоже. На кухне уже не кормили как раньше, половину слуг уволили.