— И тогда я сказал им: «Наверное, потому что мы Ангелы» — дополнил Артемий.

— Они славно посмеялись. А наша девушка быстро нарисовала портрет Илея — Антоний извлек из складок рясы клочок бумаги с нарисованным на нем карандашом изображением пса, — Илей сидел и позировал отлично. Они нас спрашивали про какие-то инструменты, но мы не понимали, что это такое. Они потом подумали, что там, откуда мы прилетели, это называется по-другому.

Потом Артемий попросил попробовать нарисовать что-нибудь. Они дали ему альбом и карандаш. Но Артемий взял кисточку и окуная ее только в воду, нарисовал Жар-птицу сзади, а вблизи изобразил совершенный портрет нашей девушки. Они были поражены.

— Ну я же не знал, что надо еще в краску кисть окунать! — развел руками Артемий.

— Мы подарили картинку ей. Она позвала нас на концерт и дала вот эту картинку — Антоний показал листовку, на которой по центру была изображена Феникс, а на фоне — модели в костюмах, летающие акробаты. — Но от этой картинки веяло холодом. Мы подумали, что нарисованное место — плохое.

— Вот тогда-то и началась сложная работа! — устало выдохнул Артемий.

— Они хотели провести этот концерт в темном месте. Оно нам сразу не понравилось. Мы догадывались, что Святослав туда не пойдет. Тем более, тут не понятно вообще, кто изображен — Антоний приблизил листовку к лицу Пархомия. Фотография была Феникса, но лица не было видно совсем. — Птица как птица. Но мы все же попытались.

И Антоний явил образы, где Артемий в образе дворника настойчиво подметает к ногам Свята листовку с изображением концерта. Затем он показал, как настойчиво сам пытался вручить ему эту листовку.

— Но наш человек не верит в знаки, посылаемые ему.

— И тогда началась череда долгих встреч с организаторами, уговорами их перенести представление в другое место. Мы знали, что другим местом станет этот театр. Так же мы невидимыми способами наставляли их, надоумливая, что это место лучше. Но они как бы соглашались, не отказываясь. Но продолжали готовиться к концерту в том проклятом месте — Артемий вздохнул.

— Так как они не внемли нашим доводам, нам пришлось устроить там пожар — нахмурившись, молвил Антоний.

Илей раскатисто гавкнул.

— Братья, вы что? Зачем было…

— Никто не пострадал. Мы только попалили вход, там, где они обычно любят пускать дым. Все то место осталось целым. И их костюмы тоже остались целыми. Им просто срочно пришлось менять место, кто же пойдет туда, где уже снаружи видны обугленные головешки.

— Им пришлось сделать некоторые изменения в программе и за три дня срочно перевезти все сюда. Но наш человек желал увидеть ее. Можно сказать, «получил то, что заказывал» — улыбнулся Антоний.

Пархомий все еще пораженный работой своих братьев переводил взгляд с них на сцену.

— Братья, у нее просто талант к песнопениям! Голос ее восхитителен, а грация подобна небесам! Давайте послушаем ее пение вместе!

Феникс набирала высоту, беря ноты все выше и выше.

Марио как будто пронзило током. Только не болезненным, а приятным. Как будто ее голос был способен издавать неслышимые для человеческого уха частоты, которые непосредственно влияли на нервную систему. Как будто мелкие импульсы эйфории пробегали от ног до головы и обратно, вызывая орды бегущих мурашек по коже.

Свят сидел, глядя на нее широко открытыми глазами. Он глянул на Ди, тот сидел, как ни в чем ни бывало. «Это ж наша старая знакомая, Ди!» — сказал он.

И вот, наконец, Феникс запела.

Феникс наискось скользнула печальным взглядом слева сверху вниз вправо. И не было ничего печальнее этого взгляда.

Опять проигрыш. Опять тот же взгляд, полный вселенской печали. Казалось, она всерьез переживала свою трагедию.

Феникс опустила микрофон. Ее крылья дрогнули. Зазвучал проигрыш, который своими минорными нотами рвал душу на части. Казалось, Феникс готова пустить свои жгучие слезы. За минутным соло мелодия пошла активнее. Феникс глядела жестким взглядом ровно вперед: