С этими словами Зейн ушел, а Мэдисон так и осталась на месте, пытаясь переварить услышанное. Но спустя всего пару секунд ее окликнул Диб, и, очнувшись, она пошла вслед за Зейном, старательно поднимая глаза каждый раз, как только взгляд сам собой опускался ниже королевской спины.

Остановившись у двойных дверей зала советов, Зейн указал им с Дибом на лестницу, ведущую на галерею.

Усевшись, Мэдисон оглядела зал. Посреди стоял круглый стол, за которым уже сидели одиннадцать человек в белых, застегнутых на все пуговицы мантиях, в таких же белых куфиях с цветными обручами и шарфах того же цвета.

Стулья по обе стороны от Рафика были пусты. Один из них явно предназначался Зейну, а второй…

— Кого еще нет, кроме его высочества? — спросила она у Диба.

— Младшего эмира, Адана, но он отсутствует по уважительной причине.

Что-то ей подсказывало, что Зейну бы отсутствия не простили. Минуты шли, а принц все не показывался, и Мэдисон всерьез засомневалась, собирается ли он вообще приходить. И, судя по тому, как встревоженно переглядывались советники, они явно разделяли ее опасения.

Но двери наконец-то распахнулись, пропуская будущего короля, и все встали. Зейн облачился в такую же, как и у советников, белую мантию и черно-золотой шарф, но голову оставил непокрытой. Интересно, это он так бунтует против традиций или ему просто забыли принести куфию? Ладно, в любом случае так гораздо лучше, не стоит скрывать такое лицо под какими-то дурацкими тряпками, даже если этого требуют местные обычаи.

Зейн занял свое место и начал что-то говорить на арабском, а Мэдисон в очередной раз пожалела, что знает на этом языке лишь несколько официальных приветствий и жизненно важный вопрос о месте нахождения дамской комнаты. Нужно будет потом попросить Зейна научить ее хотя бы самым простым разговорным фразам.

Ладно, раз уж она не может понять, о чем идет речь, нужно хотя бы внимательно следить за всем происходящим.

— Сейчас они обсуждают текущие экономические вопросы. Рафик — министр финансов, — пришел ей на помощь Диб.

— А Адан?

— Он отвечает за армию.

Вслушиваясь в незнакомые слова, Мэдисон сосредоточилась на сильных, но при этом изящных руках Зейна. Да в придачу еще и весьма умелых, как она вчера убедилась на практике. И как же сейчас хочется вновь ощутить их прикосновения, вернувшись к тому, что они только начали… От этих мыслей Мэдисон вдруг почувствовала, как у нее между ног разгорается жар, и поспешно скрестила ноги, чтобы хоть как-то заглушить его.

Так, нужно срочно сосредоточиться на деле, не поддаваясь разбушевавшимся гормонам, не хватало еще, чтоб она начала прямо тут стонать и извиваться.

«Ты никогда не встречала человека, от которого не могла бы отвести взгляд? Такого, ради которого стоило бы всем рискнуть?»

Да, теперь она встретила Зейна, к которому ее тянула какая-то неудержимая сила, несмотря на все доводы рассудка, особенно после того, что он сказал ей пару минут назад…

«Я не лежал бы ночами без сна, в мельчайших подробностях представляя, как стану любить тебя сутки напролет».

Сейчас Мэдисон следовало бы полностью сосредоточиться на совете, а вместо этого она сидела и представляла, как будет заниматься любовью с Зейном. Не в силах бороться с охватившим ее желанием, она слегка передвинулась и скрестила ноги уже по-другому. Черт, и все из-за человека, к которому ей вообще не следовало бы ничего чувствовать!

Из сладкой задумчивости ее вырвали громкие голоса.

— Что у них там происходит?

— Эмир рассказывает, какую собирается проводить водную политику, но шейху Бараду она совершенно не нравится.

— А кто из них Барад?

— Тот, что справа от принца Рафика.

Мэдисон пригляделась к человеку со злым лицом, глазами-бусинками и козлиной бородкой.

— Они родственники?

— Нет, шейх Барад — друг детства принца Рафика, а его сестра Майса — врач.

Майса. Та женщина, у которой Зейн ночевал.

— Он против Зейна?

— Он против его планов. Вместо воды он предлагает заниматься нефтью и готов прямо сейчас пустить в ход бурильные установки.

— У Зейна из-за него возникнут трудности? — Так, стоп. — Я хотела сказать, у его высочества?

Диб не обратил на ее вторичную оговорку ни малейшего внимания.

— Смотря как он возьмется за дело.

Тут Зейн поднялся, с размаху ударил ладонью по столу и выдал гневную тираду, после которой все замолкли и как-то поникли.

— Он сказал, что король здесь он, — пояснил Диб, — что его слово — закон, и все, кто с ним не согласен, лишатся своего места и ответят за измену.

Зейн явно решил, что время шуток кончилось.

— И что это предполагает?

— Расстрел.

Интересно, можно ли считать изменницами женщин, переступивших черту дозволенного и переспавших с королем? Наверное, ей этого лучше не знать.