Не следует сбрасывать со счетов и объективные трудности разысканий и атрибутирования опубликованного в ежедневной печати, в особенности напечатанного анонимно: страноведческие библиографические справочники и соответствующие историографические обзоры обычно не охватывают публикаций даже из самых солидных газетных изданий.

При атрибутировании незнакомых текстов в ходе аналитической проработки уместно будет учесть рекомендации самого автора атрибутируемых публикаций (П. М. Бицилли). Они были высказаны им по другому поводу в письме Ивану Дуйчеву от 23 августа 1933 г. (тот, будучи учеником проф. Бицилли, только что окончил тогда университет и работал по своей теме в архивах и библиотеках Италии). В означенном письме Бицилли среди прочих рекомендаций сформулировал свое мнение о критерии идентификации памятников неизвестного происхождения: «Мне кажется, что самым надежным критерием идентификации, – замечал Бицилли, – является словарь, а именно: специфические повторения незначительных, т[ак] сказ[ать] “нейтральных” слов (напр[имер], у Толстого – всегда ежели, вместо если; у Достоевского – постпозитивное даже)» [293] .

Наряду с поисками в комплекте газеты «Последние новости» имеют резон, на мой взгляд, и дополнительные разыскания публикаций Бицилли в болгарской печати – в изданиях, выходивших как на русском, так и на болгарском языке.

Напомним в этой связи еще раз итоговые данные приведенного выше краткого суммарного перечня сведений об обнаруженных новых (включая и анонимные) публикациях Бицилли, не учтенных в справочнике 1996 г. Они не могут не впечатлять в данном контексте: количество публикаций Бицилли, выявленных в различных русскоязычных и болгароязычных изданиях Болгарии (62 публикации), почти в три раза превосходит число публикаций, обнаруженных на разных языках в изданиях всех остальных стран (22 публикации).

К поиску невыявленных следов участия Бицилли в изданиях Болгарии побуждают также и имеющиеся в опубликованной литературе некоторые мемориальные свидетельства. Один из таких источников – воспоминания младшего современника и собеседника Бицилли, плодовитого болгарского писателя, переводчика и журналиста Владимира Свинтилы (1926–1998). В посвященной Бицилли статье он писал: «После 1944 г. он [П. М. Бицилли] был активен, печатался в периодике (в том числе и в официозной) у “звенарей” [294] […]. В 1946–1948 гг. он был самым популярным интеллектуалом. Его часто цитировали» [295] .

Кроме процитированного и довольно красноречивого, но, к сожалению, глухого свидетельства, Свинтила оставил о публикациях Бицилли еще одно, более краткое и частично конкретизирующее упоминание. Его мы узнаем со слов контактировавшего со Свинтилой болгарского философа Красимира Делчева. Последний, будучи редактором-составителем изданного в 2003 г. в Софии тома сочинений Бицилли, напечатанных ранее в периодике Болгарии, привлек Свинтилу к переводу на болгарский язык исследования Бицилли о Руссо (оно было впервые опубликовано на французском языке в ежегоднике университета). Сотрудничавший со Свинтилой Делчев, излагая воспоминания о Бицилли, указывает, что тот (Свинтила) упоминал о двух реальных «блестящих эссе» Бицилли, врезавшихся в его память: «Вавилон и Библия» и «Холодковский как восторженный переводчик “Фауста” Гёте» [296] . Упомянув названные Свинтилой два эссе Бицилли, напечатанные в болгарской периодике и не выявленные до сей поры, Делчев добавляет от себя следующие знаменательные слова: «Я чувствую, что существуют и другие неизвестные работы Бицилли» [297] .

Заключая наше сообщение, заметим, что свидетельства из воспоминаний Свинтилы, хотя и заманчивы, все же – глухой источник. И вместе с тем они дают основания для предположения, что в болгарской периодике 1945–1948 годов (прежде всего в изданиях «Звена» – газете «Изгрев» и журнале «Беседа») возможны находки невыявленных публикаций Бицилли. Для их обнаружения нужны волонтеры из рядов «интересантов», проживающих в Болгарии (им доступнее болгарская периодика).

Будем надеяться, что таковые найдутся, и в результате их усилий мы, возможно, обогатимся новыми блестящими эссе П. М. Бицилли.

Во второй половине 1920-х гг. в белградском издательстве М. Г. Ковалева «Святослав», специализировавшемся на публикации антисемитской и оккультной литературы [298] , появилось трехтомное сочинение под названием «Ритуальное убийство у евреев» [299] . В качестве автора значился некто Евгений Брант. Данное произведение представляет собой в значительной степени компиляцию соответствующих, в большинстве случаев немецких работ; автор сам признавался, что еврейские источники ему недоступны: «я не могу прочесть ни одной еврейской буквы» [300] . В первом томе обсуждаются религиозные основы мнимой заповеди о ритуальном убийстве (Талмуд, Шулхан Арух, Каббала); затем следует хронология утверждаемых автором случаев убийств («Ритуальные убийства в послебиблейское время до ХVIII столет. включительно»). Во втором томе автор продолжает эту хронологию, отмечая случаи из ХIХ века и излагая «свидетельства» еврейских отщепенцев, в том числе «молдавского монаха», крещеного еврея Ноя Бельфера (Noah Belfer), якобы бывшего раввина, который стал монахом под именем Неофит; опубликованные впервые в 1803 г. «разоблачения» Неофита – это неоднократно переиздававшаяся и переведенная на многие языки «классика» кровавого навета [301] . В третьем томе перечислены мнимые случаи ритуальных убийств с 1883 по 1928 г., причем автор сосредоточился на пресловутом деле Менделя Бейлиса (1911–1913). Данный трехтомник, в оценке итальянского слависта Чезаре Дж. Де Микелиса «l’oeuvre la plus importante et la plus consid'erable que l’on connaisse sur le meurtre rituel [наиболее важное и значительное сочинение на тему ритуального убийства]» [302] , являлся всегда библиографической редкостью; лишь немногие библиотеки обладают отдельными томами [303] . О «Евгении Бранте» не было ничего известно; данное имя считалось псевдонимом.

Сочинителем книги о ритуальных убийствах долгое время считался монсеньор Умберто Бениньи (Umberto Benigni; 1862–1934) [304] . Этот католический священник, историк церкви и чиновник Римской курии был ярым приверженцем церковного интегрализма и основателем антимодернистского тайного общества «Sodalitium Pianum». Папа Пий X присвоил ему высокое звание апостольского протонотария. Бениньи, поддерживающий близкие отношения с российскими послами при Святом престоле, рано проявил себя как антисемитский публицист и эксперт в области ритуальных убийств. Во время дела Бейлиса он отстаивал кровавый навет. В 1920–1921 гг. он издавал собственную газету «Bollettino antisemita [Антисемитский бюллетень]»; с 1922 г. он был сотрудником издаваемого в Париже монсеньором Эрнестом Жуэном (Ernest Jouin; 1844–1932) антисемитского и антимасонского журнала «Revue internationale des soci'et'es secr`etes» [305] . В 1922 г. Бениньи опубликовал комментированное итальянское издание «Протоколов сионских мудрецов» [306] . Предположение, что именно Бениньи является сочинителем книги о ритуальных убийствах, подкреплялось также тем, что тот неоднократно пользовался псевдонимами «H. Brand» и «H. Brandt» [307] .

Тем не менее «Евгений Брант» – это не псевдоним; человек с таким именем и фамилией действительно существовал, и многое говорит, как будет показано ниже, в пользу того, что именно он является автором трехтомника о ритуальных убийствах. Евгений Брант родился как Эрвин Вернер Эуген Брандт (Erwin Werner Eugen Brandt) 16 / 28 октября 1889 г. в Санкт-Петербурге [308] . Происходил он из поселившейся в России немецкой купеческой семьи. После окончания гимназии реформаторской общины в Петербурге служил вольноопределяющимся в элитном Лейб-гвардии Конно-гренадерском полку в Петергофе. Принятый в 1908 г. на работу в один из петербургских банков, он дослужился там до должности прокуриста. К началу Первой мировой войны Эрвин Брандт перешел под именем Евгений в православную веру. До апреля 1918 г. он служил офицером в 7-м уланском Ольвиопольском полку. Затем присоединился к Добровольческой армии на юге России, участвуя с октября 1918 г. по июль 1919 г. в боях против Красной армии в качестве командира эскадрона Aстраханского калмыцко-казачьего полка. Его жена Магдалена, урожденная Крон (Krohn), служила фельдшером в том же эскадроне. Вследствие ранения Брандт был вынужден уйти в отставку в чине ротмистра, получив высокие военные награды; в марте 1920 г. он вместе с женой был эвакуирован в Константинополь. Через Александрию, где родился его сын Кирилл (1921–2007), семья перебралась в августе 1921 г. в Копенгаген. Там он развил деятельность как страховой агент.