Король слушал весьма невнимательно, ибо был занят гораздо более важным делом: он рисовал пальцем на оконном стекле нос правителя. Но последние два слова он уловил.

— Что за чудная фраза! — сказал он. — «Ферменное сумасшествие».

— Обидней всего то, — настойчиво продолжал Бэк, — что вся остановка за грязной маленькой уличкой, Пэмп-стрит, в которой всего-то и домов, что скверный трактирчик да грошовая игрушечная лавка. Все наиболее почтенные граждане Ноттинг-Хилла идут нам навстречу. А этот сумасбродный Вэйн уперся на своей Пэмп-стрит. Говорит, что он правитель Ноттинг-Хилла. Правитель Пэмп-стрит — вот кто он такой!

— Блестящая идея! — подхватил Оберон. — Ей-богу, мне это нравится! Почему бы нам на самом деле не назначить Вэйна правителем Пэмп-стрит?

— И погубить все дело? — взревел Бэк. — Будь я проклят, если я допущу это! Нет! Я просто-напросто пошлю туда рабочих — пусть роют, и дело с концом!

— Ратуйте за Лилового орла! — воскликнул король, охваченный историческими воспоминаниями.

— Вот что я вам скажу, — перебил его Бэк, окончательно выведенный из себя. — Если ваше величество будет поменьше оскорблять честных граждан своими дурацкими гербами и побрякушками и уделять побольше времени народному благу…

Король задумчиво нахмурил брови.

— Недурная сценка, — сказал он, — Заносчивый вассал поносит короля в собственном его дворце. Голова вассала должна быть откинута назад, а правая рука простерта вперед; левую следовало бы поднять к небу, — но это уж я предоставляю вашим религиозным чувствам. Я откидываюсь на спинку трона, охваченный гневом… Ну-ка еще раз!

Бэк злобно оскалил зубы, но не успел он заговорить, как на пороге появился новый глашатай.

— Лорд Верховный правитель Бейзуотера просит принять его, — провозгласил он.

— Зовите его, — сказал Оберон. — Славный выдался денек.

Алебардщики Бейзуотера были одеты в зеленое, на их стяге красовался зеленый лавровый венок на серебряном поле, который, согласно изысканиям короля, являлся древней эмблемой Бейзуотера.

— Сия эмблема достойна носителей ее, — говаривал король. — Неувядаемые лавры! Пусть Фулхэм стремится к богатству, пусть Кенсингтон поощряет художество — что может быть бейзуотерцам дороже славы?

Из-под складок огромного знамени вылез правитель Бейзуотера, одетый в роскошную зеленую мантию, расшитую серебром и отороченную белым мехом; на голове его красовался лавровый венок. Это был робкий маленький человечек с рыжими бакенбардами, некогда владелец скромной кондитерской.

— Дорогой кузен! — воскликнул король, захлебываясь от удовольствия, — Чем мы можем служить вам? — Засим он явственно пробормотал: — Ветчина, телятина, цыплята холодные, — и замолк.

— Я явился к вашему величеству по поводу Пэмп-стрит, — молвил правитель Бейзуотера, именовавшийся Вилсоном.

— Я только что ввел его величество в курс дела, — сказал Бэк кратко, но вежливо. — Впрочем, его величеству, быть может, неизвестно, что дело это касается вас также.

— Оно касается нас обоих, ваше величество, потому что в прокладке улицы заинтересовано все население Бейзуотера. Так вот, мы с м-ром Бэком пораскинули мозгами…

Король всплеснул руками.

— Изумительно! — воскликнул он в каком-то экстазе. — Пораскинули мозгами! Покажите мне, как вы это делаете! О, пожалуйста, покажите!

По рядам алебардщиков прокатилось заглушенное хихиканье; м-р Вилсон выразил на своем лице величайшее недоумение, а м-р Бэк весь перекосился от ярости.

— Я думаю, — желчно начал он, но король остановил его повелительным жестом.

— Тсс! — воскликнул он. — Кажется, кто-то идет. По-моему, это глашатай — я слышу, как скрипят его сапоги.

Не успел он договорить, как с порога раздался возглас:

— Лорд Верховный правитель Южного Кенсингтона просит принять его.

— Лорд Верховный правитель Южного Кенсингтона! — воскликнул король. — Да ведь это же мой старый друг Джеймс Баркер! Что ему нужно, хотел бы я знать! Если нежная память дружбы еще не заглохла в нем окончательно, он, по всей вероятности, пришел занять у меня два-три фунта. Как поживаете, Джеймс?

Гвардия м-ра Джеймса Баркера была одета во все синее и несла того же цвета стяг с изображением трех золотых поющих птиц; сам он был облачен в пышную синюю мантию с золотым шитьем. Следует отметить, что наряд этот, при всей своей нелепости, шел Баркеру гораздо больше, чем прочим правителям, хоть и внушал ему то же отвращение, что и им. Он был джентльмен, красивый мужчина и, помимо своей воли, выглядел в шутовской мантии весьма представительно. Он говорил кратко и твердо, но, обращаясь к королю, слегка запинался, словно ему стоило большого труда называть его «вашим величеством», а не просто Обероном.

— Да простит мне ваше величество мое вторжение, — сказал он. — Я пришел по поводу Пэмп-стрит и тамошнего правителя. Я имею удовольствие видеть тут м-ра Бэка, по всей вероятности, он уже рассказал вам все, что нужно…

Король растерянным взглядом обвел зал, сиявший мишурой трех городов.

— Тут нужна всего одна вещь, — сказал он.

— Что именно, ваше величество? — несколько подобострастно спросил м-р Вилсон.

— Чуточку желтого, — твердо сказал король. — Пошлите за правителем Западного Кенсингтона.