— Ты думаешь, я нетрудолюбивый?

— Почему же? Я так не думаю… Только выборочно трудолюбивый… А скажи, кто эта девочка… с которой ты дружишь?

Он на мгновение смущается, но выпаливает:

— Девочка как девочка! — И снова выскакивает из кухни.

Ну, положим, не девочка как девочка, а самая лучшая у них в школе, а может быть, и в городе.

Умная, веселая, с ней всегда интересно. Какая у нее внешность? Он бы не смог ответить на этот вопрос. Она ему нравилась, как он сам определил, миловидием… На нее хотелось все время смотреть. И слушать. Голос у нее… Такими голосами, наверно, в больнице людей излечивают: очень спокойный и теплый.

А с чего все началось? Варя появилась у них в классе недавно. Потом он случайно встретил ее в кондитерской «Красная шапочка». Зашел просто так, поглазеть на прилавки, а она грильяж покупала.

— И ты здесь? — приветливо сказала Варя, как старому знакомому. — Хочешь?

Она поглядела бесхитростно, протянула кулек. Но Сережа, конечно, отказался. Они вместе вышли из магазина. Девочка увлеченно покусывала грильяж.

Сережа шел рядом независимо, подбивая коленкой свой портфель.

— Ты в Ростове давно живешь?

— Я родился здесь.

— А я из Свердловска приехала. Тоже хороший город.

«Ага, „тоже“», — с удовольствием отметил про себя Сережа.

Они свернули вниз, к Дону, миновали просмоленные плоскодонки возле маленьких домов, прилепившихся к спуску, и зашагали вдоль набережной.

Небо было какое-то замкнутое, словно ожидало перемен.

— Угадай, в каком ухе звенит? — приостановившись, неожиданно спросила Варя.

Ветерок растрепал ее волосы, и веселый синий глаз выглядывал из-под золотистой копны.

— В левом.

— Как ты узнал? — удивилась Варя.

— Обычно звенит в том ухе, которое ближе к стене. А у тебя левое ухо ближе к киоску, — рассудительно объяснил Сережа.

— Вот не знала! — с ноткой почтительности в голосе сказала Варя. — Ты литературу любишь?

— Предмет? — настороженно спросил Сережа, незаметно шмурыгнув носом. Платок он, конечно, опять забыл.

— Нет, читать…

— Смотря что, — дипломатично ответил он. Но, вспомнив, что дома ждет «Тайна замка Горсорп-Грейндж» Конан Дойля, уже увереннее воскликнул: — Да еще как!

— А я люблю слушать город, — мечтательно произнесла Варя.

— Как это?

— Ну слушать, что вокруг. Вот давай…

Она оперлась локтем о тумбу набережной, положила щеку на ладонь и прислушалась.

Издали, от ремонтных верфей, доносились звон железа и рокот лебедки. У самого берега безбоязненно встряхивались утки. Вспорол речную гладь глиссер. Голос диктора, усиленный рекой, объявил: «Началась посадка на „Ракету-88“ до станицы Багаевской».

— Пойдем посмотрим новый кинотеатр! — предложил Сережа.

…Еще издали Сережа и Варя увидели голубовато-зеленые огни. Театр весело поглядывал через дорогу на университет, на поток машин.

«Сказать Варе, что этот театр мама строила? Нет, пожалуй, не надо. Может подумать, что хвастаюсь».

Варя вдруг спохватилась:

— Ой, загулялись! Мама волнуется! Смотри, уже «Вечерку» продают.

Действительно, к газетному киоску выстроилась цепочкой очередь за «Вечерним Ростовом». Значит, было больше четырех.

После обеда Раиса Ивановна ушла. Сережа предложил отцу:

— Давай немного поиграем в Шерлока Холмса?

— Давай, — охотно согласился Виталий Андреевич.

Сережа извлек из кармана брюк небольшой перочинный нож, положил на свою ладонь:

— Вот! Что ты можешь сказать об этом предмете?

Виталий Андреевич бросил беглый взгляд на нож.

— Судя по тому, что цепочка утеряна, его хозяин довольно рассеянный человек. — Он сделал короткую паузу, раскрыл нож. — Лезвие погнуто. Значит, его употреблял не по назначению какой-нибудь представитель неорганизованной материи.

Сережа подскочил от удовольствия:

— Метод индукции — от частного к общему!

— Совершенно точно. Ты знаешь, я сейчас вспомнил один… частный разговор с отцом. Он сказал: «Манную кашу человек ест в начале жизни и в конце ее. А в середине надо давать пищу для крепких зубов». Соображаешь?

Сережа хитро прищурился:

— Ты хочешь сказать: даже кутенку неспроста дают глодать кость, да?

— Я хочу сказать, что незачем дольше срока считать себя кутенком.

Сережа по старой привычке дернул плечом, коротко, протестующе воскликнул: «Ну-ну!», однако без прежней резкости. Теперь он разрешал Виталию Андреевичу делать неприятные замечания.