— Ты еще не готова? — взвизгнул О’Лири, изо всех сил сжимая веки, чтобы побороть искушение широко открыть глаза.

— Ум-м, почти вся помылась, кроме…

— Прошу тебя — мне надо выспаться, ведь завтра предстоит идти целых 20 миль.

— Где полотенце?

— В ногах кровати.

Мягкий звук женского дыхания, шуршание ткани по обнаженному женскому телу, шлепанье босых женских ножек…

— Подвинься, — продышал нежный женский голосок в ухо.

— Что? — Лафайет подскочил и сел в постели, — Великий боже, Свайхильда, не можешь же ты спать здесь!

— Ты хочешь сказать, что я не могу спать в своей собственной постели? — возмущенно сказала она. — Может быть, ты считаешь, что я должна спать в стойле для козла?

— Нет… конечно, нет… но…

— Послушай, Лэйф, либо мы делимся, причем поровну, или можешь отправляться спать на кухонный стол, несмотря на все твое серебро.

Он почувствовал, как ее теплое нежное тело скользнуло в постель, перегнулось через него, чтобы задуть свечу.

— Дело не в этом, — слабым голосом ответил Лафайет. — Дело в том…

— Ну?

— Э-э-э… мне не припомнить сейчас, в чем там дело. Все, что я знаю, что это очень неловкая ситуация, если учесть, что твой муж храпит внизу, а отсюда только один выход.

— Кстати, насчет храпа, — неожиданно сказала Свайхильда. — Я что-то не слышала ни звука по меньшей мере последние 5 минут…

От удара дверь распахнулась настежь и из нее полетели щепки. При свете высоко поднятой лампы Лафайет увидел разъяренный облик Халка, отнюдь не ставший менее свирепым от огромного синяка под глазом и шишки величиной с гусиное яйцо на голове рядом с ухом.

— Ага! — заорал он. — Прямо под моей крышей, ты, Иезавель!

— Твоей крышей! — заорала на него Свайхильда, не оставаясь в долгу, в то время как О’Лири вжался как можно глубже в стену. — Мой старик все это оставил мне, насколько я помню, и по доброте душевной я приютила тебя, когда ты шлялся по улицам в поисках своей обезьяны, которая утащила твою шарманку. Или ты это тоже мне наврал?

— В ту самую минуту, когда я увидел эту разодетую обезьяну, я понял, что вы с ним что-то затеваете! — тоже не остался в долгу Халк, указывая пальцем, размером с сардельку, на О’Лири.

Он повесил фонарь на крючок у двери, закатал рукава рубашки за бицепсы толщиной с коровью ляжку и в прыжке ринулся на кровать. Лафайет отчаянным усилием оттолкнулся от стены вместе с кроватью и соскользнул на пол, запутавшись в одеяле. Голова Халка соответственно угодила в стену: вся картина напоминала нападение быка на тореадора. От силы удара Халк свалился на пол, как мешок с картошкой.

— Ну и ударчик у тебя, Лэйф, — восхищенно сказала Свайхильда откуда-то сверху. — Так ему и надо, этому бульдогу, получил по заслугам.

Лафайет, окончательно запутавшийся в просторах своего одеяла, наконец, выполз из-под кровати, прямо на глаза изумленно глядящей на него Свайхильды.

— Какой ты забавный, — сказала она. — Сначала вырубил его одним ударом, а потом уже спрятался под кроватью.

— Я просто искал свои контактные линзы, — высокомерно заметил Лафайет, поднимаясь. — Но все это не важно, мне они нужны только для работы вблизи, как, например, при составлении завещания.

Он схватил свою одежду и принялся напяливать ее со всей возможной скоростью.

— Я думаю, ты прав, — вздохнула Свайхильда, откидывая прядь прекраснейших белокурых волос на голое плечо, — Когда Халк очнется, он будет не в лучшем настроении.

Она поискала в развороченной постели свою одежду и тоже принялась одеваться.

— Не беспокойся, можешь не провожать меня, — торопливо сказал Лафайет. — Я знаю дорогу.

— Провожать? Ты что, шутишь, дорогуша? Ты что, считаешь, что я здесь останусь, после того, что произошло? Давай-ка уберемся подобру-поздорову, пока он не пришел в себя, а тебе придется еще раз вырубить его — уж больно он страшен в гневе.

— Ну… может быть, это и не плохо, если ты действительно погостишь у своей матушки, пока Халк немного остынет, и ты сможешь объяснить ему, что все это было не так, как выглядело.

— Не так? — на лица Свайхильды сквозило явное удивление. — Тогда как же? Ну, да ладно, можешь не отвечать. Ты какой-то странный, Лэйф, но я думаю, ты не хотел ничего плохого — чего уж я никак не могу сказать о Халке, этом шимпанзе!

Лафайету показалось, что он увидел слезинку, блеснувшую на самом краешке ее голубых глаз, но она отвернулась, прежде чем он успел в этом убедиться.