Голос умолк. Несколько секунд были слышны только завывание ветерка в каменном лабиринте да тихий шорох отслаивающихся и осыпающихся пластов породы. Первым заговорил Григорьев.

— Это какой-то трюк, — уверенно проговорил он, стряхивая с себя охватившее его оцепенение. — Ловкий трюк и ничего более.

— Трюк? — Невидимый собеседник издал какой-то хрюкающий звук, и лежащая вокруг колодца пыль вдруг взметнулась вверх, в один миг обретя очертания человеческого тела Пылевая фигура секунду висела в воздухе неподвижно, а потом потянулась к Григорьеву.

Тот в ужасе отпрянул, снова ударившись спиной о валун.

Из сгустка опять послышался короткий хрюкающий смешок, и фигура моментально исчезла, обратившись в десяток опавших пылевых ручейков.

— Трюк…

Григорьев вытер рукавом рубашки лицо: он весь вспотел, и не только от нагревающихся на солнце камней.

— Как может существовать человеческая сущность, сознание, без человеческого тела?

— Эта давняя история, — сказал голос. — И ей не один десяток тысяч лет.

— Так давно в прошлом тоже жили люди? — удивился Терехов.

— Они жили и раньше…

— Как же такое получилось? — робко попросил Терехов.

— Стоит ли говорить о безумстве, которое сгубило нас всех? — голос помолчал, точно раздумывая над просьбой. — Стыдно признаваться в собственных проступках и уж тем более трубить о них во всеуслышание. — Он снова замолчал.

— А что это было? — так и не дождавшись продолжения, спросил Григорьев.

— Я же говорю: безумство. Ненасытная жажда новшеств, помноженная на огромные возможности. Страшная смесь.

— Почему?

— Потому что это позволяет менять естественный, сиречь нормальный, порядок вещей. А это чревато. Вы хотели узнать, что произошло с нами? — неожиданно спросил голос. — Ну что ж, слушайте…

— Я не буду пересказывать вам всю историю человечества, — начал голос, — признаться, я и сам не знаю её достаточно хорошо: она уходит слишком далеко в прошлое, так далеко, что не хватает памяти, чтобы удержать её целиком. Что было там — неважно. Я начну с другого. С того момента, который по праву можно назвать переломным.

Именно с него началось то, что, в конечном итоге, привело к расслоению человечества и его упадку, но тогда это воспринималось как огромное благо, как прорыв в будущее. Знали бы они, каким будет это будущее…

Это была новая технология. Поистине революционная, в корне отличающаяся от той, что мы, да и вы сейчас, применяете. Образно говоря, прежняя представляла собой искусство отсекать лишнее. Новая — искусство выращивания. Трансмутационная материализация.

Вы берёте за исходный материал атомы чего угодно и «лепите» из них, что вам заблагорассудиться. В любых количествах, любых размеров, с любыми свойствами. Главное, иметь исходный материал, а он может быть абсолютно любым. Прах, и из этого праха можно было сотворить всё, включая жизнь. Вот что такое трансмутационная материализация.

Начался «золотой век». Отныне каждый мог производить у себя дома всё, что ему необходимо, неограниченно много, и именно такое, какое соответствовало вкусам и требованиям конкретной личности. Физический труд стал анахронизмом, недостаток пищи, сырьевой голод, экономические и финансовые проблемы, социальное неравенство — пережитком прошлого. Открылись поистине неисчерпаемые возможности для творчества, однако эйфория первых веков новой эры, постепенно сменилась упадком. Причина? Она оказалась очень простой. Имея в руках безграничные возможности для реализации собственных замыслов, высокоэффективнейший способ манипулирования материей, вечно неудовлетворённым людям хотелось чего-то нового. Чего-то на более высоком, принципиально другом уровне. И тогда, осознав свою власть над материей и энергией, перекроив окружающий его мир самым кардинальным образом, человек покусился на то, что до сих пор оставалось неизменным и неприкосновенным — собственное тело.

Наверное, виной всему была праздность… Не знаю. Но в то время как одни использовали данные им возможности на благое дело, другие отдались откровенным непотребствам. Началось это достаточно просто, даже примитивно: с различных «улучшений» и прочих анатомических «новшеств». Появились всевозможнейшие течения трансформантов, издевающихся над своим обличьем самым невероятным образом, однако трансформизм просуществовал недолго. В конце концов, творить из себя разных экзотических уродов скоро всем надоело. Избалованные поборники новой моды требовали более «изысканного», если не сказать — изощрённого, решения, и оно было найдено. Так появились слиятели.

Основой нового течения был полный отказ от тела, как вместилища разума. Сознание должно было пребывать в виде особого энергетического сгустка, кокона, сущности, которая могла находиться в чём угодно — дереве, облаках, воде, камне, животных. Каждый мог стать кем и чем ему пожелается, занимать любой предмет в качестве «тела», познавая таким образом всю прелесть бытия, во всех её проявлениях. Сливаться с ним, вернее — вливаться в него, отсюда и название. Вот это-то и стало началом конца. Это было куда более интригующим, чем переделка собственных тел. И мода на слияние превратилась в какое-то массовое помешательство. Однако приняли её не все.