Крадись, ведьма!

Аннотация

Любимый герой Картера Брауна — детектив Дэнни Бойд — с неизбежностью попадает в сложные ситуации и с присущим ему талантом раскручивает лабиринты версий и загадок. Молниеносный динамизм событий, неординарность развития сюжета не оставят равнодушными любителей крутого детектива.

Глава 1 Она, наверное, была влюблена в свои ноги — с такой заботливой осторожностью положила одна на другую. Её звали миссис Эдел Блэр, что было заявлено многозначительным тоном. И ещё она была брюнеткой и первой моей клиенткой. На ней было сапфирно-голубое платье с изящным бантом под грудью. Он также помогал поперечному шёлку сдерживать напор её полных грудей. Я подумал, что у мистера Бэра есть причины радоваться и беспокоиться. Её тёмные глаза светились с расчётливым спокойствием электронного пульта. Я слегка повернул голову, почти автоматически поворачиваясь к ней своим правым профилем. Я не хотел произвести на неё какое-то особое впечатление, а хотел просто дать ей понять, что имеется в наличии. — Мистер Бойд, — сказала она низким контральто, — детективное агентство Крюгера посоветовало мне обратиться к вам. — Я работал у них ещё пару недель назад, — сказал я. Тут я вспомнил о новёхонькой надписи на двери, гласящей: «Предприятие Бойда». Пора понемногу проявлять предприимчивость. — Они не могли порекомендовать вам лучшего парня, — сказал я. — Они мне сказали, что вы были их лучшим работником, — доверительно улыбнулась мне миссис Блэр. — И мне не оставалось ничего другого, как приехать к вам. — Иными словами, ваше дело, в чём бы оно ни заключалось, слишком горячо для Пола Крюгера, — улыбнулся я ей в ответ. — Это единственная причина, по которой они могут выпустить клиента из рук. — Вы ошибаетесь, — сказала она без особой уверенности. — Почему бы нам не начать с честности по отношению друг к другу? — предложил я. — Позже у вас может появиться настоящая необходимость лгать мне. — Вы всегда так разговариваете со своими клиентами, мистер Бойд? — Не знаю, — признался я. — Вы первый клиент, который когда-либо у меня был. Она изящно пожала плечами, и я следил, как по её телу проходит зыбь, исчезая за бантом. — Пусть будет по-вашему, — безразлично сказала она. — Это касается моего мужа. — Развод? — А разве вы не занимаетесь разводами, мистер Бойд? — Я займусь чем угодно, лишь бы хорошо заработать. По её губам пробежала усмешка. — Именно это мне и сказал мистер Крюгер. Нет, мне не нужен развод. Я опять посмотрел на её ноги. Они были магнитом, а я — железными опилками, которым больше некуда деваться. У неё были коленки с ямочками, а крутой изгиб её бедра резко выделялся под натянутым шёлком платья. У такого рода женщины всегда бывают хлопоты с мужчинами и, возможно, в их числе окажется и Дэнни Бойд прежде, чем они расстанутся. — Мой муж — Николас Блэр. Вы, конечно, слышали о нём. — Её тон был уверенным. — А что, следовало бы? Её губы чуть сжались. — Он величайший шекспировский актёр нашего времени! Вы не интересуетесь театром, мистер Бойд? — Нет, с тех пор, как перестали показывать бурлески. Но я поверю вам на слово. — Благодарю вас. — Её голос зазвучал холодно. — Он значительно старше меня, и он не выступал в течение нескольких лет, но сейчас собирается вернуться на сцену. — Вы хотите, чтобы я нашёл ему зрителей? Она подалась вперёд в своём кресле. — У вас найдётся сигарета, мистер Бойд? — Конечно. — Я подтолкнул к ней пачку через стол. — Угощайтесь. — Спасибо. — Она прикурила от настольной зажигалки и глубоко затянулась. — Ужасно говорить это, — её голос на мгновение дрогнул, — но Николас теряет рассудок! — Вы хотите, чтобы я его поискал? — спросил я. — Где он его потерял — в «Асторе?» Она привстала в кресле, потом передумала и опустилась обратно. — Уже сейчас плохо, — прошептала она, — но станет куда хуже, когда усилится напряжение. Каждый день репетиций подталкивает его к краю. Это нужно остановить, мистер Бойд! Ради него самого! — Похоже, здесь нужен психиатр, а не я. Она покачала головой. — Теперь уже слишком поздно для этого. Единственный выход — дом для психических больных. Его нужно изолировать для его же пользы. — Это можно сделать только одним путём, — сказал я. — Вы это знаете? Она спокойно кивнула. — Добиться признания его невменяемым. Вот почему я здесь, мистер Бойд. Я хочу, чтобы вы помогли мне. Я взял сигарету из пачки на столе и стал неторопливо раскуривать её. — А чем плоха обычная процедура: вызвать доктора — и все? Она устало подняла руку. — Это затруднительно, — сказала она, храбро улыбаясь сквозь воображаемые слезы, — у Николаса многие годы была репутация эксцентрика. Он известен этим же во всём театральном мире, и там даже не кажется это необычным. Я знаю, что он соскользнул за грань безумия, потому что я близка ему. Но никто другой этого не знает, кроме Обри, конечно. — Обри? — Его сын от первого брака. Николас очень хитёр. Если бы он понял, что его обследует медицинская комиссия, он сыграл бы роль самого здравомыслящего человека в мире и убедил бы их в этом. Я же говорила вам, что он хороший актёр. — Говорили, — подтвердил я. — Значит, только вы и Обри думаете, что ваш старик давно перешагнул черту, откуда не возвращаются? — Мы знаем его намного лучше, чем другие, вы же понимаете, — сказала она значительно. — Конечно, — согласился я. — Ну и как, вы думаете, я смогу добиться его заключения? Она пожала плечами, но на этот раз я был слишком занят, чтобы сочетать наблюдения за выражением её лица с любованием волнением в области банта. — Я не знаю, — сказал она, опять пользуясь своим усталым голосом. — Это ваша задача, мистер Бойд. Поэтому я здесь, и хочу, чтобы вы оказали мне эту услугу. — И как долго вы бы хотели держать его взаперти? — спросил я. — Пока он совсем не выздоровеет. У меня ощущение, что Николас неизлечим. — У меня тоже. Ваш муж богат? — Я бы не сказала, что богат. — Она на мгновение заколебалась. — У него хороший доход от капиталовложений. Он накопил достаточно денег, когда был звездой Бродвея. — Этот парнишка Обри, — поддел я её, — ещё не закончил школу? Она чуть не засмеялась. — Обри! Вы ошибаетесь, мистер Бойд! Ему под тридцать! — Красивый парень? — Почти такой же красавец, каким вы считаете себя, мистер Бойд. — Чуть заметная насмешливая улыбка промелькнула на её лице. — Почему вы спрашиваете? Я погасил окурок в своей новой пепельнице и улыбнулся ей. — Это, наверное, древнейшая в мире история. Пожилой человек с молодым сыном женится на молодой женщине. Возникает ситуация: как молодому человеку и молодой женщине снюхаться, не теряя денег? Отдаю вам должное, миссис Блэр, вы нашли оригинальное решение. Другие в большинстве случаев не могут придумать ничего другого, кроме убийства. Её губы сжались в тонкую линию. — Не говорите чепухи, мистер Бойд! Я думаю лишь о благе Николаса! — Вы требуете от меня, чтобы я поступил бессердечно и аморально. К тому же, это уголовное преступление. Вы наверное вообразили, что я ненормальный! Она вскочила на ноги и быстро пошла к двери. Я позволил ей дойти до неё, прежде чем заговорил снова. — Вы даже не упомянули о самом важном в этом деле, — сказал я. На мгновение она остановилась в полной неподвижности, потом медленно обернулась. — О чём? — О том, сколько вы готовы уплатить за эту услугу. — Пять тысяч долларов, — чопорно ответила она. — Пять тысяч? — я засмеялся. — Вы рассчитываете, что я рискну всей моей практически ещё не начатой карьерой за такую мелочь? — Значит, я ошибалась, — натянуто сказал она и снова потянулась к дверной ручке. — Скажите двенадцать и мы сможем поговорить по-деловому, — спокойно сказал я. Её пальцы разжались, потом она совсем отпустила ручку. Она снова повернулась ко мне. — Двенадцать, — повторил я. — И две тысячи аванса на расходы. — Какие расходы? — Ещё не знаю, — признался я, — но что-нибудь придумаю. — Это смехотворно! — вспыхнула она. — Я не могу столько заплатить. Восемь тысяч и одна на расходы. — Десять и две тысячи на расходы. — Девять и тысяча пятьсот на расходы! И это моё последнее слово! — сказала она. — Не хотите — не надо! Секунды две я размышлял. — Хочу, — сказал я ей. Она снова уселась, достала из сумочки чековую книжку и выписала чек. Вырвав его из книжки, она положила его мне на стол. — Как вы это сделаете? — внезапно опросила миссис Блэр. — Что сделаю? — Если вы намерены продолжать в том же духе, я заберу своей чек и уйду отсюда, — сказала она подавленно. — Вы имеете в виду, как я позабочусь о вашем муже? — Я весело улыбнулся. — Ещё не знаю. Операцию нужно провести гладко. Полагаю, что для начала мне следует с ним познакомиться. — Это легко устроить, — сказала она. — Завтра он будет на репетиции в пустом товарном складе. Пожалуй, вам лучше придти туда в качестве друга Обри. — Вы уверены, что Обри не станет возражать? — Конечно, нет! — Она гневно прикусила губу. — Ну вот, вы опять за своё, мистер Бойд! — Почему вы не зовёте меня Дэнни? — спросил я. — Похоже, нам придётся быть друзьями. — У нас строго деловые отношения, — сказала она. — И надолго, надеюсь! — Так уходит мечта! — грустно сказал я. — Когда я работал у Крюгера, я худел при одной мысли об этом: у меня свой собственный офис, я сижу за столом и ничего не делаю, и вдруг появляется дама, красивая, хорошо сложенная дама, совсем как вы, миссис Блэр! Мы болтаем обо всём несколько минут, потом она встаёт с кресла и идёт ко мне, сбрасывая по дороге одежду. Она говорит только два слова: «Возьми меня!» — Я хрипло вздохнул над погибшей мечтой. — Вы нарушаете установленный порядок, миссис Блэр. Взгляните ещё раз на мой профиль. Вы уверены, что он вас не заводит? Она опять была на ногах. — Я заеду за вами завтра с утра, в десять часов, мистер Бойд, — холодно сказала она. — Со мной будет Обри. — На поводке? — спросил я, но она не потрудилась ответить. Я следил за сдержанным покачиванием её бёдер, когда она шла к двери. На этот раз она не останавливалась. После ухода я выдвинул нижний ящик, чтобы убедиться, что чек ещё там. Он был на месте. Может быть, предприятию Бойда все же суждено процветание. Мой второй клиент прибыл через десять минут после ухода первого. Похоже, бизнес становился оживлённым. Он даже не потрудился постучать. Он просто вошёл, захлопнув за собой дверь ударом ноги… Он был высок и хорошо сложен. Лицо довольно худое с носом аскета. У меня не вызвали симпатии ни бледность его голубых глаз, ни тонкая линия губ. Впрочем, я никогда не увлекался мужчинами. Закуривая сигарету, я смотрел, как он подошёл к креслу, только что освобождённому миссис Блэр. Он резко опустился в него и холодно уставился на меня. Мы провели за этим занятием секунд пятнадцать, пока я наконец не сказал: — О'кей, в чём дело? — Вы новичок в этом деле, мистер Бойд? У него был высокий и слегка нервный голос. — Это верно, — согласился я, — но у меня недостаток опыта заменяется избытком энтузиазма. — Энтузиазм может быть опасным, мистер Бойд, если вы позволите ему слишком увлечь себя. Я смотрел на него с нескрываемым восхищением. — Слушайте, — восторженно сказал я. — До чего же вы правы! Вы, случайно, не Конфуций? — Чувство юмора тоже может быть полезным качеством, — сказал он, не меняя выражения. — Надеюсь, вы будете улыбаться тому, что я намерен вам сказать, мистер Бойд. — Постараюсь, — сказал я серьёзно. Он встал и подошёл к окну, казалось бы, неторопливо, но быстро очутился передо мной. Он наклонился так, что его рыбьи глаза были всего в шести дюймах от меня. — Несколько минут назад вы встречались с актрисой. Что ей нужно было от вас? — С актрисой? — усомнился я. — Эдел Ромейн, — нетерпеливо сказал он, — или она представилась вам как миссис Эдел Блэр? — Надеюсь, вам понравится то, что я намерен сказать вам, Конфуций, — сказал я. — Уберите ваш разнюхивающий все нос из моего офиса и заодно всю остальную персону, пока я вас не выкинул! — Эдел крупно играет, — холодно сказал он. — Слишком крупно для такого человека как вы, Бойд. Вам, боюсь, достанется, крупно достанется. Если она заплатила вам, оставьте эти деньги себе. Просто забудьте, что вы её видели вообще, после того, как получите по чеку. Она не будет вас беспокоить. Это я могу вам обещать. — Если вы её финансовый помощник, то ей пора найти другого, — сказал я. — Кстати, как это до сих пор у вас не сломалась голова? — Видимо, придётся убедить вас, что я отношусь ко всему этому серьёзно, Бойд, — мягко сказал он. Казалось, эта мысль доставляла ему удовольствие. — Вы не прихватили с собой мой гороскоп? — спросил я. — Теперь я понял, вы вовсе не Конфуций, вы Таурес-Бык! Я не принимал его всерьёз, и это было ошибкой. Он небрежно вынул правую руку из кармана и ударил меня прямо между глаз. Кресло перевернулось, увлекая меня за собой. Я лежал на полу и вяло раздумывал, не из Калифорнии ли привезён красный туман, застилавший мне глаза? Мне не пришлось раздумывать очень долго. Его пальцы впились в воротник моей рубашки, рывком поднимая на колени, потом он ударил меня опять в то же место, умело, бесстрастно, прямо между глаз. Медный кастет придал его кулаку силу задней ноги мула. Жизнь была озером мрака, и я лежал в грязи на его дне. В тысяче футов вверху, на поверхности, мерцал слабый свет. Я поплыл к нему, через тысячу лет достиг его и открыл глаза. Мне понадобилось несколько минут, чтобы подняться на колени и, наверное, ещё пять, прежде чем мне удалось стать на ноги, держась за край стола. Я был один в офисе. Посреди нового ковра на полу растекалась большая лужа чернил. Кожаные обивки моих кресел были глубоко вспороты ударами острого ножа. Крышка стола умело изуродована таким же способом. Я выдвинул ящик стола и увидел, что чек Эдел превратился в кучу конфетти, аккуратно порванный на крошечные квадратики. Это заставило меня подумать, не был ли этот человек психом, которого следует засадить в сумасшедший дом. Я надеялся, что встречу его снова. Только после этого ему понадобится не психиатр, а гробовщик. Глава 2 — Что случилось с вашей мебелью? — спросила миссис Блэр. — Я отдал её в ремонт. В конце концов, она простояла здесь целый день! Вы же знаете, как быстро теряет вид это современное барахло! И ещё я потерял ваш чек. — Я выпишу другой, — небрежно сказала она. — После того, как приостановлю действие первого, разумеется… Это — Обри. Обри был высоким и плотным, у него были волнистые каштановые волосы, карие глаза и густые каштановые усы. Он улыбнулся, показав отличные зубы. — Как поживаете, мистер Бойд? — Его рукопожатие было сильным и уверенным. — Эдел считает, что вы можете тактично справиться с нашей проблемой, и поверьте, я буду благодарен вам. — Благодарным придётся быть за девять тысяч долларов, — сказал я. — Я это называю быть благодарным. Обри взвизгнул резко, как собака, и я решил, что его мучает боль, вроде той, что у меня в голове. Потом я понял, что он смеётся. Миссис Блэр взглянула на свои часы. — Мы уже опаздываем, — поспешно сказал она. — Если мы собираемся присутствовать на репетиции, нам лучше поторопиться. Нам понадобится какая-нибудь история, чтобы объяснить вашу дружбу с Обри, мистер Бойд, на случай, если кто-нибудь полюбопытствует. — Хорошая мысль, — кивнул Обри. — Обри учился в Йэле, — сказала она. — А где получили образование вы, мистер Бойд? — В детективном агентстве Крюгера. И, если мы старые друзья, Обри лучше называть меня Дэнни. — Конечно, — кивнул он. — О'кей, Дэнни. В прошлом году я отдыхал в Пал-Спрингс. Могли мы познакомиться там? — Почему бы нет? — согласился я. — От чего вы отдыхали? — От Нью-Йорка. — Он слегка нахмурился. — Почему так многозначительно, старина? — Я подумал, что, может быть, вы работаете где-нибудь. Он опять засмеялся своим странным смехом. — Это всегда успеется, старина. Впрочем, я немного играю на бирже. Занятий хватает. — Охотно верю. — Значит, договорились, — решительно сказала она. — Пора ехать. В «кадиллаке» Обри мы прибыли на место минут через тридцать. Склад находился в Ист-Сайде и выглядел подходящим местом для хранения трупов. Судя по затхлости воздуха внутри, кому-то приходила в голову такая идея. Посреди пыльного цементного пола стояли мужчина и женщина. Ещё одна женщина и мужчина сидели на деревянном ящике, наблюдая за ними. Мы отправились к ним и звуки наших шагов отдавались глухим эхом. — О, святая Офелия! О, нимфа… — Мужчина повернул голову, глядя в нашем направлении. — Вот моя жена, мрачная Эдел и мой сын, и пришлый у ворот. Привет вам! Чем обязан? — Хелло, отец! — невнятно сказал Обри. — Хочу познакомить тебя с моим приятелем Дэнни Бойдом. Почитатель твоего таланта и до смерти хочет познакомиться с тобой. — До смерти? Тогда я не буду препятствовать вашей смерти, Дэнни, — сказал Николас Блэр. — У нас есть речь для призрака. — Воспользуйтесь мной, и ваш «Гамлет» приобретёт известную популярность, — сказал я, пожимая руку. Николас Блэр был настоящим гигантом с лицом стареющего идола. Длинные, чёрные, все ещё густые волосы свешивались ему на один глаз. Нос был длинный и прямой, подбородок раздвоенный и решительный. Надо было подойти вплотную, чтобы увидеть седые пряди в волосах, мешки под глазами и глубокие морщины на лице. В гриме на сцене он выглядел бы намного моложе. — Позвольте мне представить вас остальным, Дэниел, — сказал он мощным раскатистым голосом. — Познакомьтесь с человеком, лишённым души, моим продюсером и директором Верноном Клайдом. Клайдом оказался человек, сидящий на ящике. Он был лысый и, вероятно, сильно страдал от язвы, судя по выражению его лица. Он вяло помахал рукой в моём направлении. — Рядом с ним моя мать, Лоис Ли, — продолжал Блэр, благосклонно улыбаясь. — У Ники извращённое чувство юмора, — безразлично сказала она. — Он имеет в виду, что я играю его мать. Добро пожаловать в сумасшедший дом, мистер Бойд. — Спасибо, — ответил я и присмотрелся к ней внимательней. Ей было около тридцати пяти, плюс-минус пять лет, но скорее всё-таки плюс. Её груди походили на орудийные башни броненосца. Человек, прижатый к ней, был бы задушен, если бы она ему позволила. Судя по её дерзким глазам и полной нижней губе, она вряд ли позволила бы. Я имею в виду — задохнуться. — И последняя, отнюдь не из последних, — продолжал Николас, — Чарити Адам. [1] — Я всегда думал, что милосердие было свойственно скорее Еве, — сказал я. — Привет, — сказала Чарити, не нарушая выражения сосредоточенности на своём лице. — Будем продолжать, Николас? — Нет, — сказал он. — Это отличный предлог, чтобы закончить. На сегодня, во всяком случае. Чарити Адам была молода и явно предана своему делу. Её светлые волосы были подстрижены по-итальянски, как это называли пару лет назад, нуждаясь в вежливом названии. Обкромсанные таким манером волосы девушки выглядели, как волосы мужчины, нуждающегося в стрижке. Но у неё это смотрелось красиво. 1 Чарити — милосердие (англ.). Чёрный свитер и чёрные брюки сидели на ней великолепно и были призваны подчёркивать совершенство её фигуры. Её груди, маленькие, безупречной формы и восхитительно вздёрнутые, явно презирали узы бюстгальтера и негодовали против гнёта свитера. Широкий пояс, усыпанный блёстками, схватывал её невероятно тонкую талию, длинные и стройные ноги плавно сужались к изящным щиколоткам. Не могу сказать, какого цвета был лак на ногтях её ног, потому что она была обута и, вообще, я бросил на неё лишь мимолётный взгляд. — Рад познакомиться с другом Обри, — неожиданно прогремел голос Николаса. — Не знал, что у него есть друг. Обри нервно взвизгнул. — Мы познакомились в Палм-Спрингс, отец. Помнишь, я говорил, что отдыхал там последний раз? — Нет, — холодно ответил Николас. — Вся твоя жизнь — долгий отдых. Причём тут Палм-Спрингс? — Почему ты не оставишь его в покое, Ники? — осадила его сердито Эдел. — Ты только смущаешь Обри и его друга. Брови Николаса поднялись на несколько дюймов, когда он взглянул на меня. — Вас легко смутить, Дэниел? — Конечно, — ответил я, — я очень нервный тип. Даже мой психиатр перестал задавать мне вопросы, потому что ему неприятно видеть, как я раздражаюсь у него в кабинете, притом, это портит его мебель. Вернон Клайд слез с деревянного ящика и неохотно встал на ноги. — Если мы закончили на сегодня, — сказал он, — почему бы нам не поехать куда-нибудь выпить? — Превосходная мысль, — подхватил Николас. — Поедем к нам. Хорошо? Здесь пахнет смертью и разложением. Мне необходимо что-нибудь крепкое, чтобы изгнать эту вонь из моих ноздрей. – «Он лежал в гробу с открытым лицом», — вдруг произнесла Чарити нараспев горько-сладким голосом. Николас содрогнулся. — Довольно, Чарити! — взмолился он. — Оставь Гамлета жить в этом склепе до завтра. Она серьёзно покачала головой. — Тебе не следует так говорить, Николас. Ты должен всё время жить с этим, ты должен чувствовать это. — Она прижала руку к своей левой груди. — Вот здесь! — У меня начинают неметь ноги, — кисло заявил Вернон Клайд. — Что я должен сделать, чтобы мне дали здесь выпить? — Я чувствую, что отклоняюсь от темы. Подайте мне мою карету! — Без меня, дорогой, — Ли покачала головой. — У меня назначено свидание с парикмахером и на этот раз ему придётся сделать что-то забавное — причесать меня. Обри ткнул меня локтем в ребра. — Чудные, правда? — хрипло прошептал он. — Знаете, актёры. Не знаю, в чём тут дело, но они чем то отличаются, старина. — От кого? — буркнул я. — От торговцев наркотиками? Квартира Блэров находилась на Восточной семидесятой улице, и от такой квартиры я не отказался бы сам, если бы смог за неё заплатить. В одном из углов гостиной был бар, и Николас расположился там, начав изготовлять напитки. На стенах висело десятка полтора портретов, написанных маслом. Из ближайшей рамы на меня устремлял безумный взор Николас-Лир, а рядом Николас-Гамлет смотрел озабоченным взором. Похоже, единственным шекспировским персонажем, которого он ещё не сыграл, была Клеопатра, и рано или поздно он обреет волосы на груди и заполнит пробел. Это уж наверняка. Чарити принесла мне стакан джина. — Вы актёр, Дэнни? — спросила она тихим голосом. — Нет, — ответил я, и она мгновенно потеряла ко мне всякий интерес и вернулась к бару. Я заметил, что в глазах Вернона Клайда появилось загнанное выражение, когда она села рядом с ним. — Предлагаю тост! — громко сказал Николас. — За первое достижение Обри на жизненном поприще. Он нашёл друга, Дэнни Бойда. Приветствуем тебя! Обри скривил губы в неудачной имитации улыбки. — Брось, отец, — нерешительно пробормотал он, — а то Дэнни подумает, что ты делаешь из него дурака. — Нельзя улучшить сделанного природой, мой мальчик. — Николас просиял. — Прав я, Дэниел? — Я не уверен, — сказал я. — Кто-то неплохо поработал над вашими зубами, Ники-бой. В комнате вдруг все затихли. Я увидел, что у Обри задрожали руки, а потом Николас расхохотался, и напряжение разрядилось. Пожалуй, я запросил лишнее с Эдел Блэр за работу. Упрятать Николаса Блэра в сумасшедший дом доставит удовольствие и мне самому. — Вы не актёр, Дэниел? — Николас повторил вопрос Чарити. — Я человек случайных занятий, — ответил я. — Вы не представляете, какими необычными делами мне приходится заниматься. — Вы думаете о Шекспире? — неспешно спросила Эдел. — Вам нравятся его пьесы? — Типичная реакция зрителя! — тихо простонал Вернон Клайд. — Вы совершенно правы, — едко сказала Эдел. — Во всяком случае, когда королеву играет Лоис Ли! — Не будь такой злой, моя радость! — добродушно сказал Николас. — Ты ведь понимаешь, что твой опыт в мюзиклах не вполне подготовил тебя для ролей драматических актрис. — Ты чертовски хорошо знаешь, что я никогда не выступала в мюзиклах! Я играла в комедиях и хорошо играла! Я хорошая актриса, но ведь ты решил не давать мне моего шанса! — Мне следовало хорошо подумать, прежде чем жениться на тебе. — Николас печально покачал головой. — Моя первая жена была продавщицей. Как было хорошо! А теперь я посадил себе на шею трагическую ворчунью! — Ты даже не захотел прослушать меня в этой роли! — жёстко бросила Эдел. — Это было чересчур мучительно для меня, дорогая, — небрежно сказал он. — Я думаю, достаточно об этом, а то ты потребуешь, чтобы Обри сыграл Горацио! — И он захохотал при одной мысли об этом, а лицо его покрылось пятнами. — Прошу вас! — Вернон Клайд поднял руку. — Не надо семейных сцен! Только не сейчас. С минуты на минуту должен появиться Лэмб, и мы должны выглядеть, как одна дружная семья. Будь с ним поласковей, Ники, — добавил он умильно. — Я уговорил его раскошелиться ещё на пятнадцать тысяч, так что не забывай, что он наш добрый ангел, который финансирует постановку. — Человека с таким лицом, как у него, никто не может назвать ангелом, — сказал Николас. — Кстати, это ему надо быть поласковей со мной, так как это его деньги, не так ли? — Боже мой! — безнадёжно вздохнул Клайд и снова взялся за стакан. — Я буду с ним ласкова, если хотите, — сказала вдруг Чарити с порозовевшим от энтузиазма лицом. — То есть, если это поможет постановке и потом, это была бы хорошая практика, правда? — Она на мгновение закрыла глаза. — Я сыграла бы это в цвете индиго, — мечтательно сказала она, — с оттенком багряного по краям. Николас заметил моё недоумение. — Опять игра, — объяснил он. — Их больше не интересуют ремарки автора или текст. Они видят роли в цветах, и если вы думаете, что это бред, Дэниел, поверьте моему слову: так оно и есть! Чарити открыла глаза, и на лице у неё появилось обиженное выражение. — Я только старалась быть полезной. — Не надо, — утомлённо сказал Клайд. — Нам и так хватает забот. Видя, что никто не намерен сделать это для меня, я сам отнёс свой стакан к бару. Николас наполнил его со знанием дела. — Это, должно быть, пугает вас, Дэниел, — сказал он. — Ваше первое знакомство с домашней жизнью актёра? — Не впечатляет, — сказал я. — Что он может знать о жизни! — презрительно сказала Чарити. — О настоящей жизни! Он — человек случайных занятий! — Я знаю намного больше, чем куча ненормальных, среди которых я сейчас нахожусь, — непринуждённо сказал я. — Ну, ладно. На сцене вы можете заставить людей наполовину поверить в то, что вы делаете. Но уберите освещение и грим, и что у вас останется? Ничего! — Так вы уже и приговор вынесли, Дэниел? — взревел Николас. — Все, что я хочу сказать, это то, что вы можете дурачить театральную публику только потому, что она существует, чтобы её дурачили, — торопливо разъяснил я. — Чепуха! — загремел он. — Неудивительно, что вы друг Обри. С кем же сойтись, как не с другим полоумным! — Вне театра вы никого бы не смогли дурачить в течение тридцати секунд. Наденьте комбинезон и возьмите кисть, и через тридцать секунд любой олух поймёт, что вы актёр, а не маляр, так как каждое слово, каждый поступок будет преувеличен. Вы бы красили стену с таким видом и выражением, будто играете Гамлета. Вы просто ничего не смогли бы поделать с этим, Ники-бой! — Обри, — сдержанно сказал Николас, — вышвырни своего друга из моей квартиры! Обри хихикнул, потом изо всех сил попытался притвориться, что не слышал его. — Чертовски хороший ответ! — ухмыльнулся я Николасу. — Собственно, он означает, что у вас нет ответа! — Это не означает ничего подобного! — заорал он. — Будь я проклят, если я стану терять время и энергию на спор с каким-то болваном, который ожидает получить упрощённый, как в комиксах, вариант, даже не прочитав Шекспира! — Его ноздри дрожали совсем как у меня, когда я смотрел на Чарити. — Это все ещё не ответ, — сказал я. — Готов держать пари, что вы не смогли бы никого дурачить вне театра в течение десяти минут! — Не валяйте дурака! — презрительно сказал он. — Иными словами, вы боитесь проиграть пари? — мерзко ухмыльнулся я. — В чём дело, Ники-бой? На секунду мне показалось, что он взорвётся, и я приготовился к защите. Но он овладел собой и заговорил: — Сделайте мне предложение, — хрипло сказал он, — и тогда мы посмотрим. Я покажу вам, актёр я или нет. Я… — Этот текст можно пропустить, — прервал я его. — Я сделаю вам конкретное предложение, не сомневайтесь. Насколько хорошим актёром вы себя считаете, Ники-бой? Достаточно хорошим, чтобы сыграть роль в реальной жизни и держать специалиста в заблуждении, скажем, пятнадцать минут? — Конечно! — рявкнул он. — Ставлю тысячу долларов, что сможете! После этого наступило молчание, достаточно долгое, чтобы успеть подрасти за это время. Его нарушил Вернон Клайд. — Вам не кажется, что этот вздор зашёл слишком далеко? — спросил он. — Заткнись! — решительно сказал Николас. — Тысяча долларов, Дэниел? Идёт! — О'кей, — сказал я и обвёл взглядом остальных. — Как насчёт того, чтобы ставки держала ваша жена? — Конечно, — нетерпеливо сказал он. — Ну, называйте роль, специалиста, время и место? Я притворился, что раздумываю. — Предлагаю фору нам обоим, Ники-бой, — сказал я наконец. — Пусть роль будет лёгкой, а специалист трудным. — Дальше, — проворчал он. — Роль? — Я усмехнулся. — Актёр, вообразивший, что он действительно Гамлет, а его жена — Королева, которая хочет отравить его. — Вы шутите? — уставился он на меня. — Это слишком легко! — Посмотрим. Теперь переходим к трудной части — к специалисту. Что вы скажете о психиатре? Вернон Клайд громко откашлялся. — Почему бы нам не забыть о всей этой ерунде и не выпить ещё? — Почему бы и нет? — согласился я. — Так-то лучше, — пробурчал он с удовлетворением. — Так вот, когда приедет Лэмб, я… — Извините, секундочку, — прервал я. — Тут нужно сначала уладить одну маленькую подробность. Я получу мою тысячу сейчас же, если не возражаете, Ники-бой? — Что?! — Николас опять взвился на дыбы. — Почему бы тебе не закрыть свою пасть, когда к тебе не обращаются, Вернон? Пари по-прежнему в силе, Дэниел. — Это звучит лучше, — сказал я. — Я вправду подумал, что вы струсили. — Я думаю, что вы никогда не читали Шекспира, — с подозрением сказал он. — Только в обработке Лэмба, в школе, — соврал я. — Это случайно, не тот Лэмб, который финансирует ваш спектакль? Николас допил свой стакан и снова взглянул на меня. — А что это за психиатр? Ваш приятель, полагаю? — Это хороший вопрос, — сказал я. — И нам придётся обсудить его. Вы доверяете своей жене? — Во всём, кроме её способности играть Шекспира. — Тогда почему бы не предоставить это ей? Пусть она выберет психиатра, место и время. Мы можем втроём поехать, когда будет нужно, и только она будет знать, куда мы поехали и к кому. — Отлично. — Николас посмотрел на жену. — Ты справишься с этим, милая? — Думаю, что да. — Она лениво пожала плечами. — По-моему, это бред, но если ты хочешь… — Я хочу научить Дэниела некоторому уважению к моей профессии. — Николас опять осклабился. — На тысячу долларов уважения, чтобы быть точным. Я отнёсся к этому всерьёз, будьте уверены. Я никогда в жизни не был серьёзнее. И вы тоже, не так ли, Дэниел? Или теперь вы струсили? Глава 3 Это было большое двухэтажное здание, окрашенное в пастельные тона. Здание, расположенное посреди десяти акров лесистой долины с высокой оградой вокруг. Строго приватная лечебница, и я скрестил пальцы в надежде, что ей заправляет строго приватный психиатр. Я сидел в кабинете доктора Фрэзера с озабоченным выражением на лице. Он выглядел не таким, каким я представлял себе психиатра. Он не носил ни белого халата, ни очков в толстой оправе. Костюм его был дорогим и явно такого же хорошего покроя, какой был на мне. На его лице отражалась сообразительность дельца, несколько тревожившая меня. — Чем вам обязан, мистер Бойд? — вежливо спросил он. — Видите ли, — заколебался я. — Я по поводу моего друга. Вернее, двух моих друзей, доктор. Они женаты и… Муж был актёром. Шекспировским актёром. И вот он начал играть роль не на сцене, а в реальной жизни. Им овладела мысль, что он действительно злополучный принц Гамлет, а его жена — вовсе не жена, а его мать, королева из пьесы, и она хочет отравить его. Вежливое выражение на лице Фрэзера нисколько не изменилось, когда я рассказывал ему эту историю. — Муж, собственно, ещё не прибегал к насилию, — объяснял я, — но появились тревожные признаки, что он близок к этому. Его жена пришла в отчаянии ко мне, как к их близкому другу. Вот почему я и обратился к вам. — И какой же помощи вы ожидаете от меня, мистер Бойд? — осторожно спросил он. — Я хотел бы, чтобы его осмотрели. Если окажется необходимым, подержите его под наблюдением некоторое время. Его жена так больше не может. Она кончит тем, что сама свихне… ну, надломится что ли, или что-нибудь похуже, если ей придётся и дальше жить со всем этим. — Разумеется, я приму вашего друга, если вы желаете этого, мистер Бойд, — сказал он. — Вы хотите договориться о приёме? — Как можно скорее, доктор, — горячо сказал я. — Это очень срочно! — Вас устроит завтра в одиннадцать? — Это было бы прекрасно! — Отлично, — кивнул он. — Значит, завтра в одиннадцать. Я вышел из подъезда, недоумевая, что меня беспокоит. Когда уселся в машину и завёл мотор, я понял, что это было — отсутствие звуков в здании лечебницы. Прислушиваясь к урчанию мотора, я снова возвратился в мир живых. Что они делают с пациентами, чтобы они вели себя так тихо? Было уже около трех часов, когда я приехал к себе в офис. Там я обнаружил Эдел Блэр. — Я жду вас больше часа, — сдавленно сказала она. — Где вы были? — В психиатрической лечебнице. — Зачем? И что за дурацкое пари вы заключили вчера с Николасом? — Я был у доктора Фрэзера. Он психиатр, и его лечебница находится в Коннектикуте. — О? — Что-то сверкнуло в её глазах. — Приём назначен на завтра, на одиннадцать утра. Она перевела дыхание. — Вы уверены, что всё пройдёт, как надо? Дэнни, вы можете провернуть это дело? — Об этом поговорим, когда я получу чек. Она открыла свою сумочку и протянула мне чек, взамен порванного Конфуцием во время его философских забав. На этот раз я спрятал его в бумажник. — Этот доктор не дурак, — сказал я. — И надо сыграть роли с большим хладнокровием. Нам придётся выехать из города около половины десятого, чтобы успеть туда к одиннадцати. — Что вы ему сказали? — негромко спросила она. — Вы — мои давние друзья. Я рассказал ему, что с ним это происходит уже некоторое время. Он начинает переживать наяву роли, а теперь становится агрессивным, вообразил, что он — Гамлет, а вы — его мать, решившая отравить его. Он сделался опасным. — Это и есть роль, которую вы предложите играть Николасу в течение пятнадцати минут, чтобы выиграть пари? — Да. — Что произойдёт, когда пятнадцать минут истекут? — Это целиком зависит от доктора, — усмехнулся я, — и от того, насколько хорошее представление даст Ники-бой. — Хорошо, — кивнула она. — Вы заедете за нами в девять тридцать? — Конечно. Только не забудьте, что вы — истерзанная женщина, когда увидите доктора. — Я актриса, помните? — холодно произнесла она. — Вы думаете, этот доктор сразу признает его умалишённым? — Сомневаюсь, — ответил я, — но он будет держать его под наблюдением, а это почти так же хорошо. Наверняка, он берет недёшево, а его заведение производит впечатление, что ему пригодились бы любые клиенты, каких он сможет заполучить. Пожалуй, так будет надёжней, чем добиваться немедленного признания невменяемости. — Посмотрим, — сказала она, — но имейте в виду, я не намерена выплачивать ваш гонорар полностью, пока не будет уверенности, что дело удалось. — Понимаю, — ответил я. — Скажите Ники-бою, что вы выбрали доктора Фрэзера наудачу по телефонной книге. — Хорошо, — кивнула она. — Что ещё? — Передайте привет моему друга Обри. Вы когда-нибудь интересовались его предками? — Что вы хотите сказать? — Вы уверены, что в его семье не было ирландского терьера по отцовской линии? Её правая рука взметнулась и сильно ударила меня по лицу. Массивное алмазное кольцо врезалось мне в щеку. Я протянул руку, поймал Эдел за пуговицу и подтащил к себе. Я обнял её за плечи и прижал её губы к своим. Её тело было мягким и вначале податливым, но потом оно напряглось. Она начала колотить меня кулаками в грудь. Я позволил своим рукам соскользнуть с плеч на талию, потом, хотя она вырывалась, на её округлые бедра. — Вы… вы… — бессвязно запиналась она. — Хочешь делать людям гадости, умей терпеть гадости от плохих людей, — сказал я и дважды хлестнул её по лицу, слева и справа. На мгновение она не могла в это поверить. Она уставилась на меня с открытым ртом и набросилась, размахивая руками. Я сильно оттолкнул её. — Я… я… — захлёбывалась она. — Наверное, вас никогда не бил мужчина, голубка, — посочувствовал я. — Вы хотели сказать, что мы увидимся завтра? — Я убью вас за это! — злобно крикнула она. — Если вы бьёте людей для развлечения — о'кей, — сказал я. — Но вам следовало предупредить меня. Я захватил бы свой кастет, и мы могли бы неплохо позабавиться. Она вышла, громко хлопнув дверью. Это случилось десятью минутами позже, как будто смотришь повторный показ по телевидению. Дверь распахнулась без стука. Единственной разницей было то, что на этот раз вошли двое. Одни из них был Конфуций, а второй, — может быть, его телохранитель. Конфуций аккуратно прикрыл дверь и с улыбкой посмотрел на меня. — Забыли что-нибудь искромсать? — спросил я его. — Вы просто ничего не хотите понимать, Бойд, — сказал он, — и я должен вас проучить, чтобы до вас дошло. Я посмотрел на второго. — Вы забираете его обратно в Белвью или просто обучаетесь на дому ремеслу членовредительства? Этот человек был миниатюрной горой. Коротышка, но потянул бы фунтов на триста пятьдесят. Его прямые серые волосы были причёсаны на прямой пробор и приглажены щёткой через скальп. Он выглядел как ответ на вопрос: что стало с Гитлером, когда он сбрил усы и растолстел. Он вынул сигару из верхнего кармана и уважительно понюхал её, откусил конец и аккуратно выплюнул его мне под ноги. Глаза у него были холодные и голубые, а рот обладал всей чувствительностью бульдозера. Кончив раскуривать сигару, он выдохнул облако дыма в мою сторону. — Херби, — кивнул он в сторону Конфуция, — защищает мои интересы. — Мне предстоит приятное дело, Бойд, — сдавленно сказал Херби. — Я займусь вами. — Как я уже сказал, — просопел толстяк, — Херби заботится о моих интересах. — И в их число входит Эдел Блэр? — спросил я, окинув его взглядом. — Пожалуй, вы слишком толстоваты для этого. — Это интересует меня косвенно, — буркнул он. — Я заинтригован. Продолжайте. — Меня зовут Лэмб, — сказал он. — Я читал вашу книгу. А теперь вы финансируете одну из пьес старика Вилли? Лэмб с усилием повернул голову в сторону Херби. — Этот парень просто полоумный, — произнёс он жалобно. — И я должен терять время на разговоры с полоумным? По-хорошему он не понимает! — Я не прочь растолковать ему совсем по-другому, мистер Лэмб. Лэмб снова взглянул на меня и пожал плечами. — Я не знаю, зачем этой ведьме понадобилось нанимать частного сыщика, — сказал он медленно, словно сомневаясь, что я понимаю по-английски. — Да и не особенно интересуюсь. Но я не хочу, чтобы Блэру кто-нибудь помешал осуществить его постановку, так как она уже стоила мне немалых денег. Не делайте ничего, чтобы помешать этому. Дошло? — Вы возьмёте образец обивки моей мебели, или за неё придётся платить Херби из своего жалования? — спросил я. — Острите? — скучно спросил он. — Убирайтесь из моего офиса и захватите с собой Херби! — сказал я. — Ладно! — Лэмб снова пожал плечами. Он даже ухитрился не разорвать свой костюм при этом. Потом посмотрел на Херби. — Займись им! — сказал он просто. Херби пошёл на меня. Улыбаясь, он вынул правую руку из кармана, и я увидел блеск кастета. — На этот раз, Бойд, — нежно сказал он, — вам придётся по-настоящему плохо. Когда кулак Херби устремился к моему лицу, я качнулся назад, балансируя на правой ноге, а левой взмахнул высоко и резко так, что носок моего ботинка хрястнул его в правую почку. Херби свалился на пол бесформенной грудой и остался лежать, корчась от боли. Он очень светски отнёсся к происшедшему и ни разу не вскрикнул, хотя от боли его лицо сделалось старческим. Я наклонился, сгрёб его за лацканы пиджака и поднял на колени. Потом ударил его ребром ладони по переносице. Надеясь, что удар был хорош, посмотрел, как он опять грохнулся на пол. — Ну, все! — резко сказал Лэмб. — Довольно! — Идите к чёрту, толстяк. Я ещё только начинаю. Хотите дождаться останков? Я не против. — Назад! Или вы получите это, — просопел он. Я поднял глаза и увидел, что на меня смотрит дуло пистолета 38-го калибра. Я ухмыльнулся. — Вы не посмеете здесь стрелять. В следующее мгновение прогремел выстрел. Пуля не проделала мне новый пробор, но пролетела достаточно близко, чтобы ветерок шевельнул мне волосы. Я втянул воздух, потом медленно повернул голову и посмотрел на дыру в штукатурке, которая была может на дюйм выше меня. — Значит, вы не шутили, — сказал я. — Вам лучше убраться отсюда, Бойд, — сказал Лэмб. По его лицу стекал пот от усилия, с которым он нажимал на спуск. — Если вы будете поблизости, когда Херби очнётся, он разрежет вас на мелкие кусочки, и даже я не смогу его остановить. Кто такой Дэнни Бойд, чтобы спорить с человеком, держащим пистолет, из которого он только что стрелял в меня? Я направился к двери, чувствуя, что у меня задёргались лопатки, когда я проходил мимо толстяка. — Ещё только одно, Бойд, — сказал он мягко. — Если вы хотя бы позвоните Эдел Блэр, не говоря уже о встрече, я лично позабочусь, чтобы вы оказались в морге! Я бы высказал своё мнение на эту тему, но Херби как раз издал прерывистый звук, словно собирался очнуться. Похоже, было самое время убираться отсюда, что я и сделал. Глава 4 — Итак, — пророкотал Николас, когда я въехал в открытые ворота и покатил к зданию, — это и есть тот дом, где мне предстоит изображать психа? — И, заодно, потерять тысячу монет, Ники-бой. Не забывайте об этом. Николас содрогнулся. — Вам кто-нибудь уже говорил, что вы невежа, Дэниел? — Однажды меня выбирали самым вежливым человеком года на Кони-Айленд, — ответил я. — Это сказала мне блондинка, которая была со мной. Она здорово в меня втрескалась и, пожалуй, единственное, что она ещё могла отдать мне, был её голос, но я не бессовестный, я не взял его. — Могу себе представить! — ухмыльнулся Николас. — Пусть эта красивая оболочка не вводит вас в заблуждение, Ники-бой, — сказал я серьёзно. — Под ней бьётся золотое сердце. — Четырнадцать каратов сплошь из чистого золота, — холодно сказала Эдел. Я остановил машину перед домом, и мы вышли из неё. Николас недоверчиво посмотрел на входную дверь, потом повернулся. — Ты уверена, что выбрала это место наугад, по телефонной книге? — спросил он. — Конечно, уверена, — нетерпеливо ответила она. — Ты думаешь, что я хочу, чтобы ты потерял тысячу долларов, которую я могла бы с удовольствием истратить? — Да, это верно! — Он тяжело вздохнул. — Ладно. Давайте разделаемся с этим. Будем сверять часы, Дэниел? — Лишь бы вам удалось водить за нос психиатра в течение пятнадцати минут. Я толкнул тяжёлые стеклянные двери с прокладкой из тонкой стальной сетки, и мы вошли в лечебницу. Плоскогрудая, с белесыми волосами секретарша вопросительно посмотрела на нас. — Миссис и мистер Блэр к доктору Фрэзеру, — сказала ей Эдел. — Нам назначено. — Он ожидает вас в своём кабинете, — ответила секретарша, указывая на дверь. — Вы можете пройти к нему. Эдел вошла в кабинет, пропустив вперёд Николаса. Я зря беспокоился, пожалуй, Эдел всё-таки заслуживала роли в пьесе. Она управилась с Фрэзером так быстро, что у него не было никакой возможности сказать что-нибудь. — Я — миссис Блэр, — сказала она, едва мы вошли в кабинет. — Я звонила вам вчера. Это мой муж, Николас Блэр, а это наш друг, мистер Бойд. — Как поживаете? — любезно спросил Фрэзер. Он сначала пожал руку Николасу, потом мне, ничем не показывая, что знает меня. — Садитесь, пожалуйста. Мы уселись лицом к столу. Я закурил сигарету и скрестил пальцы правой руки. Мои часы показывали одиннадцать десять. Я быстро поднял глаза и увидел едва заметную улыбку на лице Николаса. Он слегка кивнул мне, затем сверился со своими часами. В следующее мгновение он вскочил на ноги и принялся расхаживать но кабинету, глубоко засунув руки в карманы. Время от времени он дёргал плечами. — Все это часть заговора! — внезапно произнёс он. — Кто этот человек? — Заговора? — мягко переспросил Фрэзер. — Заговора! — повторил Николас. Потом он взглядом окинул Эдел с усмешкой на лице. — Ну, что теперь, милая королева? — А, — серьёзно сказал Фрэзер. — Гамлет. — Вы узнали меня, — учтиво подтвердил Николас. — Я узнал пьесу, — сказал Фрэзер. — Пьесу? — повторил Николас и его голос отозвался эхом от стен кабинета. — Вы думаете, что это лицедейство? — А разве это не так? — спросил Фрэзер. Николас ткнул в сторону Эдел. — Спросите её! — сказал он. — Я помню слова, сказанные призраком моего отца: «Моя, казалось, чистая жена!» Фрэзер взял ручку и пододвинул к себе блокнот. — Давайте начнём сначала. Хорошо? — предложил он. — Вас зовут Николас Блэр и… — Все тот же подлый заговор, — низким голосом сказал Николас. — Я — Гамлет, принц датский, и вам известно это! — Прекрасно! — сказал Фрэзер и пожал плечами. — А кто я? — Да будет Бог с вами! — Николас уставился на него пустыми глазами. — Вы знаете меня? — спросил снова доктор. — И притом отлично. — Николас улыбнулся. — Вы — торговец рыбой. — Я — доктор Фрэзер. — Тогда мне хотелось бы, чтобы вы были таким же честным человеком, как торговец рыбой, — холодно сказал Николас. — Итак, вы Гамлет, и вам угодно, чтобы я был торговцем рыбой, — резко сказал Фрэзер. — А кто эта дама? Николас бросил на Эдел мимолётный взгляд, потом снова посмотрел на доктора. — Это моя мать — королева, дурак! — сказал он коротко. — А это, — он указал на меня, — один из могильщиков. Перо доктора беспомощно запрыгало по блокноту. Он несколько раз прочистил горло, потом почти умоляюще посмотрел на Эдел. — Давно он так? — Последние два дня, доктор, — нерешительно сказала она. — Хотя так плохо с ним ещё никогда не было, а теперь он всё время такой. Взгляд Николаса снова стал пустым. Он медленно обошёл стол и оказался позади доктора. Затем принялся ощупывать его голову пальцами обеих рук. — Увы, — сказал он уныло, — бедный Йорик. — Йорик?! — Фрэзер вопросительно посмотрел на Эдел. — Вы помните сцену на церковном дворе, доктор? — вежливо спросила она. — Могильщики выкапывают череп, который принадлежит бывшему придворному шуту по имени Йорик. Фрэзер стремительно отдёрнул голову от пальцев Николаса. — Возвращайтесь на место и сядьте! — сказал он напряжённым голосом. — Сядьте, пожалуйста, мистер Блэр! — резко повторил доктор. Николас не обратил на него никакого внимания и медленно направился обратно к столу. — Улыбчивый подлец, подлец проклятый! — Он выплюнул эти слова в лицо изумлённому психиатру. — Блудливый, вероломный, злой подлец! О, месть! Фрэзер выпрямился в кресле. — В последний раз прошу вас, — сказал он жёстко, — садитесь! Николас отвернулся от стола. Глаза его были такими же пустыми и невидящими. — И ты ей скажешь, чтобы не пила, — пробормотал он. — Но будет слишком поздно. О, злодейство! Внезапным рывком он повернулся к Фрэзеру с выражением открытого неистовства. — Эй! — завопил он во всю силу своих лёгких. — Эй! Закройте двери! Предательство! — Он сунул руку под пиджак, а когда она показалась вновь, я увидел в ней сверкающий нож. Николас сделал ещё шаг к врачу, и я заметил, что Фрэзер бешено тычет пальцем в кнопку под крышкой стола. — Клинок отравлен тоже! — хрипло сказал Николас, подступая ближе. — Вот — блудодей, убийца окаянный! Фрэзер ещё глубже вжался в кресло, его палец не отрывался от звонка. Бисеринки пота стекали по его носу и капали на блокнот, портя роскошную белизну бумаги. Дверь распахнулась настежь, и два жилистых типа в белых халатах влетели в комнату. Один захватил руки Николаса сзади, прижимая их к бокам, а другой вывернул ему запястья так, что нож выпал на пол… Николас резко вскрикнул от боли, потом в комнате стало тихо. Внезапно гулкий смех Николаса ударил по моим барабанным перепонкам. — Хорошее представление, Дэниел? — торжествующе спросил он. — Наверняка прошло больше пятнадцати минут, и вы должны мне тысячу долларов! Я посмотрел на него с выражением нескрываемой жалости и снова отвернулся, ничего не сказав. — Ну? — настаивал он. — Вы оправитесь от потери тысячи долларов? Скажите ему! Фрэзер вытер лоб белым платком и приказал санитарам: — Уберите его отсюда. Успокойте его. Он опасен! Они схватили Николаса за руки и согнули его пополам. — Отпустите меня, черт побери! — заревел Николас. — Я такой же здоровый, как и вы! Всё это было только пари! — Убрать! — рявкнул Фрэзер. Николаса ловко развернули и потащили к двери. — Отпустите меня! — взвыл он. — Вы что, свихнулись, что ли? Это была только шутка, даже если и чертовски глупая! Дэниел! Скажите им, что это была только шутка! Я взглянул на Фрэзера и беспомощно пожал плечами. Дверь за ними захлопнулась, но все равно мы слышали его раскатистый голос, когда они его волокли по коридору. Мы слышали его ещё секунд десять, потом он внезапно затих. Слишком внезапно… — Бедный Николас! — сказала Эдел приглушённым голосом и начала тихо всхлипывать в носовой платок. Фрэзер методично черкал в своём блокноте, пока его рука не перестала дрожать. Потом он выпрямился, расправляя плечи. — Миссис Блэр, — сказал он твёрдо, — боюсь, что у вашего мужа далеко зашедшая шизофрения. — Вы можете что-нибудь для него сделать? — тихим голосом спросила она. — Будем надеяться, — ответил он, — но для этого потребуется значительное время. Это будет для вас ударом, миссис Блэр, но он должен быть изолирован немедленно. — Нет! — воскликнула она голосом, полным муки. — Сожалею, — мягко сказал доктор, — но так будет лучше для вас и для него. Заверяю вас, что мы сделаем для него все, что только сможем сделать, миссис Блэр! Я подготовлю все необходимые документы, и вы подпишите их перед уходом. Я подошёл к Эдел и похлопал её по плечу. — Я знаю, что это страшный удар, но никто не поможет ему лучше доктора Фрэзера, Эдел. Ради Николаса мы должны подписать документы. — Ты прав, я знаю, — всхлипнула она, — но мне кажется ужасным так поступить с ним! — Поверьте мне, миссис Блэр, — сочувственно сказал доктор, — это самое лучшее и единственное, что вы можете сейчас для него сделать. — Бедный Николас… — прошептала она. — Без него мне будет так одиноко! — Ты всегда сможешь послать ему открытку, — сказал я весело. Тут я уловил странное выражение на лице доктора. — Я подумал, что шутка может подбодрить её. — У вас неуместное чувство юмора, мистер Бойд, — ледяным тоном сказал он. — По-видимому, у вас нет ни малейшего представления, что это значит для миссис Блэр! Никто, сам не испытав, не может понять глубины любви жены к мужу! — Я начинаю понимать, доктор! — заверил я его. — И очень быстро. Глава 5 Было четыре часа дня, когда мы вернулись в квартиру Блэров. Эдел открыла замок, и я вошёл вслед за ней, закрывая за собой дверь. Мы прошли в гостиную, в которой никого не было. — Обри нет? — спросил я. — Он уехал из города на один день, — сказала она. Её нижняя губа чуть покривилась. — У него слабоват желудок для такого рода дел, так что он предусмотрительно удалился на случай, если дело обернётся плохо. — Я вовсе не скучаю по нему, — сказал я. Она тепло улыбнулась мне. — Это надо отпраздновать, Дэнни, — вибрирующим голосом сказала она мне. — Все прошло прекрасно. А вы настоящий гений. Приготовьте, пожалуйста, что-нибудь выпить. — Я сделаю вам особый коктейль Дэнни Бойда, — ответил я. — Что это такое? — «Смеющаяся вдова». — Название подходящее. А какие составляющие? — Три капли горькой настойки на две части водки к одной части джина, — объяснил я, — и крошечная луковка. Но обязательно должна быть луковка: она выявляет вкус. — Вкус лука? — Стоит приняться за вторую порцию и вкус перестаёшь замечать, — уверил я её. — Тогда главным становится напиток. — Звучит как «отравленная чаша», — сказала она. — Надеюсь, вы не собираетесь продолжать с того места, где Ники прервали? — Могильщик-весельчак! — ответил я. — Так или иначе, Ники-бой досмеялся до смирительной рубашки. — Говорили, что он одержим театром. — В глубине её горла переливался смех. — Теперь он всего лишь невменяем! — Я приготовлю выпивку. Этот диалог напоминает мне, что я хочу забыть Гамлета. — Пожалуй, это был величайший триумф Ники, — лениво сказала она. — Он почти заслужил тысячу долларов, которую вы ему должны. — Я заплачу, как только он выйдет из лечебницы. — Вот это и привлекает в вас больше всего, Дэнни, — восхищённо сказала она. — После вашего профиля, разумеется, — ваше большое сердце! Я встал за стойку и принялся готовиться к операции «смеющаяся вдова». Эдел исчезла, что позволило мне сосредоточиться на отмеривании и смешивании. Пятью минутами позже я вылил нужные составляющие на лёд в бокалах. Естественно, «смеющуюся вдову» не трясут, так как она может взорваться. Её слегка поглаживают. Эдел появилась, когда я всё ещё поглаживал. Она подошла к бару и положила чек на девять тысяч долларов на стойку передо мной как раз тогда, когда я наливал первый коктейль. Я не пролил ни капли, умудрившись подхватить чек свободной рукой и сунуть его в карман. — Спасибо, — сказал я ей. — Вам спасибо, мистер Бойд, — ответила она весело, — за быструю и хорошо выполненную работу. Я теперь буду рекомендовать вас моим друзьям. Если такие дела станут обычными, вы сможете выжимать комиссионные из этого доктора. — Я думал об этом, — признался я. — Если дела пойдут действительно хорошо, будет смысл получить медицинскую степень. Таким образом, не пострадают ни гонорары, ни этика. — Очаровательно! — сказала она. — Восхитительно! Я люблю вас, — произнесла она мечтательно. — До сих пор я считал, что даже не нравлюсь вам. — Это было вчера. Сегодня я думаю, что вы чудесный, и по какому-то фантастическому совпадению Обри как раз уехал. — У неё расширились глаза, когда она пристально посмотрела на меня, и я заметил, что в них опять загорелись искорки. — А вы по-прежнему недолюбливаете меня, Дэнни, так же сильно, как я вас раньше? — Это было вчера, — сказал я и поднял свой бокал. — За сегодня! Она тоже подняла бокал. — И прощай муж-шизофреник! — Дэниел вынес приговор, — фыркнул я, вспомнив, как голос Николаса отдавался эхом от стен комнаты. — Что ж, теперь он получил вечное место в жизни. Эдел поставила свой полупустой бокал и посмотрела на меня со слезами на глазах. — Я что-нибудь сказал не так? — Это та самая штука, которую используют при бурении нефтяных скважин? — спросила она. — Эту штуку находят в скважинах, пробурив их, — ответил я. — Она заставляет вдов смеяться, а сильных мужчин плакать. Надеюсь, у вас есть лишний носовой платок? — Налейте мне ещё, пока я буду его искать. — Она встала и опять куда-то пропала. Вернулась она минут через пять. Строгое чёрное платье, которое она надела ради Фрэзера, исчезло. Вместо него на ней был чёрный халат с вышитыми по подолу малиновыми орхидеями. — Выпейте это, и, гарантирую, будете смеяться! — Я подтолкнул к ней стакан через стойку. — Одобряю этот халат. В нём вы кажетесь очень красивой и очень порочной. Так должна выглядеть каждая женщина, но почти ни одна не выглядит. — Не хочется признаваться, — произнесла она хрипло, — но этот профиль, про который вы не позволяете мне позабыть, почти так же хорош, как вы думаете. — Не может быть, — сказал я скромно. — Но что я могу поделать, если я красив? Большинство женщин от меня без ума с первого взгляда. Пожалуй, именно поэтому вы заинтриговали меня с самого начала: вы были не такая. Эдел выпила свой коктейль одним приёмом и стала молча и отчаянно хватать ртом воздух, пока снова не обрела дыхание. — Вы ударили меня! — сказала она, когда к ней вернулся голос. — Я никогда этого не забуду, Дэнни Бойд! Там, в вашем офисе, вы ударили меня! — Никогда не забудете и никогда не простите? — Мне это понравилось, — заявила она небрежно. — Для меня это был новый подход. Ники переигрывает в любви так же, как и во всём остальном. Она протянула руку к шейкеру и налила себе ещё. — Я вам кое-что скажу, Дэнни Бойд. — Говоря это, она втягивала в себя воздух, от чего её голос казался манящим и беспокойным. — Что угодно, кроме истории вашей жизни, моя милая, — сказал я осторожно, — терпеть не могу исповедания женщин. — Это о теории, — сказала она. — Теория, что женщины наряжаются, чтобы нравиться мужчинам, это не правда! — Нет? — Я поднял брови, но почувствовал, что они слишком тяжелы и позволил им опуститься обратно. — Нет! — решительно повторила она. Я ждал, пока она разделалась с третьим стаканом. — Определённо, нет! — Она покачала головой немного энергичней, чем следовало. — Когда женщине по-настоящему нравится мужчина, она делает как раз наоборот! — Наоборот? — заморгал я. Одним рывком она распустила пояс, и халат распахнулся сверху донизу. Потом она сладострастно повела плечами, и халат упал на пол к её ногам. Под ним ничего не было. Я смотрел, как она поворачивается вокруг себя, медленно описывая полный круг. — Сто пятьдесят фунтов, — сказала она с удовольствием, когда снова стала лицом ко мне. — И ни одна унция не пропадает зря. Она была восхитительна. Там она выдавалась горделивым максимумом двух остроконечных грудей, здесь сужалась до изящного минимума. Её кожа сияла матовой белизной фарфора. Высоко на левом бедре был треугольный шрам — единственный изъян на этом безукоризненно прекрасном теле, единственный и от того восхитительно возбуждающий. — Тебе хочется только смотреть, и этого достаточно? — лениво спросила она. — Я польщена, Дэнни Бойд! Я обошёл бар и медленно двинулся к ней. Воротник душил меня, и я расслабил его примерно до пояса. Стоя в ожидании меня, она медленно провела руками по своим гладким бёдрам. — Ты опять хочешь ударить меня? — спросила она, когда я остановился перед ней. — Не это ли тебя привлекает в Обри? — Обри! — Это имя прозвучало у неё как грубое и раздражённое слово. — Нет. Я подумала, что, может, это ты так развлекаешься. — Я парнишка с простыми привычками, — сказал я. — Для меня достаточно хороши старинные способы. Тут я протянул руку и кончиками пальцев погладил треугольный шрам на её бедре. — Змеиный укус? — Можно назвать так, — согласилась она. В её голосе была насмешливая нотка. — Разве ты не собираешься обнять меня или заняться кое-чем столь же старомодным? — А у меня на уме и то, и другое. Может это и старомодно, но до сих пор не устарело. — Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — спросила она напряжённым тоном. Я наклонился, подхватил её под бедра и взвалил себе на плечо. Её зубы резко впились в моё тело, когда я её нёс в комнату. В ответ я шлёпнул её по наиболее близкому и наиболее подходящему для этого месту. Она взвизгнула от удовольствия. — Только вот что, — сказал я. — Как насчёт Обри? Что, если он рано вернётся? — Ну его к чёрту, — удовлетворённо сказала она. — Он может налить себе сам. — Значит, с Обри все улажено и остаёшься только ты? — Так у меня не остаётся никакого выбора. — Она мелодраматически вздохнула. — А если я закричу? — Я опытный соблазнитель, — сказал я скромно. — При мне всегда есть ушные затычки. * * * …Было чуть больше полседьмого, и мы снова выглядели респектабельно. Мы пили джин с тоником, потому что «смеющаяся вдова» годится только для особых случаев. — Мне пора идти, — сказал я. Эдел в шёлковой рубашке и узких брюках лежала, растянувшись на кушетке. — Зачем? — спросила она, не двигаясь. — Нужно заниматься делами. — У тебя назначено свидание? — Она медленно повернула голову и взглянула на меня. — Никакого свидания. — Ну тогда оставайся, — сказала она. — Скоро приедет Обри и принесёт нам что-нибудь поесть. — Знаю я его вкус, — я содрогнулся. — Пшеничные хлопья и йоргут! Это не для меня! — Известно, что иногда он ест бифштекс, — лениво сказала она. — Очень редко, конечно. Я опять содрогнулся. — Знаешь что, — серьёзно сказал я. — Если бы у меня были силы, я встал бы с этого дивана и поехал домой. Если бы у меня были силы… Она удовлетворённо замурлыкала. — А ведь люди играют в гольф, теннис, плавают, чтобы избавиться от избытка сил… — Можно ли удивляться, что мир плохо устроен, — согласился я. — Нальёшь мне ещё? — заискивающе спросила она. — Если бы я чувствовал себя настолько сильным, я налил бы себе, — объяснил я, — а мой стакан пуст. — Размазня! — Она медленно села, потом ещё медленней встала на ноги, подошла к моему креслу и наклонилась, чтобы забрать у меня мой стакан. Одновременно она поцеловала мою руку. — Зверь! — пробормотала она. Потом, покачивая бёдрами, направилась к бару. С большим трудом я приподнялся в кресле и сел. Едва я закурил, послышался щелчок дверного замка. Через десять секунд в комнату вошёл Обри. Он остановился, когда увидел меня, и неуверенно улыбнулся. — Хелло, Дэнни, — встревоженно сказал он. — Все в порядке? — Предположим, он ответил бы «нет»? — едко спросила Эдел. — Что бы ты сделал, Обри? Опять уехал бы из города? Он оглянулся на неё. — Хелло, Эдел. Я тебя не заметил сначала… Но ведь все в порядке, правда? Я хочу сказать, что иначе бы вас здесь не было, верно? — Всё было прекрасно, — сказала она. — Дэнни чудесно сработал. Иди сюда и займись напитками, а я пока буду рассказывать. Он послушно потащился к бару, а я докурил свою сигарету, пока она рассказывала ему, как всё происходило. Когда она закончила, Обри подошёл к моему креслу, сунул стакан в левую руку и энергично затряс правую. — Поздравляю, старина, первоклассная работа. — Жаль, что вас не было при этом, — сказал я. — Эдел говорила мне, что вы уезжали сегодня из города. — Да, мне нужно было кое-кого повидать… Бизнес. — Конечно, — сказал я. На его лице отразилось облегчение. — А теперь, когда с этим покончено, нужно отпраздновать это. — С чем покончено? — А разве нет? — спросил он тревожно. — Ведь отца признали сумасшедшим? — Это только начало, — терпеливо сказал я. — Вспомните того продюсера, Вернона Клайда и головокружительную блондинку Чарити Адам. Они были здесь, когда я держал пари с Ники-боем. Они слышали, как я упоминал психиатра. Как, по-вашему, они отнесутся к известию, что ваш старик в больнице? Обри резко взвизгнул. — Об этом можете не беспокоиться, старина. Я уже думал об этом. Мы им ничего не скажем. Все, что нам известно, это то, что отец вышел сегодня утром из квартиры, и мы больше его не видели. Как это вам? — Просто превосходно! — сказал я. — Они не станут беспокоиться день, два, может быть, и три. Потом они звонят в полицию, в морг, в больницы… — О! — Обри перестал улыбаться и снова принялся покусывать усы. — Придётся вам, старина, придумать что-нибудь получше, — сказал я. — И, может быть, перестанете жевать этот свой половик на верхней губе. — Извиняюсь. — В его больших глазах была обида. — Нервный рефлекс, старина. Обычно я не замечаю, что делаю это. — Ручаюсь, что он это говорит всем девушкам, — лукаво сказала Эдел, но он не слушал её, вновь охваченный беспокойством. — У вас есть какие-нибудь соображения, Дэнни? — спросил он, наконец. Прежде чем ответить, я выпил немного джина. — Вам придётся сказать, где он, — твёрдо ответил я. — Все, что нам нужно, это хорошая история в придачу. Что, если Ники-бой чокнулся вчера вечером на своём Гамлете и набросился на Эдел с ножом? Если кому-то вздумается проверить у Фрэзера, он подтвердит эту версию. Это с ним и случилось. Эдел тихо засмеялась. — Старый, добрый Ники? Нам нужен был какой-то мазок, чтобы купить Фрэзера, и Ники сам придумал захватить с собой этот нож для убедительности. Обри снова оживился. — Я понимаю, что это было вот так: отец был самим собой и вдруг начал беспокоиться. Он решил, что Эдел хочет его отравить, набросился на неё с ножом. Нам едва удалось помешать ему убить её в самом деле. — Он улыбнулся мне, довольный, будто бы сам придумал это. — Годится, Обри, — сказал я устало. — И когда это произошло, Эдел уже была в контакте с доктором Фрэзером. Она связалась с ним за несколько часов до того, чтобы установить победителя в нашем пари. Так что сегодня утром вы первым делом запихнули Ники-боя в машину и отвезли его в лечебницу. Доктор сказал, что он глубокий шизофреник и сразу же изолировал его. — Гениально! — Он смотрел на меня с восхищением. — Вы быстро соображаете, Дэнни! — Следите за собой. Вы начинаете переигрывать, совсем как ваш старик, — сказал я ему. — И не забывайте оба выглядеть несчастными, когда будете рассказывать эту историю. — Конечно, — сказала Эдел. — Безусловно! — кивнул Обри. — Только не забывайте этого ни на секунду, — предостерёг я его. — Помните, что вы любили Ники-боя как… как… — Как сын? — подсказал он весело. Глава 6 Моя квартира расположена в Вест-Сайде с видом на парк. Конечно, я понимаю, что это не очень хорошо, но что мне было нужно? Квартира большая, квартплата низкая, летом неплохой вид, и я даже могу наблюдать, как растёт трава. Ист-Сайд, Вест-Сайд… Когда дама уже в квартире — разницы никакой. Конечно, если у вас профиль Бойда. Я налил себе и уселся в кресло лицом к окну. Если в подлости есть какие-нибудь градации, то за последние двадцать четыре часа я поднялся на пару отметок. Я вспомнил выражение лица Ники-боя, когда его волокли из кабинета Фрэзера, и то, как внезапно оборвался звук его голоса. «Успокойте его», — сказал Фрэзер. Мне хотелось задуматься над точным значением этой фразы. После ещё одного стакана и ещё одной сигареты я знал ответ. Я не могу больше оставлять Николаса Блэра в этой больнице, я должен вызволить его. Я мог бы сделать это, даже не нарушая этики. Эдел Блэр заплатила мне, чтобы я добился признания её мужа сумасшедшим, и я в точности это выполнил. Работа закончена. Теперь она уже не клиент. Тогда-то я, пожалуй, и нашёл правильное решение. Если Эдел не пожалела таких денег, чтобы упрятать мужа в лечебницу, то насколько же дороже оценил бы Николас возможность выбраться оттуда?! Николас ещё не знал этого, но он только что стал моим клиентом! Я сразу же почувствовал себя лучше. Подошёл к зеркалу, которое было достаточно велико, чтобы дама могла посмотреть на свой грим, но не так велико, чтобы привести её в смущение, и потому взглянул себе прямо в лицо. — Дэнни, — сказал я себе, — если уж необходимо иметь совесть, то наша, по крайней мере, умеет делать деньги. — Не пытайся меня одурачить, — холодно сказало отражение. — Единственная причина, по которой ты сюда вообще подошёл, это желание полюбоваться своим профилем, и ты это знаешь. * * * Было немногим больше десяти, когда я добрался до лечебницы. Ворота были заперты. Парень в униформе замаячил в свете моих фар, когда я остановил машину. Я сказал ему, что хочу видеть доктора Фрэзера, но это не произвело на него впечатления. Мне пришлось дать ему пять долларов, чтобы он подошёл к телефону и сообщил обо мне. — О'кей! — недовольно сказал охранник, отойдя от телефона. — Док сказал, что вас можно впустить. — Он отпер ворота и распахнул их. Я миновал ворота и подъехал к главному входу. Тощей секретарши на месте не оказалось. Я подошёл к кабинету Фрэзера, коротко постучал и вошёл. Фрэзер быстро говорил по телефону и не обращал на меня внимания. Я сел, закурил сигарету и стал ждать, раздумывая, что заставило его сделаться психиатром. Наконец, Фрэзер закончил разговор и положил трубку на рычаг. — Да, мистер Бойд? — спросил он отрывисто. — Извините, что надоедаю, — вежливо сказал я. — Я думал о Николасе Блэре. Я беспокоюсь о нём с тех пор, как уехал отсюда сегодня утром. — Но вы не один, — тихо сказал он. — Я тоже о нём беспокоюсь, мистер Бойд. — Мне вот что пришло в голову, — сказал я. — Николас очень напряжённо работал в последнее время. Это представление, которое он здесь устроил, ведь он мог сделать нарочно, именно разыграть спектакль. — Очень интересно, — вымолвил доктор. — Что-нибудь ещё, мистер Бойд, раз уж вы о нём думали целый день? — Я хотел бы повидать его, доктор, поговорить с ним немножечко. — И я тоже, — прорычал он. — А? — Я непонимающе уставился на него. Фрэзер взял с подставки серебряную ручку, некоторое время пристально смотрел на неё, потом с силой воткнул в крышку стола. — Мистера Николаса здесь больше нет, — сказал он негромко. — Он неожиданно покинул нас несколько часов назад. — Вы отпустили его? — недоверчиво спросил я. — О, нет! — Он жёстко рассмеялся. — Это была целиком его идея. После вашего отъезда он немного успокоился и казался вполне мирным. Довольно логично, как думал я. После утреннего возбуждения он находился в состоянии улучшения. Он выдернул ручку из доски, рассмотрел её, потом бросил на пол. — Я ошибался, мистер Бойд, полностью ошибался. Один из служителей принёс ему ужин, и Блэр яростно напал на него. У бедняги сломана рука, ко всему прочему, Блэр запер его в комнате и побежал через главный вход. Там он сел в машину, которая, к несчастью, стояла у самых ворот. — Вы хотите сказать, что какой-то дурак оставил ключи в своей машине, возле такого заведения? Фрэзер едва не задохнулся. — Это была моя машина! — Значит, он смылся? — Ворота были открыты, — буркнул он. — Никогда за пять лет, что я веду лечебницу, не случалось ничего подобного! Никогда! — Всегда бывает в первый раз, — усмехнулся я, — как говорят девушки. Я развил бы эту идею, но как раз вовремя увидел в его глазах жажду крови. Он перевёл дыхание. — Позвольте мне кое-что сказать вам, мистер Бойд, — медленно произнёс он. — Если ваш Блэр разыграл этим утром представление, значит, он величайший из всех актёров! — Но… — Это была не игра! — убеждённо заявил он. — Блэр — маньяк. Более того — маньяк со склонностью к убийству! Именно так я описал его полиции. — Полиции? — Естественно, я вынужден был сообщить о его побеге, — сказал он кисло, — как ни отвратительна была мне эта необходимость. Вы представляете, что может значить такого рода огласка для человека в моём положении? В течение последнего часа мне не было покоя от репортёров и газет. Я отказался отвечать на звонки или встречаться с кем-либо, но ущерб уже нанесён. — Вряд ли это теперь имеет значение, — пробормотал я. — Да и мне теперь незачем оставаться здесь. — Что вы собираетесь делать? — Искать Николаса. — Один совет, мистер Бойд, — произнёс он сдавленно. — На вашем месте я был бы осторожен, если вы его найдёте! — Вы считаете, что он опасен? — Я это знаю! — резко сказал он. — Особенно опасен, когда дело касается вас и миссис Блэр. Ведь это вы его сюда привезли, помните? — Угу, отлично помню. Секунду Фрэзер тупо смотрел на меня пустым взглядом, потом неторопливо снял пиджак. Он аккуратно положил его на стол, затем медленно провёл пальцем по продольному шву до разреза внизу. Я столь же тупо наблюдал, как он захватил в горсть материю по обе стороны разреза. На мгновение вены вздулись у него на руках, и он крякнул от внезапного усилия. Раздался треск рвущихся ниток и пиджак аккуратно лопнул по спинному шву до самого воротника. — По-моему, легче отдавать в чистку, — заметил я, — или вам просто не нравился костюм? — Мне он очень нравился, — сказал он ровно. — Но видите ли, мистер Бойд, даже у психиатра накапливается напряжение. Внезапно он скомкал пиджак и швырнул его в угол. — Так что, естественно, я предпочёл направить свою агрессивность на неодушевлённый предмет, — процедил он с приятной монотонностью. — Вы, кажется, собирались уходить, мистер Бойд. — Пожалуй, да, — сказал я и направился к двери. — Мистер Бойд! Я обернулся и посмотрел на него. Он попытался улыбнуться, но неудачно. Закрыл глаза и пробормотал почти про себя: — Мне не следует встречаться с пациентами сегодня… Мне не следует встречаться с пациентами сегодня… — Он сунул палец в рот и сильно прикусил его. Потом вынул его и стал смотреть, как из ранки течёт кровь. — Вы что-то хотели мне сказать? — спросил я его. — Да. — Он резко кивнул головой. — Извините меня, мистер Бойд. Как видите, я немножко взволнован… * * * У дверей квартиры Блэр стоял коп в форме. Он осторожно следил за моим приближением. — Что вам нужно? — спросил он. — Видеть миссис Блэр, — ответил я. — Поздновато для визитов, а? После полуночи. — Я старый друг семьи. Меня зовут Бойд. Она меня примет. — Да? Оставайтесь на своём месте, я сейчас узнаю, — недовольно сказал он и нажал на звонок. Эдел открыла дверь на три четверти дюйма и спросила, в чём дело. Потом увидела меня и распахнула дверь настежь. — Дэнни! Я весь вечер пыталась до тебя дозвониться. — Вы знаете этого человека, миссис? — спросил её коп. — Конечно, знаю. Это старый друг семьи. Входи же, Дэнни! — Пусть проходит, — сказал коп разочаровано. Я двинулся мимо него в квартиру, и Эдел быстро закрыла дверь. Мы вошли в гостиную, и меня быстро потянуло к бару: так необходимо было выпить. Судя по полупустой бутылке и стоящему рядом стакану, Эдел чувствовала то же самое. Она намного опередила меня. Её пальцы стиснули мою руку, когда я наливал себе. — Дэнни! — прошептала она. Я посмотрел на неё и увидел, что её глаза расширены и испуганы. — Ты слышал о Николасе? — Я был у Фрэзера, и он мне обо всём рассказал. Там может наделать много шума другая история. Хочешь послушать о психе, который заведует лечебницей? Она покачала головой. — Что нам делать? — спросила она. — Нужно его найти, прежде чем его найдут копы. Это наш единственный шанс. Он может рассказать нам все. Эдел вырвала стакан прямо у меня из рук, едва я успел налить. Я потянулся, чтобы отнять его, но потом решил, что она нуждается в нём даже больше меня, и это была пугающая мысль. Так что я просто налил себе другой стакан. — Я боюсь, Дэнни! — Её ногти впились мне в руку. — Ты знаешь, каков Ники? У него по-настоящему бешеный темперамент, а после того, что мы сделали с ним сегодня утром… — Спокойно, — сказал я. — Он сюда не придёт! — А если придёт, то убьёт меня, я знаю, — затряслась она. — Он не придёт сюда, — нетерпеливо повторил я, — пока этот коп стоит у твоих дверей. — Если бы я могла тебе поверить, — пробормотала она. — Ты просто стараешься подбодрить меня. — Ни черта я не стараюсь, — сказал я. — Мне бы сейчас себя подбодрить. Ники-бой сюда не придёт — это наверняка. Но куда-нибудь он пойдёт. И сейчас ему чертовски нужен друг… У него есть друг? — У какого актёра он есть? — Эдел жёстко рассмеялась. — Как насчёт Вернона Клайда? — Я не уверена. Может быть. — А где он живёт? — Кварталов за шесть отсюда. — Пойду, загляну к нему, — сказал я. Я выпил примерно половину стакана и почувствовал себя немного лучше. Эдел дала мне адрес Клайда. Я сначала хотел позвонить ему, но потом передумал. — Где Обри? — спросил я. — Ушёл, — коротко сказала она. — Он ушёл около восьми. Если он услышит о Ники, то, пожалуй, и не вернётся. Он найдёт какое-нибудь неотложное дело в другом городе и будет там оставаться до тех пор, пока его отца опять не посадят в сумасшедший дом. — Она прикончила свой стакан и хлопнула им об стол. — У него нет ни смелости, ни характера. И ещё он… — Поверю тебе на слово, — сказал я. — Но что, если ты к нему несправедлива? Может быть, у него есть приличное местечко где-нибудь в другом штате? — Перестань, Дэнни, — произнесла она сдавленным голосом. — Сейчас я этого не вынесу! Я услышал, как открылась и хлопнула входная дверь. Эдел замерла, охваченная страхом, прислушиваясь к шагам, направляющимся к гостиной. Потом в гостиную вошёл Обри, и её тело заметно обмякло. Она начала дрожать, и я подал ей свой недопитый стакан. — А, Дэнни, привет! — оживлённо сказал Обри. — Здорово, что мы так скоро встретились. Но что здесь происходит? — Обри! — укоризненно сказал я. — Я вам удивляюсь. Вы же видите, что мы даже не стоим рядом! Он покраснел. — Слушайте, старина, я вовсе не имел в виду… То есть… Я… Что делает здесь этот полицейский за дверью? Мне пришлось доказывать, кто я такой, прежде чем он пропустил меня в квартиру. — Ники-бой убежал сегодня вечером из больницы, — поведал я. — Коп охраняет Эдел. И вас, наверное, тоже. Его глаза округлились. — Вы хотите сказать, что отец… — Он упал в ближайшее кресло. — Но это же ужасно! — Конечно! — согласился я. — Как он это сделал? — спросил Обри с напряжением в голосе. — Оглушил служителя, потом угнал машину Фрэзера, которая стояла перед самой дверью, — сказал я негодующе. — Если кто и нуждается в психиатре, то это сам психиатр! — Что толку теперь говорить об этом, — резко сказала Эдел. — Дэнни, ты должен найти Ники, пока его не нашла полиция! Обри с надеждой кивнул. — По-моему, превосходное предложение, — произнёс он ободряюще. — Идеальное решение! Вам не кажется, старина? — Это будет не слишком трудно, — сказал я. — В конце концов, Нью-Йорк — этого всего лишь большая деревня. Я мог бы начать с Беттери и постепенно двигаться к другому концу. Я позвоню вам и дам знать, как идут дела, уже через пару лет. К тому времени я буду где-то в районе Таймс-Сквер. — Если вы его найдёте, Дэнни, мы, конечно, заплатим вам соответствующее вознаграждение, — настаивал он. — То есть, просто скажите нам, сколько. Назовите цену и мы дадим вам чек, лишь бы только вы нашли отца! — Очень щедро с вашей стороны, Обри, — сказал я. — Десять тысяч? Он вздрогнул. — Вы довольно высоко себя цените, старина, не правда ли? Я хочу сказать, ведь Эдел заплатила вам уже десять с половиной тысяч всего за два дня работы. — О'кей, — пожал я плечами и направился к двери. — Не хотите и не надо. Я только надеюсь, что ваш старик сюда не заявится! — Что вы имеете в виду? — тревожно спросил он. — Я скажу вам, что имею в виду, — весело сказал я. — К этому времени Ники-бой уже наверняка сообразил, почему Эдел захотелось избавиться от него! Его лицо побледнело. — Не надо торопиться, Дэнни! — взмолился он. — Мы заплатим вам вашу цену, лишь бы только он снова оказался в лечебнице! — Прекрасно! — сказал я. — Тогда лучше сейчас же взяться за поиски Ники-боя. — Да, — неистово закивал Обри. — По-моему, это прекрасная идея. Правда, Эдел? — Ох, заткнись! — огрызнулась она и повернулась к нему спиной. Казалось, Обри готов был расплакаться. — Ну ладно, Эдел! — нервно сказал он. — Я просто хотел быть полезным. — Вы знаете, где живёт Чарити Адам? — Нет, — коротко ответила Эдел. — Ники-бой забился в какою-нибудь нору, — сказал я. — Иначе копы давно бы его загребли. Куда он мог пойти? Вернон Клайд — это одна возможность. А Лэмб? Где он живёт? — В гостинице на Восточной сорок девятой улице, — сказал Обри. — Называется «Западная». — Теперь у нас есть две возможности, — констатировал я. — Что-нибудь ещё? — Нет, — вяло сказала Эдел. — Минутку! — нетерпеливо возразил Обри. — Вы совсем забываете о Лоис! — Лоис Ли? — Эдел посмотрела на него с насмешливым выражением и пренебрежением. — Ты в своём уме? — Ох! — Обри снова пришёл в замешательство. — Я думал, ты знала, дорогая. Они спят уже давно. Она с ужасом смотрела на него в течение долгих десяти секунд, потом повернулась и пошла к бару. Она схватила стакан за основание и старательно разбила его о край стола. — Я был уверен, что она в курсе, — неопределённо сказал Обри. — Знаете, всегда говорят, что жены чувствуют такие вещи. — Вам известно, где я могу её найти? — О, да! Она тоже живёт в «Западной». — Это уже три возможности, — подытожил я. — Для начала хватит. Если обнаружу что-нибудь волнующее, позвоню. Ну, а теперь надо пойти посмотреть укрепления. Кто знает, может быть, он там? — Укрепления? — Обри нахмурился. — Какие укрепления? Эдел посмотрела на него с негодованием. — Это Гамлет, ты — олух! — зарычала она. — Почему ты не займёшься чем-нибудь полезным? Хотя бы приготовил мне выпить. Разве не видно, что это мне необходимо? — Конечно! — Обри быстро вскочил на ноги. — Все, что угодно! Глава 7 Я нажал на звонок в третий раз и ждал. Или Клайда не было дома, или его не было дома для меня. Я уже готов был сдаться, когда дверь медленно приоткрылась не больше, чем на шесть дюймов. Два чёрных прозрачных глаза неподвижно уладились на меня. На ней был чёрный свитер, тот же самый, в котором я её видел раньше, но брюки на этот раз были алыми. — Привет, Чарити, — сказал я. — Я Дэнни. Вы помните меня? Она по-прежнему стояла неподвижно, просто глядя на меня. Я решил, что это из-за неожиданной близости моего профиля. Он всегда действует на дам. — Вернон дома? — спросил я. — Я хотел поговорить с ним — это займёт не много времени. Дверь медленно открылась ещё на шесть дюймов. — Индиго, — прошептала она. — А? — Я шагнул в квартиру, закрывая за собой Дверь. — Что вы сказали? — Индиго, — повторила она. — Ничего, кроме индиго. Тут я вспомнил объяснения Николаса. Она вся в цветах. — Где Вернон? — спросил я. — Клак-клак! — сказала она монотонно. — Клак-клак, клакати-клак, клакати-клак… — Что за чертовщина? — спросил я сурово. — Это международный язык? Она отвернулась от меня и принялась расхаживать по ковру взад и вперёд. — Клак-клак, — продолжала она, — клак-клак, клати-клак, клакати-клак… — Она повторяла все это с той же монотонностью, шагая в такт этой идиотской бессмыслице. Я дождался, пока она пошла снова в моём направлении и схватил её за руки, когда она приблизилась. — Слушайте, — сказал я, — у меня нет настроения валять дурака. Мне нужно поговорить с Верноном. Её глаза смотрели прямо сквозь меня. — Я пишущая машинка, — торжественно сообщила она. — Я печатаю, больше ничего. Я не чувствую и не думаю. Я просто делаю своё дело. Клак-клак, клакати-клак… — Значит, вы миссис IBM Манхеттена; — зарычал я. — Продолжайте в том же духе, и я хорошенько нажму вам клавиши! В последний раз спрашиваю, где Вернон Клайд? Она вдруг задрожала и рывком высвободила руку. — Не спрашивайте, — сказала она. Её голова медленно поворачивалась из стороны в сторону в такт какому-то неслышному метроному. — Не спрашивайте, — повторила она тупо. — Что угодно, только не спрашивайте — На мгновение её глаза сфокусировались на мне. — Я вас помню тогда на репетиции. Человек случайных занятий. Парень с профилем и сексуальностью, бьющей через край… — Ну вот, это уже на что-то похоже, — сказал я серьёзно. — Значит, вы меня помните. Прекрасно! Как насчёт Вернона Клайда? Её голова по-прежнему ритмично вздрагивала. — Не спрашивайте, — сказала она снова, — только не это. Ещё несколько секунд она увлечённо всматривалась в моё лицо. — Сексуальность… — Она трижды медленно повторила это слово про себя. — Пожалуй, именно это. Вы можете получить все, что хотите, только не спрашивайте. Чего бы вам хотелось, Дэнни Бойд? Она подняла руки и одним рывком стащила с себя свой чёрный свитер через голову. Я был в кое-чем прав, когда увидел её в первый раз. Она не носила бюстгальтера, и этот захватывающий дух вид был настоящим. — Вы можете получить все, что хотите, Дэнни Бойд. Меня? Если хотите меня — можете взять. Я совсем не против, чего бы не пожелали. Я здесь, чтобы угождать, но не спрашивайте. Вы понимаете это? Вы не должны задавать вопросы. Как утверждают некоторые люди, у меня иногда бывает глупое выражение на лице. Но сейчас у меня было дурацкое выражение, и она это заметила, но не правильно поняла его. — Извините, — сказала она, — вы хотите, чтобы я сняла всё остальное? Она расстегнула молнию на брюках и спустила их до щиколоток, а затем взяла и переступила через них. Теперь на ней остались лишь малюсенькие голубые трусики. Я хрипло кашлянул. — Послушайте, я… — Понимаю, — вежливо сказала она. — Вы предпочитаете, чтобы я пока их оставила или вы хотите снять их сами? Делайте, как вам это нравится, Дэнни Бойд. Все, что угодно! Здесь оставалось сделать только одно, и я это сделал. Я размахнулся и ударил её ладонью по лицу. Раздался громкий болезненный звук. Её голова дёрнулась в сторону. Секунду она стояла ошеломлённая, потом разразилась слезами. Я подождал некоторое время, пока она поплачет, потом сказал: — Ладно, так где же Вернон? Она затряслась, и её горло судорожно задвигалось, когда она попыталась что-то сказать. Потом она отказалась от этой попытки и только кивнула головой на дверь, очевидно, ведущую в спальню. — Почему, чёрт возьми, вы не могли сказать это сразу? — мягко спросил я. Она безмолвно покачала головой, по-прежнему не произнося ни слова. — Я пойду поговорю с ним, а вы пока оденьтесь. Я подошёл к двери и осторожно постучал. — Вернон Клайд? Это Дэнни Бойд. Мне нужно срочно поговорить с вами. Из комнаты не донеслось никакого ответа. Я взглянул на Чарити и понял, что задавать новые вопросы будет пустой тратой времени. Она не потрудилась одеться, она по-прежнему размеренно шагала взад и вперёд с прежним отсутствующим выражением в глазах. — Клак-клак, клакати… Этого было вполне достаточно, чтобы у человека снова зачесались руки. Я нажал дверную ручку и толкнул дверь. Она легко распахнулась, и я шагнул в спальню. Горел верхний свет, и комната была ярко освещённой. Это походило на сцену из кошмарного романа. Никогда раньше я не видел так шикарно обставленной спальни. Потолок цвета слоновой кости с рядом скрытых светильников, заливающих комнату ровным сиянием. Глянцево-белые обои на стенах. Пол почти целиком покрыт белым мохнатым ковром. Сама кровать голливудских размеров из белой сосны с чёрными шёлковыми простынями и с подушками в шёлковых наволочках цвета вина. Четыре больших зеркала были укреплены на стенах вокруг постели. Они были наклонены под таким углом, что даже, если вы ложились в постель один, каждый раз вы видели вокруг себя компанию для бриджа. Как я уже сказал, это было похоже на сцену кошмарного романа. Никогда раньше я не видел столько крови. Я даже не знал, что может быть столько крови в теле одного человека. Кровью была вымазана стена под открытым окном. Тёмная лужа её посреди белого ковра все ещё растекалась маленькими ручейками у меня на глазах, цепочка крупных алых пятен тянулась через подножье кровати и по черным шёлковым простыням к телу Вернона, лежавшему посреди этого алькова. Я снова овладел своими ногами и подошёл поближе. Там я только взглянул один раз и быстро отвернулся. Это была работа маньяка. Маньяка с ножом, который резал и кромсал, и продолжал резать и кромсать уже после того, как Клайд был мёртв. Я быстро вернулся в гостиную и закрыл за собой дверь спальни. Чарити перестала шагать, когда увидела выражение моего лица. — Индиго, — медленно сказала она, — все индиго. Вот почему я — пишущая машинка. Клавиши ходят взад и вперёд, вверх и вниз, в размеренном ритме делая свою работу. Я машина, я просто должна работать, вот и все. Я не должна думать… клак… клак… Я снова ударил её по лицу, на этот раз не так сильно, но достаточно, чтобы её глаза перестали казаться остекленевшими. — Давайте по порядку, — предложил я. — Как это случилось? — Вы имеете в виду Вернона? — Конечно, Вернона! — огрызнулся я. — Как это случилось? Сколько ещё трупов в этой квартире? — Я не знаю точно время, — сказала она. — Час назад, может быть, больше. Такое чувство, будто я всю жизнь прожила здесь за шестьдесят минут, но они были как шестьдесят лет! — Почему вы убили его? — спросил я. — Я? — спросила она дико. — Да вы с ума сошли! Я не убивала его! — Тогда кто? — Я не знаю. Внезапно она метнулась от меня прочь. — Я убью себя! — воскликнула она. — Тогда вы пожалеете, что сказали это! В углу стоял переносной бар, который теперь не понадобится старику Вернону Клайду. Я достал оттуда бутылку виски и налил в два стакана. Один протянул Чарити Адам. Она с сомнением посмотрела на него. — Но я не пью алкоголь, — зло запротестовала она. — Это в сугубо медицинских целях, — прорычал я. — Пейте! Мы вместе выпили, и я убрал пустые стаканы в бар. Я закурил. Вскоре алкоголь подействовал на неё, и её щеки порозовели. Она взглянула на себя в зеркало и ахнула, инстинктивно прикрыв груди скрещёнными руками. — Как я оказалась в таком виде? — прошептала она. — Это входило в вашу сделку, помните? Вы предлагали себя, только бы я не задавал вопросов. — Я… что делала? — Ну, раз не помните, не надо, — сказал я, подошёл к бару и с удовольствием ещё налил себе виски. — Пожалуйста, отвернитесь, чтобы я смогла одеться, — попросила она слабым голосом. — Конечно. — Теперь можно, — сообщила она через несколько секунд. — Вы можете повернуться. Она снова была полностью одета, но лицо её все ещё заливал румянец. — У вас найдётся сигарета? — спросила она. Я раскурил две сигареты и одну протянул ей. — Спасибо, — поблагодарила она и глубоко затянулась. — Я не хочу тревожить вас, милая, — сказал я, — но мне даже неприятно напоминать, что Вернон остывает с каждой минутой. Она сделала ещё одну глубокую затяжку. — Он пошёл в спальню, — вяло сказала она. — Я сидела здесь, слушая новую пластинку. Когда одна сторона пластинки кончилась, а Вернон все ещё не выходил, я подошла к двери и позвала его, но он не ответил. Он иногда внезапно засыпал. Он мог спать в любом месте — в метро, в ресторанах и… — Я поверю в это. Что дальше? — Тогда я вошла в спальню… — Её голос прервался. — Я вошла только потому, что он мог заснуть с сигаретой или ещё что… — Что потом? — Потом… ничего… — Она опять содрогнулась. — После этого был сплошной кошмар. Я знала, что нужно вызвать полицию, но телефон — в спальне, а это означало, что надо его увидеть снова! И тогда я поняла, что если вызову полицию, они наверняка подумают, что это сделала я. После этого я впала в какую-то истерику, была в каком-то непонятном состоянии и появились вы. — Никто больше не входил в квартиру, пока Вернон находился в спальне? — Никто! — решительно ответила она. — Тогда кто же его убил? — Кто-нибудь мог забраться в комнату с пожарной лестницы. Она проходит под окном спальни. Я вспомнил, что окно в комнате было открыто. Это было не лишено смысла. Он мог стоять спиной к окну и убийца нанёс ему удар с пожарной лестницы. Клайд, шатаясь, заковылял к постели, а убийца следовал за ним по пятам, не переставая кромсать ножом. — Я бы хотела выпить ещё, — сказала она. Я взял её стакан и наполнил его. — Спасибо! — Она пила, не отрываясь. Потом чуть подняла голову и посмотрела на меня поверх стакана. — Эта штука хорошо действует на человека, правда? Я начинаю чувствовать себя получше. — Значит, самое время перестать пить. Чем бодрее чувствуете вы себя сейчас, тем хуже становится после. — Сейчас мне всё равно, — просто ответила она. — Ну, ладно, я принимаю эту версию с убийцей на пожарной лестнице. Выходит, у вас нет никакого представления, кто бы это мог быть. Сколько примерно времени вы находитесь здесь? Как это случилось? — Примерно шесть недель, — ответила она небрежно. — Мне не следовало давать вам больше виски, — угрюмо сказал я. — Хватит шутить! — Но я не шучу, — холодно сказала она. — Я сказала вам правду — шесть недель. Я ошарашенно посмотрел на неё. — Вы что, влюбились в него? В лысую голову или в роль, которую он вам дал? — Актриса должна испытать настоящую жизнь, прежде чем она может отобразить её, — серьёзно сказала Чарити. — Я женщина и должна испытать переживания, общие для всех женщин. — Сколько вам лет, Чарити? — устало спросил я. — Девятнадцать, — вызывающе ответила она. — У вас нет причины жаловаться: вы, очевидно, быстро набираетесь опыта. Кто ещё знал, что вы жили с Верноном Клайдом последние шесть недель? — Насколько мне известно, никто. Мы были всегда осмотрительны. Я никому не говорила и, уверена, что он тоже. — Не будьте чересчур уверены. — Это мерзко так говорить! — Возможно, но вам лучше собрать свои вещички. — Куда я пойду? На мгновение я закрыл глаза, потом опять открыл их. — Разве у вас нет никаких родственников? — В Омахе. — Она попыталась улыбнуться. — Не думаю, чтобы они были в восторге при виде меня. Для семьи я блестящий пример того, что может случиться, если девушка пойдёт по плохой дорожке. Они все убеждены, что я грошовая шлюха в каком-нибудь борделе. Они даже не знают, что борделей больше нет. Конечно, они читали об этом, но они не видели этого своими глазами. Но им и не нужно видеть самим или даже читать, когда речь идёт обо мне. Они просто знают это! — Что-нибудь придумаем, — сказал я неопределённо, — а пока собирайтесь. — Вся моя одежда поместится в один чемодан. — Прекрасно. Минут через десять Чарити была готова и ждала меня. В руках она держала старый потрёпанный чемодан, с шарфом, плотно обмотанным вокруг головы, и в слишком большом пальто. Я сполоснул стаканы, которыми мы пользовались, начисто протёр ручки на двери спальни, внутри и снаружи, потом проделал тоже самое с входной дверью. Нам никто не повстречался на пути, и это уже было хорошо. Я начал чувствовать себя намного лучше, когда машина отъехала от тротуара. — Куда вы меня везёте? — спросила она. Её голос был приглушён большим воротником огромного пальто. — К себе, — ответил я. — Мы что-нибудь придумаем, когда доберёмся туда, сейчас три часа утра. Неподходящее время обращаться в отель за комнатой. — Я хотела, чтобы вы поняли одно, мистер Бойд, — сказала она напряжённо, — я больше не ищу… опыта… — Почему бы вам не звать меня Дэнни? — предложил я. * * * Мы поднялись в квартиру. Я включил свет и закрыл двери. Чарити поставила свой чемодан в гостиной, подошла к окну и посмотрела вниз, в парк. — Как красиво, — вымолвила она вяло. — Если бы я знал, что вы придёте, я окрасил бы все стены в индиго, — сказал я. — Почему вы не снимете пальто и не сядете? — Я лучше постою, спасибо, — слабым голосом сказала она. — Черт! — нетерпеливо бросил я. — Вы могли быть для Вернона Клайда Венерой Милосской, но для меня вы всего лишь проблема. Чарити медленно сняла пальто и села в ближайшее кресло. Она выглядела такой пришибленной, как банковский счёт в конце месяца. Я предложил ей сигареты и виски, но она отклонила и то, и другое. Тогда я предложил это Дэнни Бойду, который был не так глуп, чтобы отказываться. — Не забудьте, — сказал я, — в случае, если кто-нибудь спросит, вы несколько раз бывали в квартире Вернона Клайда — и это все! — Тогда где же я жила последние шесть недель? — безучастно спросила она. — Здесь. Никто не может этого проверить. — О? Я допил и отнёс стакан на кухню. Там, как всегда, был беспорядок, но терпимо. — Там есть кофе, — сказал я ей, вернувшись в гостиную. — Мясо в холодильнике, если вам захочется есть. Вам лучше остаться здесь до утра, а там мы найдём для вас другое место. Можете располагаться в спальне. — Спасибо, — неуверенно протянула она. — Вы не забыли, что я сказала, Дэнни? Я больше не хочу никакого опыта! — Не волнуйтесь, я опять ухожу, — сказал я. — Для дамы, которая сбрасывала передо мной одежду только час назад, вы здорово изменились! Впервые её улыбка стала настоящей. — Это была моя ошибка, — мягко сказала она. — Вам следовало воспользоваться предложением, пока оно ещё было в силе! — Вот довод, который надо запомнить до следующего раза, — скорбно посетовал я. — Извините, я сейчас. Я вдруг вспомнил, что мог бы посетить толстяка и Херби ещё до исхода ночи. Не могу утверждать, что при нашей первой встрече я приобрёл друзей, даже если и повлиял на переносицу Херби и его почку. Пожалуй, если и отправлюсь к ним с визитом, следует прихватить с собой друга. Мой друг находился в верхнем ящике бюро в спальне. Два друга, если быть точным. «Магнум» и «Смит-и-Вессон» 38-го калибра. «Магнум» остановит кого угодно, включая слона, но если вы попытаетесь носить его в плечевой кобуре, вам придётся ходить, перекосившись на бок. Я решил, что «Смит-и-Вессон» вполне способен остановить Херби или Лэмба, поэтому проверил магазин и сунул пистолет в задний карман. Чарити наблюдала за мной. — Куда вы собрались? — Я ухожу. Вернусь, примерно, к завтраку. Если не вернусь, пусть это вас не беспокоит. Ждите меня здесь и никому не открывайте дверь. У меня есть свой ключ. Если я вернусь рано, буду опять спать на диване. — О'кей, Дэнни. — Они тихо улыбнулась. — Знаете, а вы на самом деле неплохой! Вы хороший парень, и в вашей квартире я чувствую себя в безопасности. У меня раньше никогда такого чувства не было. — А вы хитрая! — сказал я. Её улыбка стала заметнее, приобрела оттенок самодовольства. — Не успеете оглянуться, как я приучу вас относиться ко мне, как к сестре! — Никогда! — твёрдо заявил я. — Или, во всяком случае, не раньше, чем вам станет необходим бюстгальтер. — Пока, Дэнни, — непринуждённо сказала она. — Только один вопрос: как вы думаете, кто убил Вернона? — Сейчас у меня нет ни малейшего представления, — честно признался я. — Пока, Чарити. В ящике комода есть шёлковая пижама, если вас интересует цвет индиго. — Я подмигнул ей прежде, чем закрыть дверь. Я был уже в подъезде, когда её вопрос дошёл до меня. Так кто же убил Клайда? И тут мне представились, одна за другой, две яркие отчётливые картины. Сначала спальня Клайда, какой она была, когда я вошёл. Вся залитая кровью, с телом поперёк кровати. Потом вид моего офиса, когда Херби оглушил меня кастетом. Я вспомнил, что я чувствовал, когда цеплялся за край стола, мучительно пытаясь встать на ноги. Затем в быстрой последовательности прошла крупным планом моя новая мебель, предмет за предметом. Я снова видел лужу чернил посреди ковра, глубокие ножевые порезы на белой кожаной обивке кресел и правильные четырехдюймовые интервалы между порезами. Перед моими глазами ещё успела промелькнуть изуродованная крышка стола, прежде чем картина померкла и исчезла. К машине я подходил уже не таким бодрым шагом. Тяжесть «Смит-и-Вессона», хлопавшего меня по бедру, не придавала мне особой уверенности в эту минуту. Глава 8 Четыре тридцать утра чертовски неподходящее время для возобновления знакомства с человеком, который обменялся с тобой едва ли полудюжиной слов. Но нужда заставит, как сказал один парень на необитаемом острове, когда увидел, что кроме него от кораблекрушения спаслась только его тёща. Я нажал на звонок у дверей и ждал, как мне пришлось ждать у дверей Клайда. Я очень надеялся, что не обнаружу здесь ещё один труп, так как одного трупа уже было достаточно для одной ночи. Когда я протянул руку, чтобы нажать на кнопку во второй раз, дверь приоткрылась на пару дюймов: достаточно, чтобы была видна накинутая цепочка. — Кто там? — спросил женский голос. — Дэнни Бойд, — ответил я. — Нас познакомили на репетиции пару дней тому назад. — Я вас помню, — сказала она без особого волнения в голосе. — Что вам понадобилось в такой поздний час? — Я хотел поговорить с вами о Николасе Блэре, — выдал я безо всяких хитростей. — Это важно и неотложно. — Подождите минутку. Послышался лязг цепочки, снимаемой с крючка, и дверь широко распахнулась. — Пожалуйста, проходите в гостиную, мистер Бойд, — сказала Лоис Ли. — Я присоединюсь к вам через минуту. Я последовал приглашению, утопая по щиколотку в глубоком ковре, закурил сигарету и огляделся. Квартира оказалась больше, чем я ожидал, и была обставлена прекрасной мебелью. Я подумал, что Лоис Ли должна быть более крупной фигурой в театральном мире, чем я думал. Только этим можно объяснить такую квартиру. Двумя минутами позже она вошла в комнату в пеньюаре, шлейфом развивающемся у неё за спиной. Я подумал, что у нежной, облегающей и полупрозрачной материи её пеньюара не было никакой возможности скрыть это великолепное тело. Мягкая материя скромно льнула к её бёдрам, подчёркивая их самым нескромным образом. Я начинал пересматривать своё первоначальное мнение. Если Обри рассказал правду, Ники-бой знает, что делает. — Бойд, — сказала она, — Дэнни Бойд, я помню. Вы не возражаете, если я буду называть вас Дэнни? А вы зовите меня Лоис. — Отлично, — согласился я. — Хотите кофе, Дэнни? — Нет, спасибо. Никак не соображу, что сейчас — вечер или утро, так что пока воздержусь. Она кивнула и принялась поправлять пеньюар. — Эти проклятые платья никогда не сидят на мне, как следует, — сказала она, — сама не знаю, почему. — Вы сложены не для них. Не для того вам дано такое тело, чтобы закрывать его! Это было бы нечестно по отношению к нам. — Я вижу, вы опасный молодой человек — весело молвила она. — Почему бы нам не сесть на кушетку, чтобы я могла определить, насколько вы опасны. Мы сели на кушетку, и её мраморное бедро прижалось к моему крепко и беззастенчиво. — Удобно? — спросила она. — Замечательно! — Хорошо, — сказала она решительно. — А теперь рассказывайте, что это за такие важные новости о Николасе? — Вы слышали, что с ним случилось? — Без подробностей. Я слышала последние известия по радио. Я подумала, что, должно быть, схожу с ума. Бедного Ники признали сумасшедшим, а теперь он сбежал и его называют опасным маньяком. Вам эта история известна целиком, Дэнни? — Большая её часть. Я думал, может быть, вы её уже знаете. — Откуда мне её знать? — Я думал, что, может быть, Ники-бой придёт сюда. Она невинно посмотрела на меня. — Зачем бы ему это делать? — Насколько я слышал, у него есть на это причины. Она непринуждённо засмеялась, и её массивная грудь едва не стряхнула с себя последние следы скромности. — Вы такой вежливый, Дэнни, — сказала она. — Вы имели в виду, что у меня с ним роман? Кто вам это сказал? — Его сын. — Обри? Это волосатое чудовище. — Она презрительно фыркнула. — Как только мог Ники произвести на свет такое чудовище? Этого мне никогда не понять! Вместо того, чтобы сплетничать, держался бы за своих репетиторов и, может быть, лет через десять он мог бы получить роль в каком-нибудь любительском спектакле где-нибудь в захолустье. — Что вы говорите? Он актёр? Она энергично затрясла головой. — Никоим образом. Он им никогда не будет. Но у него есть тайные мечты. Он занимается с репетитором по крайней мере три раза в неделю. Я знаю это только потому, что один мой близкий друг даёт ему уроки. Но Обри предпочитает держать это в секрете. — Для меня это новость, — сказал я вежливо. — Но мы, кажется, хотели поговорить о Ники, — сказала она, — так что давайте говорить о нём. Что именно важно и неотложно? — Я предпочёл бы сообщить это непосредственно ему, — небрежно бросил я. — Он здесь, не так ли? — Разумеется, нет! — нетерпеливо возразила Лоис. — Если вы мне не верите, посмотрите сами. — Жаль, — сказал я, — но рано или поздно он здесь появится. Сейчас ему позарез нужен друг, а вы, по-моему, единственный друг, который у него есть. — Я не друг, Дэнни. Я его любовница, если угодно. Так или иначе, я больше, чем просто друг. — Тем более, он придёт к вам. — И что же? — Скажите ему, что мне нужно с ним поговорить. Скажите, ему, что я смогу ему помочь. — Так же, как вы помогли упрятать его в лечебницу? — холодно проговорила она. Я поднялся на ноги. — Так что, он здесь? — Я же сказала, его здесь нет! — Он должен быть здесь, — настаивал я. — Иначе как бы вы могли узнать, что я участвовал в этом? Лоис Ли быстро вскочила на ноги. Мой рост больше шести футов, но её глаза были на одном уровне с моими, когда она пристально взглянула на меня. — Ладно, — сказала она, — он был здесь, но сейчас его уже нет. — Вы уверены? — Конечно, уверена! Я говорю вам правду. Мне больше не нужно притворяться. У меня хватило глупости признать, что я видела его и говорила с ним. И теперь вы узнали всё, что можно. И я думаю, что на этом наша беседа окончена, Дэнни! — Куда он пошёл? — Вы думаете, что я сказала бы вам об этом, Дэнни? Каким наивным вы можете быть! — Скажите мне только одно, — настаивал я, — он не собирался повидать Вернона Клайда? Она слегка побледнела. — Странный вопрос, Дэнни! — Так он собирался к нему или нет? — Почему это так важно? — Вернон Клайд мёртв, — сказал я грубо. — Кто-то искромсал и исколол его ножом, кромсал даже после его смерти. Я видел труп Клайда в его собственной квартире. — Я… не могу… — Она пошатнулась, зрачки её глаз закатились под веки. Потом она качнулась вперёд и грохнулась на пол с глухим стуком. Возможно, я бы успел её подхватить, но от этого не было бы проку, так как она увлекла бы меня с собой. Я вышел на кухню и достал из холодильника поднос со льдом. Я отнёс его в гостиную, где Лоис по-прежнему лежала на полу, спокойно дыша. Вода могла испортить ковёр, а мне не хотелось его портить. Я встал на колени и осторожно сунул три кубика льда за кружевной лиф. Через две секунды она села и выпрямилась с пронзительным визгом. Визг превратился в всхлипывания, сменившиеся продолжительным вздохом облегчения, когда её отчаянно шарящая рука выудила последний ледяной кубик из его тёплого растапливающего убежища. Она злобно уставилась на меня. — Вы это сделали! — Признайтесь, это было эффектно, — сказал я, — и ковёр не пострадал. — По-моему, это нечестно, — плаксиво сказала она. — Девушка теряет сознание, и вы первым делом нескромно обходитесь с её грудью. — Я не сделал ничего нескромного, — запротестовал я. — Если вам это не нравится, то вы можете их вынуть! Лоис поднялась на ноги, с трудом преодолела пять футов, отделявшие её от кушетки, и с облегчением опустилась на неё. По выражению её лица я вдруг понял, что часть льда все ещё остаётся на свободе. Потом она взвизгнула и судорожно изогнулась. Со слабым и жалобным звуком кружево и тонкая материя отказались от непосильной задачи, и её пеньюар лопнул спереди до самого пояса. Она оглядела себя без всякого смущения и с внезапным криком восторга выхватила наглый остаток льда из самой середины бюста и отшвырнула его прочь. — Так-то лучше, — сказала она, с удовлетворением глядя на меня. — Я всё-таки думаю, что вы сделали это нарочно, Дэнни Бойд! Я почувствовал, что на моём лице застыло выражение благоговейного восторга. — Лоис, — произнёс я приглушённо, — вы могли бы разбогатеть, показывая это экскурсантам. Она начала смеяться и вдруг остановилась. — Дэнни! Теперь я вспомнила! Вы что-то говорили в отношении Вернона Клайда? Это правда? Ведь вы бы не стали такое выдумывать? — Это правда, — спокойно сказал я. — Так как же насчёт Ники-боя? Говорил он, что пойдёт к Вернону, когда уходил отсюда? Она беззвучно кивнула, потом энергично расправила плечи. — Но Ники не мог этого сделать. Я просто уверена в этом! — Может и нет. Но если это был не Ники-бой, значит, кто-то здорово попытался подставить его! Лоис задумалась. — Я ничего не понимаю, — наконец, сказала она. — И меньше всего понимаю вас. Почему вы так заинтересованы в Ники? Вы все ещё работаете на эту ведьму Эдел? Я сел рядом с ней на кушетку, где великолепный ландшафт не так отвлекал меня и закурил сигарету. — Только не смейтесь, — предупредил я, — но у меня есть своего рода этика. Я никогда не предаю клиента. Эдел наняла меня, чтобы избавиться от Ники-боя. И я это сделал. Но мне это не понравилось. Вот я и думаю, как мне выкрутиться из этого положения. Моя работа на Эдел закончилась, и между нами не было договора, что, упрятав её мужа, я не буду стараться потом вызволить его. — Понимаю, — медленно произнесла она. — Но это звучит совершенно непохоже на того Дэнни Бойда, которого я начала узнавать. — Конечно, здесь есть одна маленькая деталь, которую нужно принять во внимание, — сказал я. — Эдел заплатила мне десять тысяч, чтобы засадить его туда. Я был уверен, что Ники-бой с радостью заплатит мне более существенную сумму, чтобы я вызволил его оттуда. — Вы самый настоящий пират, Дэнни! — Я бизнесмен, — возразил я, — и не спрашивайте, какая здесь разница. Лоис насторожённо посмотрела на меня. — А почему вы мне все это рассказываете? — Потому что дело обернулось не так, как надо, — признался я. — Вчера вечером я поехал в лечебницу, чтобы сделать своё предложение, но оказалось, что Ники-бой вырвался на свободу без моей помощи. Теперь над ним висит обвинение в убийстве, и мои услуги обойдутся ему гораздо дороже, но даже я не могу его найти, чтобы объяснить ему это. — Я огорчённо покачал головой. — У меня ещё никогда не было такого паршивого клиента! — Вы так и не объяснили, почему вы доверяете мне, — невозмутимо сказала она. — Но я начинаю понимать, куда вы клоните. — Вы сообразительная девушка, Лоис, — сказал я. — В некоторых отношениях, а во всех других отношениях вы просто великолепны! Так вот, девушка с вашей внешностью, индивидуальностью и репутацией, уж не говоря о дорогой квартире с дорогой обстановкой… — …заплатит даже больше, чем заплатит Ники, за возвращение её единственной любви, — закончила она за меня. — Вы на это рассчитываете? — Да, — честно признался я. Она взглянула на зашторенное окно с пробивающимися тут и там полосками серого цвета. Наступал рассвет. — Светает, — сказала она. — Я думаю, нам пора выпить кофе. Пойду приготовлю. Я подпрыгнул на несколько дюймов, когда повеселевшие пружины кушетки освободились от её тела. Через несколько минут вошла Лоис с подносом в руках. Она поставила его на столик возле кушетки и налила кофе. — Со сливками? — спросила она. Я содрогнулся. — Они прокиснут, едва завидев меня. Только сахар. Она подала мне чашечку. На краю блюдца лежал свёрнутый чек. Я быстро развернул его. Чек был выписан на моё имя на пять тысяч долларов. — Вы наняты, Дэнни, — невозмутимо проговорила она. — Это задаток. Я заплачу вам ещё пять тысяч, если вы докажете, что Ники не убивал Вернона Клайда, или найдёте настоящего убийцу. А когда весь этот вздор с невменяемостью будет окончательно выяснен вами, я заплачу вам пять тысяч дополнительно. Этого достаточно? — Вполне, Лоис, — сказал я. — Приятно иметь клиентом настоящую леди. — И часто это бывает? — лениво спросила она. Я проглотил кофе и встал. — Ну что ж, если я опять, нанят, мне следовало бы пойти и постараться найти Ники, пока меня не опередили копы. — Правильно, — одобрила она. — К тому же это избавит меня от искушения. — От искушения? — Добавить ваш скальп к моей коллекции, — невозмутимо сказала она. — Я не такой уж бледнолицый, мадам, просто я давно не был во Флориде. Она сделала глубокий вздох, прекрасно сознавая эффект, производимый каждым кубическим дюймом воздуха, входящим в её лёгкие. Опять послышался слабый звук, когда нежная материя расползлась до самых её колен. — Вы думаете, я не смогла бы, Дэнни? — спросила она, осторожно вздыхая. — Нет, — сказал я, — только шевельните мизинцем и этого будет достаточно. Неожиданно раздался звонок. На лице Лоис мелькнуло раздражение, почти сразу же исчезнувшее. Она быстро встала. — Должно быть, я схожу с ума! — произнесла она взволнованно. — Наверное, это Ники. — Она шагнула к двери и едва не упала, споткнувшись об остатки пеньюара. Она оглядела себя и медленно покачала головой. — Лучше откройте вы, Дэнни. Я не хочу, чтобы с ним случился инфаркт. — Конечно. — Я прошёл к двери и открыл её. Херби сделал короткое движение правой рукой, и кончик его острого ножа упёрся мне в пупок. Я заметил широкую полоску пластыря на его переносице и это доставило мне некоторое удовольствие, но не очень большое. — Сделайте что-нибудь отчаянное, мистер Бойд, — попросил он. — Пожалуйста! Глава 9 Лоис сидела, закутавшись в свой пеньюар и, вероятно, полагала, что выглядит благопристойно. Одно могу сказать, она не выглядела больше обнажённой натурщицей. Теперь она скорее выглядела, как задрапированная натурщица, или, если быть честным, почти не задрапированная, или… Течение моих мыслей было прервано. — Мне нужно найти Блэра! — угрюмо проговорил Лэмб, обращаясь к Лоис. — Вы можете это понять, не так ли? Без него у меня не будет спектакля и у вас тоже. — Конечно, я понимаю, мистер Лэмб, — уверенно сказала Лоис. — И я на вашей стороне. Мне очень нравится Ники, и я хочу сыграть королеву в его «Гамлете», но я хочу сказать вам правду. Он ушёл отсюда шесть или семь часов назад и больше не возвращался. Мистер Бойд заглянул сюда, разыскивая его, и как раз уходил, когда вы… — Она взглянула на Херби и судорожно глотнула, — …появились. Лэмб вцепился в подлокотники своего кресла обеими руками и с раздражённым видом подался вперёд. — Где же тогда Блэр, чёрт возьми! — Я же сказала, мистер Лэмб, — холодно произнесла она. — Я не знаю, поверьте. Я так же обеспокоена, как и вы. Он хмыкнул и обернулся ко мне. — Что скажете, Бойд? — спросил он. — Если бы я знал, где искать Ники-боя, разве я бы оставался здесь целых три часа? Херби окинул Лоис критическим взглядом. — Возможно, — сказал он мягко. Лэмб раздражённо нахмурился. — К чёрту твои остроты, Херби! — просопел он. — Ты заставил меня всю ночь метаться по Нью-Йорку, и мы так и не нашли его! Херби беззаботно пожал плечами. — Я не виноват, — сказал он. — Почему вы не упрекаете этого парня, который заварил всю эту кашу? — Да, — повернувшись в мою сторону, Лэмб наградил меня хмурым взглядом. — Я не забыл Бойд, не надейтесь. Я говорил вам, что вы с Эдел наживёте неприятностей, помните? Я предупреждал вас: держитесь от неё подальше, но разве такой умник послушает? — Захотелось сыграть роль? — спросил я. — В вашем спектакле и без вас полно плохих актёров. — Вы большой весельчак, мистер Бойд! — сказал Херби своим тонким голосом. — Почему бы не выучить диалог пооригинальней? — спросил я его. — Что-нибудь вроде «Ты умрёшь со смеху»! Я был бы в восторге! — Вам не обязательно умирать со смеху, Бойд, — процедил Лэмб, — лишь бы вы умерли. Я говорил вам: ещё раз близко подойдёте к Эдел Блэр и вам не миновать морга, но вы не послушали или, может быть, думали, что я шучу. Я никогда и ни с кем не шучу такими вещами. Вся беда в том, что он говорил правду. Лэмб принадлежал к тем, кого называют «старой школой». Я подозревал, что он окончил школу Капоне, где было делом чести ухлопать каждого, кого вам предложили ухлопать. К тому же, он был глуп настолько, чтобы быть опасным. А имея таких подручных, вроде психопата Херби, он становился дьявольски опасным и именно таким был сейчас. Херби вытащил пистолет из моего заднего кармана ещё на пути в гостиную, куда мы вошли так тихо, что застали Лоис врасплох, отчего она покраснела в самых неожиданных местах. Лэмб сказал, что убьёт меня, и этот вопрос для него был решён. Он сделает это сам или поручит Херби. Кто именно нажмёт на курок или всадит нож, было уже мелкой подробностью. Я почувствовал, что начинаю потеть. Лэмб снова повернулся в кресле, и кресло застонало. — Я полагаю, что мисс Ли сказала нам все, что ей известно, — обратился он к Херби. — Так что нам нет смысла здесь торчать. Пойдём. — Как прикажете, — любезно согласился Херби. — Ладно, Бойд, поднимайтесь. Мы уходим, — мрачно приказал Лэмб. Теперь я потел гораздо сильнее. Они могут покончить со мной в любой момент, как только мы выйдем из квартиры: в лифте, на улице, в машине Лэмба. Может быть, Херби даже не станет дожидаться кивка Лэмба, чтобы воткнуть мне свой нож меж рёбер. — Одну минутку, — вымолвил я. — Я сказал — уходим! — прохрипел Лэмб, привстав и упираясь обеими руками, чтобы приподнять из кресла свою карикатуру на человеческое тело. Я поднялся на ноги и, достав из кармана чек Лоис, подал ему. — Взгляните на это, — сказал я. — Может быть, вас заинтересует. Он нетерпеливо выхватил у меня из рук чек, посмотрел на подпись, потом на Лоис. — Что он предложил вам такое, что стоит пять тысяч долларов? — холодно спросил он. Лоис посмотрела на меня, и я кивком дал ей понять, чтобы она ответила ему. — Это задаток, — произнесла она, нервно облизывая губы. — Я заплатила мистеру Бойду за то, чтобы он нашёл Ники. Он получит ещё пять тысяч, когда будет найден убийца Вернона Клайда, а потом… — Клайд?! — резко переспросил Лэмб. — О чём вы говорите, Лоис? — Он мёртв, — сказал я. — Я полагал, что вам это известно. Я перевёл взгляд с него на Херби, почти, физически ощущая напряжение злобной ненависти в его глазах. — Его искромсали ножом, — медленно добавил я. — Почему ты не знал об этом? — сердито закричал Лэмб на Херби. — Вероятно, об этом ещё никто не знает, кроме этого парня, который его убил, — лениво сказал Херби. — Бойд? — Лэмб презрительно фыркнул. — Ради чего он станет убивать Клайда? — А ради чего он посадил Блэра в лечебницу? — спросил Херби с тем же безразличным тоном. — Деньги. Может быть, ему кто-то хорошо заплатил, вот он и разделался с Клайдом. Лэмб снова ухмыльнулся и посмотрел на чек. — Вы хотите сказать, что наняли этого прощелыгу, чтобы разыскать Блэра? — недоверчиво спросил он Лоис. — Конечно. Я вполне доверяю мистеру Бойду, мистер Лэмб. Думаю, у него больше возможностей найти Ники и уладить дело, чем у кого-либо другого, включая полицию. — Он ловкий парень, — голос Херби источал кислоту, испарения которой отравляли воздух в комнате. — Вы всегда говорили, что он ловкий малый, не так ли, босс? Почему бы вам не наградить его медалью? — Заткнись! — голос Лэмба был угрожающим. — Хорошо! Нам пора идти. Пошли, Бойд! — Как скажете, Флойд, — вежливо ответил я. — Но разве вам не нужно сначала получить согласия у Херби? Лэмб схватил рукой три из своих подбородков и безжалостно сдавил их. — Теперь у меня два умника! — буркнул он. — Эдел Блэр заплатила мне, чтобы я избавил её от мужа, что я и сделал, — торопливо заговорил я, надеясь, что меня не прервут. — Вы велели мне отказаться, но — что сделано, то сделано, Флойд, и этого никто не изменит. Теперь мисс Ли платит мне, чтобы я нашёл Блэра, избавил его от лечебницы и от обвинения в убийстве. Может, мне удастся сделать это, может нет. Но вы ничего не потеряете, позволив мне попытаться. Если у вас нет Блэра, нет спектакля и плакали ваши денежки. Херби засмеялся тихо, почти про себя. — В следующий раз, — сказал он, ни к кому не обращаясь, — он продаст вам машину для поливки газонов. — Но, если я начну разыскивать Блэра, чтобы вызволить его из беды и дать возможность участвовать в ваших спектаклях, то тем самым я работаю на вас, и не важно, кто мне за это заплатит и нравится мне это или нет! — решительно сказал я. — Ведь не настолько же вы глупы, чтобы не понимать этого. Ни за что не поверю! — Может, он собирается дать медаль вам? — тоненько спросил Херби. Лэмб хрюкнул и принялся рассеянно потирать свои помятые подбородки, с которыми он только что грубо обошёлся. — Херби! — медленно сказал он, и я почувствовал, что весь облился потом. — Херби, ты можешь сделать для меня что-нибудь полезное для разнообразия? — Да? — буркнул Херби. — Ты можешь вернуть пистолет мистеру Бойду? — проскрежетал Лэмб. Он затрясся от неудержимого смеха. — Как он говорит, нравится мне или нет, а с этой минуты он работает на меня! Мне показалось, что кожа на черепе Херби натянулась, готовая вот-вот лопнуть. Он стоял неподвижно, и единственным звуком в комнате было тяжёлое сопение Флойда. — Ты слышал меня? Я не повторяю дважды! Херби опустил руку в карман и достал пистолет. Он взвешивал его на ладони в течение долгой секунды, а затем бросил его мне. Я неуклюже поймал его и моментально перестал потеть. — Полагаю, то, что между нами, Бойд, — медленно произнёс Херби, — это наше личное дело. Отложим его ненадолго. — Ну, конечно, Херби, — ответил я. — По-моему, эта рана на носу тебя украшает! — Пошли! — сказал Лэмб. — Я не забываю о вас, Бойд. Самое лучшее для вас — поскорее найти Блэра! — Конечно, — согласился я. Он пошёл к двери, а Херби потащился за ним. В тот момент, когда Лэмб вышел в коридор, Херби обернулся и посмотрел на меня. — Берегите себя, Бойд, — пожелал он. — Не лишайте меня предстоящего удовольствия! — Обещаю, Херби, — весело сказал я. — И не забывайте получше заботиться о своих почках! Как только за ними закрылась дверь, Лоис без сил упала на кушетку. — Какой ужасный человек! — слабо произнесла она. — Мне было плохо от одного его вида. Кто он такой? — Который? — Вы отлично знаете, кого я имею в виду, — резко сказала она. — Тот, кого вы называли Херби. Лэмб — бык! Он ревёт, он опасен, если его раздразнить. Но другой — это скорпион! — Лучше и не скажешь, — согласился я. — А теперь я иду искать Ники-боя. — На вашем месте я бы почаще оглядывалась через плечо. — Лоис задрожала. — Знаете ли вы, что я была напугана впервые за всю свою жизнь? — А скольких мужчин вы напугали? — Ну, например… — Она задумалась. — Это неважно! Убирайтесь, Дэнни! Я спустился к своей машине и поехал домой. В какую бы нору не забился Ники-бой, пусть он там и остаётся, пока я не посплю немного. Было семь тридцать утра, и я больше всего нуждался во сне. Поворачивая ключ в замке, я вспомнил о Чарити Адам и поэтому открыл дверь осторожно, чтобы не разбудить её. Дверь распахнулась настежь, и на меня уставилось дуло пистолета. Я бросил ещё один взгляд и понял, что это мой «магнум», отчего мне не стало веселее. — Заходите, Дэниел, — негромко произнёс Николас Блэр, — я вас давно поджидаю. Я шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь. — А я давно ищу вас, Ники-бой! — воскликнул я. — Бывают же такие совпадения! — Во всяком случае, приятно вас снова увидеть, — сказал он напряжённым голосом. — Вы не представляете себе, до чего мне хотелось с вами повстречаться, Дэниел. С того момента, когда эти ребята в белых халатах выволокли меня из кабинета Фрэзера. «Скажите им, Дэниел!» — взывал я к вам. «Скажите им, что это шутка, розыгрыш, всего лишь пари, пятнадцать минут прошли, и вы мне должны тысячу долларов». — Он печально покачал головой. — Вы ничего им не сказали, Дэниел, вы просто смотрели в сторону. «Магнум» в его руке был непоколебим, точно каменная глыба. Каждый раз, когда я смотрел на него, его дуло казалось мне жерлом полевого орудия. А когда он спустит курок, произойдёт то, что я себе представлял, потому что мне однажды пришлось самому спустить курок «магнума». Он выглядел неплохо для человека, который сбежал из лечебницы и не спал всю ночь, дожидаясь моего возвращения, чтобы вышибить мне мозги. Он, как и я, нуждается в бритьё и сне. В общем, на первый взгляд, он был в полном порядке. Надо было взглянуть ещё раз, чтобы забеспокоиться. Тогда бы вы заметили мелочи: нервный тик, от которого подёргивалось его правое веко, красная плёнка на обоих глазах, пульс, чересчур сильно бьющийся на его горле. — Почему вы ничего не скажете, Дэниел? — спросил он. — Мне всё время приходится говорить одному. В конце концов, ведь это встреча старых друзей. — Ладно, пусть вас переиграли и засадили в сумасшедший дом, но ведь все можно переиграть заново. — Это очень великодушно с вашей стороны, Дэниел. — Его голос становился все громче и громче. — Чертовски великодушно! «Все можно переиграть»! Но разве это не огорчит мою жену, после того, как она пошла на все хлопоты и расходы, ради достижения своей цели? Его взгляд посуровел. — Я много думал об этом. Я всё время представлял себе, как вы с Эдел едете обратно в Нью-Йорк, потешаясь над дураком, помогавшим вам засадить себя в сумасшедший дом. Вы, должно быть, вспоминая, как я вытащил нож, корчились в конвульсиях. Убедительный штрих, а, Дэниел? — Это пришлось кстати, — сказал я. — Я все думал, как вы смеётесь вдвоём, а потом до меня дошло, что вы не только смеётесь. Это не поправило мне настроение. Как принял Обри известие о шизофрении своего отца? Не считая, конечно, весёлого смеха при мысли о старике, бьющемся головой о мягкие стены камеры! — Можете радоваться, Ники-бой, пистолет у вас. Где Чарити Адам? — Крепко спит, — ответил он. — Я сюда пришёл рано утром, Дэниел, позвонил, и она открыла. Она единственная, кто мне обрадовался. Вы не представляете, как много это значит! Она приготовила мне бифштекс, потом пошла спать. Естественно, она не знала, что я намерен вас убить. — Естественно, — согласился я. — И все подозрения падут на вас. А Вернона Клайда вы видели? — Я заходил к нему, но там никого не оказалось. А что? — Его убили ночью, и все подозрения падут на вас. Вы не просто влипли, вы увязли с головой! — Откуда мне знать, что вы не врёте? — спросил он. — Рано или поздно обнаружат его тело. Разве Чарити не говорила вам? Она ведь была там. — Нет, не говорила, — ответил он тихо. — Возможно, она опасалась вашей реакции. Вам не следовало ломать руку санитару, удирая из лечебницы, Ники-бой. Это создало вам репутацию буйного. Его замешательство было неподдельным. — О чём вы говорите, черт побери? — удивился он. — Не было никакого санитара со сломанной рукой. Я вообще никого не встретил на дороге. Это было даже чересчур легко! — Вы хотите сказать, что просто ушли оттуда, потому что захотели уйти? — Именно! — И никто вас не видел и не пытался остановить? — Правильно, Дэниел! Но какое это имеет значение? — Может быть, очень большое. Но послушайте, Ники-бой. Я понимаю, у вас есть основания ненавидеть меня. Я не стану предлагать мир и дружбу, но у вас и так хватает неприятностей. Убив меня, вы добавите себе новые. Говорят, что вы сломали руку санитару, убегая из лечебницы. Говорят, что вы опасный маньяк. Вернон Клайд был убит прошлой ночью, когда вы бродили по городу, и теперь скажут, что это сделали вы. Я мог бы помочь вам выпутаться. — Вы?! — Он выплюнул это слово. — Через минуту я размозжу вам голову, Дэниел, — сказал он со свирепым предвкушением, — а потом повидаюсь с женой. Не стоит говорить, что я с ней собираюсь сделать, но она уже никогда не будет прежней, если даже ей удастся выжить. — Ладно, Ники-бой, — согласился я. — Значит, вы всё-таки маньяк, и я зря трачу своё красноречие. — Я повысил голос по меньшей мере на октаву. — Отлично, стреляйте! Размозжите мне голову. Я с надеждой поглядывал на дверь спальни, но она не шевельнулась. «Как можно так крепко спать!» — думал я в отчаянии. — Все в своё время, Дэниел, — сказал Николас. — Не расклеивайтесь. Я хочу, чтобы вы немного попотели. Мне показалось, что дверь спальни приоткрылась. Я прищурился, но она оставалась неподвижной, потом опять приоткрылась на целый дюйм. Я старался не подать виду, что наблюдаю за ней. — Почему вы молчите, Дэниел? — Николас Блэр ухмыльнулся. — Помнится, вы любили поговорить. «Актёры могут одурачивать людей только в театрах, им никогда не обмануть маляра». Разве это не ваши слова? Дверь отворилась шире, и появилась Чарити Адамс, которая побледнела, когда увидела пистолет в руках Николаса Блэра. — Я просто размышлял, Ники-бой, — сказал я. — Если бы у меня был камень, я бы постарался бросить его незаметно, чтобы он упал позади вас и чтобы вы обернулись посмотреть, что это был за шум. Это дало бы мне возможность прыгнуть на вас и отобрать у вас пистолет… Если бы у меня был камень. Я увидел, как Чарити набирает в грудь воздух, и чуть подался вперёд, готовясь. — Николас! — громко сказала она. Он подскочил от неожиданности, и его голова рывком повернулась к ней. В тот момент я ракетой метнулся вперёд. Моя правая рука была вытянута, а кисть согнута под углом девяносто градусов, так что основание ладони пришлось Ники в подбородок, имея за собой сто восемьдесят фунтов летящего Бойда. Николаса подбросило в воздух. Его тело начало описывать сальто, внезапно и резко остановленное стеной. Ударившись об неё, он скользнул по ней и остался неподвижным. Я осторожно подобрал свой пистолет, молча передал его Чарити. Судя по её лицу, разговаривать с ней было бесполезно. Я подошёл к Ники-бою. Ощупав его, убедился, что все его кости целы. Я втащил его в спальню и положил на кровать, связав ему руки и ноги ремнями. К тому времени, как я с этим покончил, к Чарити вернулся голос. — Он что, с ума сошёл? — пробормотала она. — Наверное. Спасибо, что помогли мне. Я думал, что вы никогда не проснётесь! — Если бы вернулись чуть пораньше, он бы не вошёл сюда, — холодно сказала она. — И тогда я, может быть, ещё не спала бы! — Что такое, Чарити? Я думал, что после этой ночи с жизненным опытом покончено. — Девушка может передумать, правда? Разве не для того существуют девушки? — Ну, не совсем. Как-нибудь в другой раз я расскажу вам об этом. А пока запомните, что здоровый дух и здоровое тело могут быть самой опасной комбинацией, какая только бывает! — Спасибо, профессор! — ответила она. — Я… Эй! Куда вы? — Ухожу. Мне надо поговорить с одним человеком, которому сломали руку, хотя при этом никого не было. Вернусь к ленчу. Твёрдо обещаю! — Подождите! — завопила она. — Вы не можете оставить меня одну! Что я буду с ним делать? — Я бы не открывал дверь спальни, детка. Сдаётся мне, что он не будет счастлив, когда очухается. — А что, если он по-настоящему болен? — Если ему действительно будет плохо, вызовите врача. Делайте, что хотите, но ни в коем случае не развязывайте его и поверьте: это для его блага, не для моего. Я быстро захлопнул дверь, пока она не придумала новых вопросов. И почему она подняла весь этот шум из-за какого-то пустяка — покараулить несколько часов Николаса Блэра? Чёрт возьми! Я даже не брал с неё за квартиру! Глава 10 — Доктор Фрэзер занят, мистер Бойд, — сухо сказала секретарша. — Чем? — спросил я. Она бросила на меня взгляд, полный отвращения, потом овладела своими чувствами и просто не смотрела на меня. — Долго он будет занят? — настаивал я. — Не имею представления, мистер Бойд. — Полчаса? Три недели? У него что, неприятности? — Не знаю, мистер Бойд. И, пожалуйста, погасите свою сигарету. — Хорошо, — сказал я и щелчком послал окурок в открытую дверь на посыпанную гравием дорожку. Она с ненавистью уставилась на тлеющий окурок. Мне следовало бы проглотить его. Прошло долгих десять минут. — Он всё ещё занят? — Мне не сообщали, что он освободился, мистер Бойд. — Жаль. — Я ободряюще улыбнулся ей, и у неё стало такое оскорблённое выражение, словно её изнасиловали. Прошло ещё десять долгих минут, и я задал тот же вопрос и получил тот же ответ. — Вы уверены, что он занят, или говорите это для того, чтобы я ушёл? — Я не знаю, мистер Бойд! — Ну ладно. Я подожду. Я облокотился о её стол. Она подалась назад и чуть не упала с кресла. — Знаете, — сказал я ей доверительно, — я и сам вроде психиатра-любителя. — Чрезвычайно опасная практика, — объявила она натянуто. — Скажите мне, — понизил я голос до шёпота, — вы краснеете, когда видите среди белья трусы доктора Фрэзера? Она, кажется, достигла предела. С воплем отчаяния она умчалась по коридору. Через несколько секунд телефон на её столе издал вежливый звук. Я поднял трубку и скромно произнёс: — Приёмная! Некоторое время в трубке была тишина. — Кто это? — спросил в трубке изумлённый голос. Я узнал голос доктора Фрэзера. — Это Дэнни Бойд, док, — сказал я. — Я слышал, вы заняты? — Почему вы отвечаете на звонки? Где моя секретарша? — Мне кажется, она обнаружила дырку у себя в голове и убежала от расстройства. — Вы что, пьяны? — загремел он. — Всего лишь устал, док, от ожидания. Дело у нас срочное и его нельзя откладывать надолго. — Мне нечего обсуждать с вами, мистер Бойд! — свирепо сказал он. — Если через пять минут вы не уберётесь, я вызову полицию! — Вы больше ничего не порвали, док? — вежливо спросил я. В моём ухе раздался бессвязный звук, и я подождал некоторое время, прежде чем заговорить снова. — Мне, надо побеседовать с вами или с человеком, которому сломали руку. И если я не поговорю ни с кем из вас, через пять минут я позвоню с этого телефона в федеральную полицию. — Хорошо. Я приму вас, но не больше, чем на пять минут. Открывая дверь его кабинета, я подумал, что все это время он, очевидно, находился здесь. — Я буду вам очень благодарен, если вы изложите своё дело как можно короче, — отрывисто сказал он. — Сегодня у меня много пациентов. — Это займёт совсем немного времени, — уверил я его. — Часа три тому назад я говорил с Николасом Блэром. Он застыл в кресле. — Кто его нашёл? Полиция? — Его ещё не нашли. Это была, можно сказать, доверительная беседа. — Вы сознаёте, что нарушили закон? — Сколько законов нарушили вы за последние дни, док? Его пальцы с такой силой впились в полированную крышку стола, что на миг мне показалось: сейчас он сделает нечто ужасное. Но он передумал. — Убирайтесь! — сказал он хрипло. — Если для вас нужно произносить по слогам, я могу, — сказал я. — Едва увидев Николаса Блэра, вы сочли его опасным. Настолько опасным, что посоветовали его жене подвергнуть его немедленной изоляции. Вам пришлось позвать двух санитаров, чтобы отобрать у него нож и силой вытащить из кабинета. «Глубокая шизофрения!» — заявили вы, доктор. — И я был прав! — перебил он, но за словами не чувствовалось убеждённости. — В тот же вечер он уходит отсюда, — продолжал я, — даже не встретив по дороге никого, кто бы мог остановить его. Дверь настежь. По какому-то счастливому совпадению на улице стоит машина с ключами, услужливо оставленными в замке зажигания. Ваша машина, доктор! Я закурил сигарету и смотрел, как он старается унять дрожь в руках. Он старался изо всех сил, но у него ничего не получалось. Дрожь заметно усиливалась. Он убрал руки со стола и попытался спрятать их, но к этому времени дрожь уже добралась до его плеч. — Что вам нужно от меня? — спросил он слабым голосом. — Правду, док! — О чём? — Вы снова виляете! — предостерёг я. — Давайте начнём с того, как я в первый раз приехал сюда и рассказал вам о своём друге-актёре, который нуждается в осмотре. Вы назначили приём на следующий день. Что же произошло после этого? Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвалась секретарша с покрасневшими глазами. — Доктор! — закричала она. — О, доктор! Меня ещё никогда так не оскорбляли! Фрэзер зловеще посмотрел на неё. — Убирайтесь с моих глаз, вы, бесполое пугало! — сказал он, тщательно стараясь произнести каждое слово. — Идите и пусть вам выпрямят мозги, все равно вам терять больше нечего. Она попятилась с застывшим выражением ужаса на лице, и я пинком закрыл за ней дверь. — Мне так хотелось сказать ей что-нибудь такое в течение последних пяти лет, — произнёс Фрэзер почти с удовлетворением. — Всё-таки в погибшей карьере можно найти какое-то утешение. Никогда бы не подумал. — Давайте вашу историю, док, — терпеливо сказал я. — Вы услышите её, мистер Бойд, — быстро ответил он. — Вам уже так много известно, что при желании вы сами могли бы докопаться до остального. В день вашего визита у меня был ещё один посетитель. Он знал все о вас и Блэрах. Он сказал, что вы заключили пари с Блэром, что он не сможет держать специалиста в заблуждении в течение пятнадцати минут. — Пока все верно, — но ведь здесь была какая-то зацепка? Он утомлённо кивнул. — Этот человек сказал, что хочет сыграть шутку с Николасом Блэром, но нуждается в моём содействии. Я был раздражён всей этой затеей, раздражён на вас за то, что вы заставляли меня тратить время на такой вздор, раздражён на Блэров за участие в нём и раздражён на этого человека, желающего завести дело ещё дальше. Я вышел из себя и хотел вышвырнуть его из кабинета. — Он мимолётно улыбнулся. — Или хотя бы попытаться сделать это. — И тогда появилась зацепка? Скажем, деньги? — Вот именно, скажем, деньги, — кивнул Фрэзер. — Он был чрезвычайно вежлив и говорил извиняющимся тоном. Он признавал, что затея выглядит абсурдно, но ему очень хотелось бы осуществить её. Он намекнул, что у всех участников денег больше, чем здравого смысла. Если бы я нашёл возможность не препятствовать этой, в конце концов, безобидной шутке, он несомненно найдёт возможность пожертвовать моей лечебнице три тысячи долларов. Я закурил, ожидая продолжения рассказа. — Вы заметили почти абсолютную тишину в лечебнице, мистер Бойд? — тихо спросил Фрэзер. — Полагаю, что да, и, вероятно, вы объяснили её акустикой здания или чем-нибудь более зловещим, вроде стен с мягкой обивкой? — Да, — сказал я. — Объяснение простое, мистер Бойд. Лечебница в настоящее время пуста, так как нет пациентов. Я сохраняю минимум персонала для поддержания видимости в расчёте на возможных клиентов, но это и все. Три тысячи долларов имели и имеют для меня большое значение. — Значит, вы согласились на этот спектакль за три тысячи долларов? Дальше! Он поёжился. — Наверное, вы правы, представляя это таким образом, — сказал он. — Вы знаете, что произошло во время встречи с Блэром. И вы знаете, что миссис Блэр подписала бумаги. Я тоже подписал их, но подписи одного врача недостаточно, чтобы сделать заключение законным, так что эти подписи ничего не стоили. Блэр никогда не был законно признан невменяемым, как не было и настоящей попытки сделать это. Днём этот человек появился снова. Он был в восторге от того, как развивались события и попросил ещё об одном одолжении — предоставить Блэру удобный случай для побега поближе к вечеру. Я согласился, и мы договорились о деталях. Идея оставить машину прямо перед дверью, принадлежала ему. Итак, Блэр бежал, а я получил свои три тысячи долларов и беспокоился только о своей машине. После этого появился мой новый знакомый и сказал, чтобы я предупредил полицию, что из моей лечебницы сбежал сумасшедший, опасный маньяк по имени Николас Блэр. Я начал смеяться, пока не понял, что он говорит серьёзно. Я стал проклинать его. Тогда с чрезвычайной вежливостью он рассказал мне шаг за шагом, что я натворил, как это будет выглядеть на суде и что подумают обо мне коллеги-медики. — Да, он взял вас за глотку. — Он облегчил для меня дело, — с горечью сказал Фрэзер. — Чтобы избавить меня от всякого беспокойства, он сам позвонил в полицию, пользуясь моим именем. Вот как появилась сломанная рука у санитара. Перед уходом он заверил меня, что это только дальнейшее развитие шутки и через пару часов он положит конец травле. Конечно, он этого не сделал, а ведь прошло уже восемнадцать часов с тех пор, как Блэр уехал отсюда на моей машине… И, конечно, я больше не видел этого человека и не думаю, что когда-нибудь увижу. — Он назвал себя? — Хаммелманн или что-то в этом роде. — Вы могли бы узнать его, если бы снова увидели? — Его черты неизгладимо врезались мне в память, — подавленно ответил Фрэзер. — Высокий, плотный парень, — уверенно сказал я. — Волнистые каштановые волосы, карие глаза, густые усы. Нервная привычка жевать усы. Он? Я ожидал, что глаза Фрэзера в изумлении расширятся и он подтвердит, что описание было совершенно точно. Но он недоуменно посмотрел на меня несколько секунд, потом уверенно покачал головой. — Нет, мистер Бойд, — спокойно сказал он. — Ничего похожего! — Вы уверены? — прокаркал я. — Разумеется. Позвольте я сам опишу его вам. — О'кей, — слабо согласился я. — Ему около тридцати пяти, — осторожно произнёс Фрэзер, — высокий, скорее стройный, чем коренастый, тело атлета. Очень хорошо одет. Довольно тёмное лицо. Самая интересная черта, несомненно, глаза. Они голубые и очень бледные, мистер Бойд. Почти изучающие, когда видишь их впервые. — Хорошее описание, док. — Ещё одна деталь, — добавил он. — Он недавно пострадал от какого-то несчастного случая. У него заклеена переносица. — Угу, — кивнул я. — У него и почки не в порядке, но пока это незаметно. Фрэзер опять положил руки на стол. — Что теперь, мистер Бойд? — спросил он. — Каким властям вы меня теперь передадите? — Доктор, я хочу, чтобы вы сейчас кое-что сделали. Позвоните в полицию и скажите им, что произошла страшная ошибка. Не существует никакого опасного маньяка, не было никакого побега из вашей лечебницы, а Николас Блэр никогда не признавался сумасшедшим, он такой же нормальный человек, как все. — Я сделаю это немедленно, — сказал Фрэзер. Он снял трубку и стал набирать номер. Ему потребовался почти целый час, чтобы поставить об этом в известность всех. — Спасибо, доктор, — сказал я. — Мне, пожалуй, пора уходить. — Что я должен ещё сделать? — Я советую вам просто оставаться доктором, доктор. — Вы считаете, что наш общий друг мне позвонит? — Думаю, что могу вам это гарантировать. Он… можно сказать, мой хороший знакомый. Сегодня я поговорю с ним по-дружески. Уверен, что он разделяет мою точку зрения. Неожиданно Фрэзер ухмыльнулся. — Это вы сломали ему нос! — Не знаю, где вы намерены подыскать себе новую секретаршу, доктор, — заметил я, — но могу дать вам маленький совет. — Валяйте! — Пусть это будет женщина! Я открывал дверцу машины, когда он догнал меня. — Я всё ещё не могу в это поверить, — сказал он, слегка задыхаясь. — Значит, я не погиб, я по-прежнему врач и могу продолжать свою практику? — Я просил вас снять с Блэра все подозрения, и вы это сделали, хотя и были уверены, что наш общий друг разделается с вами. На это нужна была отвага. Не то чтобы очень, но всё-таки. Но в другой раз вас будет трудно сбить с пути! Разве я не прав? Я протиснулся за руль машины и включил мотор. — Тут ещё одно обстоятельство, доктор, — сказал я. — Вы были в руках у профессионала и вам не на что было рассчитывать с самого начала! Лишь приближаясь к Нью-Йорку, я сообразил, что поддался сантиментам. Такое нечасто со мной случается, но когда случается, это стоит мне денег. Я так увлёкся, наставляя доктора на праведный путь, что совсем забыл о полученных им трех тысячах долларов. Отобрать их у него было бы легче, чем отнять конфетку у ребёнка. Глава 11 После рассказа Фрэзера меня жёг внутри медленный огонь. Я не заработал полученных от Эдел денег, но не это беспокоило меня. Меня беспокоило, что кто-то сделал из меня приманку. Я придумал хитроумный план, как поместить Ники-боя в лечебницу, и все это время они лопались от смеха, наблюдая за мной! Хитроумный план! Кто-то использовал меня, и чем больше я об этом думал, тем сильнее меня это волновало. Даже в кабинете Фрэзера я был так занят, разыгрывая первый акт душераздирающей драмы, что почти забыл о парне, который её придумал, который заставил Фрэзера поступить именно так, как хотелось автору. И этим гением был — я содрогнулся при этой мысли — никто иной, как мой старый приятель Херби. Херби, которого я поколотил несколько дней тому назад. Здоровенный, отчаянный, сообразительный Дэнни Бойд способен в два счета справиться с любым паршивым психопатом. Вот только на этот раз получилось, что паршивый психопат управился с Дэнни Бойдом, да так ловко, что умница Бойд даже не заметил этого? Флойду Лэмбу принадлежал второй пенхаус в «Западном». Там-то я и найду Херби. Я хотел застать их вместе. У меня было что сказать, и я хотел, чтобы это они услышали оба. Я поставил машину за полквартала от отеля и прошёл остаток пути пешком. К квартире Лэмба поднялся на лифте, чувствуя, как 38-й ободряюще похлопывает меня по бедру. Лифт остановился прямо напротив входной двери. Я вышел, одновременно вытаскивая пистолет из заднего кармана. Держа его в правой руке, я снял предохранитель, а левой нажал на кнопку звонка. Я не отнимал пальца от звонка, пока не открылась дверь. Сердитое лицо Херби отнюдь не просветлело, когда он увидел, что это я. — Уходи! — сказал он. Я ткнул его в живот стволом пистолета. Он болезненно крякнул и медленно попятился в прихожую, а я следовал за ним. Войдя, пинком ноги закрыл дверь. Гостиную заполняли огромные кресла и диван-чудище, который, должно быть, использовали ещё при съёмках сотворения мира. — Повернись! — приказал я ему, и он угрюмо повиновался. Я обыскал его и нашёл только нож. — О'кей, Херби, — сказал я. — Садись. — От моего толчка он, спотыкаясь, полетел на диван. — Смотри, не заблудись там, — предупредил я его. Он осторожно сел на диван, не сводя с меня глаз. Наверное, прикидывал варианты нападения на меня. Я почти желал, чтобы он сделал эту попытку и я мог вы всадить ему пулю туда, где будет по-настоящему больно, но это было слишком просто. — Где Лэмб? — спросил я. — Отдыхает в своей комнате. — Скажи ему, пусть выйдет сюда. Херби привстал. — Сядь! — приказал я. — Я не говорил тебе, чтобы ты ходил за ним. Я сказал: позови его сюда! — Ему это не понравится, — тонко сказал Херби. — Не выводи меня из себя! Позови его! Херби прочистил горло и заорал: — Мистер Лэмб! Мистер Лэмб, можно попросить вас сюда? К нам пришёл Бойд. — Мило и вежливо, — одобрил я. — Но заставит ли это его поторопиться? Я оглянулся вокруг. Стол у одной из стен был уставлен стеклянными колпаками, под которыми находились часы всех марок и систем. — Кто их собирает? — Лэмб, — буркнул Херби, — это его хобби. — Должно быть, они недёшевы? — Нет ни одной штуки дешевле сотни или двух монет, — сказал он почти с гордостью. — Это третья по ценности коллекция в Соединённых Штатах. — Ну да? Я дал Лэмбу ещё десять секунд, но он так и не появился. — Эй! — заревел я. — Толстяк! Ответа не было, но он не мог не услышать меня, если только не умер, а он ещё не умер. — Говорят, что у вас третья по ценности коллекция? Я досчитал до трех, навёл свой пистолет на самые большие часы, какие там были, и нажал на спуск. Звук бьющегося стекла был вполне внушительным. Несколько секунд обломки и осколки с шуршанием сыпались на ковёр, потом опять стало тихо. — Толстяк! — завопил я. — Теперь у вас четвёртая по ценности коллекция часов! Если вы не появитесь здесь через десять секунд, она станет пятой! Из комнаты Лэмба донёсся раскатистый рёв ярости. — Если вы прихватите с собой пистолет, толстяк, — крикнул я, буду стрелять, а в вас не промахнёшься! Через шесть секунд колыхавшаяся туша Лэмба ввалилась в комнату. Его рубашка не была застёгнута, а подтяжки волочились за ним. — Рад, что вы смогли придти, — сказал я. — Сядьте рядом с Херби на диван. Дэнни расскажет вам на ночь сказку. Лэмб поплёлся к дивану, увидел останки часов и застонал от ярости. Добравшись, наконец, до дивана, он бессильно опустил на него свою тушу, и диван немедленно стал на три дюйма ближе к полу. Они сидели рядышком, глядя на меня с жаждой крови в глазах. Я улыбнулся им. — Я не буду оригинален и начну с самого начала. Я рассказал, как Эдел наняла меня, чтобы отделаться от мужа. Как я нашёл лечебницу доктора Фрэзера и подготовил встречу Ники-боя. Как я предложил пари, на которое он клюнул так охотно, что сыграл, вероятно, лучшую в своей жизни роль и пересказал им историю Фрэзера, как он рассказал её мне. Я даже рассказал им о том, как уверенно описал Обри Фрэзеру в качестве человека, принудившего его поставить Ники-боя в положение беглого маньяка. Но доктор Фрэзер заявил, что моё описание этого человека неверно, а потом сам набросил портрет. Я повторил это описание до последней чёрточки, включая полоску пластыря на переносице. — Куда вы, черт побери, клоните, Бойд? — проворчал Лэмб. — В чём тут смысл? Этот ваш доктор явно лжёт. Зачем бы Херби стал это делать? Он знает: я хочу, чтобы Николас Блэр осуществил свою постановку, и я смог вернуть хоть бы часть денег, которые вложил туда. Херби работает на меня. У вас совсем не сходится. Нет никакого смысла! — Если смотреть на это по-вашему, толстяк, — сказал я вкрадчиво. — Но можно смотреть и под другим углом. Меня всё время водили за нос и, возможно, не одного меня! Верно, Херби работает на вас. Вы думали когда-нибудь, что может случиться, если он в то же самое время работает на другого? Вы оба платили ему, но, может быть, другой платит больше? — Херби работает на меня вот уже шесть лет! — засопел Лэмб. — Я не верю, что он так поступил со мной! Но его голос звучал задумчиво. — Это все равно, что вы уже шесть лет носите в кармане бутылочку синильной кислоты и ни разу не пролили ни капли. Потом кто-то залезает к вам в карман и вытаскивает пробку. У вас по-прежнему есть бутылочка, но она пуста. Вы не знаете об этом, пока не почувствуете жжения. — Бросьте, Бойд! Зря теряете время! — Как хотите, толстяк. — Я пожал плечами. — Но теперь вам придётся смотреть на это с двух сторон. Если вы правы, тогда Херби верный парень, который режет людей только по двум причинам: по вашему приказу или по своей охоте. Но если вы ошибаетесь, и Херби водит вас за нос, вы это почувствуете. С этого момента вы будете пристально наблюдать за ним, проверять его при каждой возможности, а он будет наблюдать за вами, толстяк, так же пристально, как и вы за ним. Потому что, когда настанет время прыжка, тот, кто прыгнет первым, тот и уцелеет. Я попятился к двери. — Так-то, — сказал я. — Надеюсь, теперь вы будете наслаждаться обществом друг друга. Я дам вам один последний совет, толстяк: вам, собственно, следует остерегаться Херби по двум причинам. О первой я уже сказал. Вторая намного сложнее. Иногда, когда на него находит, ему просто необходимо распотрошить кого-нибудь и может случиться, что достанется тому, кто первым попадётся ему под руку. Ему не всегда нужна причина! Я остановился на секунду, дойдя до двери, и достал из кармана нож Херби. — Виноват, Херби, — извинился я. — Чуть не забыл отдать тебе нож! Я ловко бросил ему нож, он также ловко поймал его на лету и сунул в карман пиджака. Может быть, мне показалось, но именно тогда Лэмб отодвинул свою тушу по дивану подальше от Херби. — Ну, ладно, — сказал я, — желаю вам хорошо повеселиться. Лифт был на месте, дожидаясь меня. Я съехал вниз, по дороге засовывая пистолет в задний карман, быстро дошёл до своей машины и сел за руль. * * * Возле многоквартирного дома на Восточной семидесятой улице нашлась приличная стоянка. Я поставил машину и вошёл в дом, где мне пришлось ждать лифта секунд двадцать. Я первым вошёл в него и нажал на кнопку девятого этажа, но какой-то тип вскочил вслед за мной и уже тянулся к кнопке четвёртого этажа, когда вдруг оказалось, что он не может её достать. Главным образом потому, что я ухватил его за локоть. — Сначала мы едем на девятый, — заметил я ему. — Я спешу. Вы потом можете попасть на четвёртый по дороге вниз. — Пусти руки! — зарычал он. — Да кто вы такой, черт вас побери! Доведёшь, дам разок по носу! Я отпустил его руку. — По-моему, я тот, кто сначала поедет на девятый! — Отодвинувшись, я врезал ему по носу. — Меня даже не надо доводить, особенно сегодня, братец! Я вышел на девятом. Тому парню, похоже, было наплевать на то, кто где выходит. У двери Блэров я позвонил и ждал секунд десять, но никто не открывал. Тогда, не отрывая пальца от звонка, я одновременно стал стучать в дверь ногой. Дверь стремительно распахнулась. — О! — обессиленно сказала Эдел. — Я подумала, что это пожарная тревога или что-нибудь вроде этого. Ты один произвёл весь этот шум? — Если бы ты сразу подходила к двери, когда звонят, то не было бы надобности шуметь, — сказал я. — Думаешь, мне больше нечего делать, кроме как стоять весь день в твоём коридоре и вышибать твою дверь? — Какая муха тебя укусила? — озадаченно спросила она. — Я всегда считал себя большим человеком, а оказалось, я даже меньше мыши! — Когда ты начнёшь выражаться осмысленно, Дэнни, — сказала она холодно, — позови меня. Она отвернулась от меня и направилась к своей комнате. Я протянул руку и, поймав её за ворот халата, придержал. Секунду она пыталась идти в прежнем направлении и что-нибудь неизбежно должно было уступить. Уступил её халат. Он лопнул вдоль спины до места гораздо ниже талии. Я неожиданно отпустил ворот, и Эдел обнаружила, что снова идёт. Она вышла из своего халата, потом споткнулась, запуталась в нём ногами и растянулась ничком. На ней были нейлоновые трусики, маленькие и незамысловатые, в отличие от её выражения. Она медленно встала на четвереньки, затем поднялась на ноги. Её глаза называли меня худшими словами, чем её голос. — Не надо уходить, пока я не кончил с тобой говорить, милая, — сказал я. — Мне это не нравится. — Ты, должно быть, пьян или свихнулся! — огрызнулась она. — Или то и другое! — Говорят, каждый день узнаешь что-то новое, — сказал я. — Детка, это был мой день. Я понял, что к чему! Оказывается, вовсе не я организовал дело с Ники-боем. Я всё время был только пешкой. Кто-то другой управлял всей этой операцией через человека по имени Херби, ползучего гада, который работает на другого гада по имени Лэмб. Это тот человек, который финансирует постановку, а теперь беспокоится о пропавшем Ники. Она озадаченно покачала головой. — Дэнни, я не пойму, о чём ты говоришь? — Все сходится, — закончил я. — Херби топил Ники-боя не для выгоды толстяка. Значит, он работает ещё и на кого-то другого. Выбор не велик, милая. Остаёшься или ты, или Обри, или вы оба вместе! — Дэнни! — В её глазах мелькнул страх. — Ведь ты не думаешь, что я сделала бы это… Ты не можешь так думать! — Почему бы и нет? — сказал я. — Ты что, особенная? Что в тебе такого особенного? Ты делишь себя между мужем и его сыном. Я, вероятно, принадлежу к целой шеренге. Один из многих. И это делает тебя единственной в своём роде? С твоим опытом супружеских измен ты, должно быть, стала специалистом по всем видам измен! Она сильно ударила меня по лицу, и я почувствовал, как перстень впился мне в щеку. Её лицо пылало, ярость в глазах стоило увидеть. Она сделала ошибку, ударив меня. Особенно при моем тогдашнем настроении. Я усмехнулся, и она стала инстинктивно пятиться, пока не наткнулась на стену, не пускавшую её дальше. — Когда бьёшь мужчину по лицу, — сказал я, неторопливо приближаясь к ней, — сначала узнай, джентльмен он или нет! Я — нет! Я сильно ударил её ладонью правой руки. Звук пощёчины был чертовски громким. Она упала на пол в истерическом припадке. На низком столике неподалёку стояла ваза с цветами. Я вынул цветы и выбросил их в окно, после чего опрокинул содержимое вазы на голову Эдел. Истерика оборвалась на полувизге. Некоторое время она ловила ртом воздух и выплёвывала воду, потом встала, шатаясь в изнеможении. — Никогда не бей того, кто больше тебя, — сказал я. — Бывает чертовски больно, когда он даёт сдачи. — Ты… — Она беспомощно посмотрела на меня, отвернулась и заковыляла к кушетке. Она без сил опустилась на неё и уронила голову. Я закурил сигарету, наблюдая за ней. — Ты! — судорожно повторила она. — Ты сумасшедший маньяк! Тебя надо держать взаперти в камере для буйных… — Ты уже прерывала меня, — сказал я. — Не надо, чтобы это вошло в привычку. Она быстро открыла рот, потом посмотрела на меня и также быстро его закрыла. — Кто-то вёл со мной двойную игру, — повторил я. — Как я говорил, когда ты меня перебила, есть только три варианта — ты, Обри или вы оба. И я по-прежнему ставлю на третий. Разве не потому вы хотели навсегда убрать с дороги Ники-боя? Эдел медленно покачала головой. — Если бы ты только заткнулся и выслушал меня! — сказала она. — Всё это было твоей идеей. В первый же раз, когда мы встретились в твоём офисе. Ты был такой умница, что все моментально сообразил. Я уже тогда знала, что спорить с тобой бесполезно! Ты бы все равно думал своё! Она жёстко рассмеялась. — Это даже смешно! Ты когда-нибудь присматривался к Обри? Для него женщины всего лишь люди, у которых не растут усы. Это здоровым, хвастливым быкам, вроде тебя, нужно избивать женщин, постоянно доказывая, что вы сильный пол! — Про психологию я достаточно наслушался в лечебнице, — сказал я. — Мне нужна информация, милая, а не психоанализ. А я её до сих пор не получил. Она посмотрела на часы. — Через час должен вернуться Обри. Почему бы тебе не дождаться его и не потребовать информации? Если он не даст тебе её, ты можешь избить его по-настоящему, причём даже без угрызений совести. Для него это будет сплошным удовольствием. Сумей завести его, и он подскажет тебе такие способы сделать ему больно, до каких тебе никогда не додуматься! — Что ещё об Обри? — невозмутимо спросил я. — У меня от него мурашки, — свирепо сказала она. — Видишь только эти ужасные усы, рот под ними и великолепные сверкающие зубы. Но Обри не узнаешь, пока не начнёшь наблюдать за его глазами. Я просыпалась, крича, потому что у меня был кошмар, в котором он просто смотрел на меня. Ничего другого не происходило — только эти глаза, всегда смотрящие! — Тебе нужно выпить, — посоветовал я. — Ещё как! — сказала она. — Но моё ощущение от этих глаз не изменится и после десяти стаканов. Знаешь, что нравится Обри больше всего? Столкновение трех машин! Держу пари, что когда он был маленьким, он любил отрывать крылышки мухам. — Ты ещё не закончила? — Ещё нет, — сказала она сдавленно. — Ты бил меня, так теперь можешь хотя бы послушать. — И то правда, — подтвердил я и пошёл к бару. Налил два стакана, руководствуясь соображением, что она не сможет одновременно глотать и разговаривать. Она последовала за мной к бару и села напротив за стойку. — Ты знаешь, где бывает Обри в дни своих отъездов? — спросила она. — Ты когда-нибудь думал о его затаённом честолюбии? Его отец признан крупнейшим шекспировским актёром в этой стране и одним из трех крупнейших в мире. Он, откровенно говоря, презирает сына и смеётся над ним. — Опять анализ! — сказал я. — Не удивительно, что психиатры так часто разоряются. — Заткнись, Дэнни! — напряжённо воскликнула она. — Ты взял с меня больше десяти тысяч, ты можешь и послушать! — У меня нет выбора, — огрызнулся я. — Обри тайком ездил к учителю актёрского мастерства, — продолжала она. — Он хотел поразить отца и, наверное, трудился как бешеный. Ники прослышал об этом. В театральном мире нет секретов. И вот он сговорился с Верноном Клайдом, и они устроили Обри пробу на новую роль в новой постановке. Они держали все в тайне, и когда сказали об этом, я думаю, это было величайшее событие в его жизни, драгоценная возможность доказать, что он тоже может быть актёром. — Ещё немного и я начну рисовать на стенах сердца и цветочки, ты так об этом рассказываешь, будто каждый раз при виде Обри мне следовало бы ударяться в слезы! — Не из-за этой твари, — сказала она. — Но это всё-таки важно! Когда проба роли всё-таки состоялась, Ники и Клайд уже были пьяны и насмешками согнали его со сцены, прежде чем он добрался до третьей строчки монолога могильщика. — Как, по-твоему, мог Обри убить кого-нибудь? Немного подумав, Эдел покачала головой. — Нет, — сказала она, — скажем иначе: Обри никогда бы не смог толкнуть человека под машину, но был бы не прочь поставить его посреди улицы, потом вернуться на тротуар и наблюдать, как того переедут. Я посмотрел на свои часы и встал. — Мне пора идти. — Ты не будешь ждать Обри? Теперь он уже скоро вернётся. — Ты мне и так рассказала о нём больше, чем я бы узнал от него самого. И вообще, мне нужно узнать кое-что насчёт убийства. — Убийства! — Она подскочила. — Какого убийства? — Возможно, оно ещё не произошло, — пояснил я, — но произойдёт. Я просто хочу быть поблизости, когда это случится. Глава 12 Никто не открыл дверь. Это означало, что никого нет дома. Или означало, что дома кто-то есть, но не хочет видеть посетителей. Или что убийство произошло, и я упустил момент. Пентхаузы недёшевы, но со своими отдельными лифтами обладают преимуществом полной обособленности. Я достал из кармана пистолет и выпалил в замок, надеясь, что никто не услышит выстрела. Затем поднял ногу и дважды двинул подошвой в центральную панель двери. Она осела внутрь и криво повисла на петлях. Я медленно вошёл в квартиру с пистолетом в руке, часы под стеклянными колпаками все также толпились на столе, оплакивая потерю своего собрата. Гостиная была пуста, столовая тоже. Толстяк был в спальне. Он лежал на кровати лицом к стене, и я был рад, что не вижу его. Он так и не успел пристегнуть свои подтяжки. Они свисали вниз, на пару дюймов не доставая до пола, и кровь равномерно капала с них во все расширявшуюся лужу. После того, как я видел Клайда, мне следовало бы привыкнуть, но здесь как-то уж слишком было неуютно. Я прошёлся по другим комнатам и никого не нашёл. Не было смысла закрывать за собой входную дверь, потому что её нельзя было запереть. Лэмб никуда не денется, во всяком случае, своим ходом. Я был уверен, что никто не намерен сюда возвращаться. Не спеша спустился вниз и снова вышел на улицу. Я не спешил и возвращаясь на квартиру Блэров. Если Эдел права, Обри будет дома задолго до моего прихода. Мне начинало казаться, что я нечто вроде курьера, мечущегося между «Западной» и многоквартирным домом, где живут Блэры. Место для машины нашлось там же, где и в прошлый раз, у самого дома. Я вошёл в подъезд и направился к лифтам. Поднявшись на девятый этаж, столкнулся с Обри Блэром. Он ожидал лифт, чтобы спуститься вниз. Его, как более лёгкого, отбросило назад. — Извиняюсь, — сказал он, потом, улыбнувшись, добавил. — Хелло, Дэнни! Я вас сразу не узнал! — Как дела? — спросил я. — Как обычно, — ответил он. — Наверное, собрались в одну из ваших поездок. Он кивнул. — Как раз отправляюсь. Я закурил сигарету. — Я собирался заскочить к вам на стаканчик, но теперь, наверное, не получится, а? — Извините, Дэнни, — сказал он серьёзно, — но у меня нет времени. — Конечно, как-нибудь в другой раз. — Да, пожалуй, — сказал он и сделал пробный шаг к лифту. Но я не пропустил его, и он опять остановился. Я посмотрел на него и улыбнулся. Он улыбнулся в ответ. Его белые зубы блеснули из-за усов. — Ну что ж, — сказал он, — пожалуй, мне надо… — Как вы считаете, стоящее это дело — уроки сценического искусства? — вежливо спросил я. Он нервно закусил усы. — Уроки? — повторил он. — О чём вы говорите, старина? — Со мной можете не притворяться, Обри, — сказал я. — Ведь это туда вы ездите. — Откуда вы знаете? — спросил он резко. — Все знают, — доверительно ответил я. — Все об этом говорят, Обри, и все заодно с вами. Все просто болеют за вас после той пакости, которую вам устроили Вернон Клайд и ваш старик. Все надеются, что у вас это есть, старина, только и всего! — Что есть? — Талант. А фальшивая проба, которую они вам устроили, это было нечестно! Они просто хотели над вами посмеяться. — Откуда вы все это знаете? — снова громко спросил он. — Вы шпионили за мной, Бойд! — Легче, старина, — сказал я мягко. — Это знают все. Они на вашей стороне, даже если у вас не окажется таланта. Люди скажут, что ваш отец, будучи великим актёром, должен был поступить по справедливости. — Великий актёр! — хрипло сказал он. — Он величайший фигляр, которого видел свет! Да я мог бы… — Тут он остановился. — Дэнни! Я только что вспомнил. Ведь Эдел дома! Почему бы вам не зайти к ней выпить? — Верно! — сказал я. — Блестящая мысль, Обри. Вы просто гений! Но я не двигался с места, загораживая ему дорогу к лифту. Он переминался с ноги на ногу, а в его глазах нарастала паника. Я посмотрел на его правую руку. — Какой красивый перстень, Обри, — сказал я с энтузиазмом. — Можно взглянуть поближе? — Конечно, можно, — прошипел он сквозь зубы и медленно поднял правую руку. Я взял её и притворился, что рассматриваю перстень. Согнув его мизинец и сжав его в своей ладони, я продолжал сжимать, не отпуская. Обри стоял неподвижно и не делал никаких попыток вырвать руку. Через минуту он закрыл глаза. Я сжал мизинец изо всех сил, но он даже не скривился. Наконец, я отпустил, и его рука упала. — Больно было, Обри? — Нет, — пробормотал он. — Нисколько! — Он открыл глаза. В них было мечтательное, мягкое выражение, которое медленно таяло. — Обри, вы чудак! — сказал я непринуждённо. — Право, я не могу вас раскусить. Мечтательное выражение исчезло, и в глубине его глаз снова заметалась тревога. — Дэнни, — произнёс он моё имя с запинкой, — мне уже нужно идти. Пожалуйста, пропусти меня! — Не будьте таким необщительным, Обри, — усмехнулся я. — Это на вас не похоже. Он безнадёжно уставился в потолок, крепко сжав губы. Его руки, сжатые в кулаки, выбивали нервный ритм на бёдрах. — Замечательные новости о вашем отце, — сказал я. — Что же вы пытаетесь сделать со мной, Бойд? — слабым голосом спросил он. — Нет, в самом деле, я был не прочь подержать его в этой лечебнице ещё немного. Но когда на него навесили ярлык опасного маньяка и убийцы — это было уже чересчур круто, Обри! Хотя теперь это, пожалуй, уже больше не имеет значения. Он скоро будет с вами. — Ещё раз спрашиваю вас, Бойд, что вы пытаетесь со мной сделать? — Обри! — сказал я. — У нас только дружеская беседа. Только и всего. Что с вами такое? — Я понимающе подмигнул ему. — Маловато женщин в вашей жизни, и это вся ваша беда! Или, может быть, маловато жизни в ваших женщинах! — Я захохотал, будто это была новая шутка, только что придуманная мной. — Вам ведь нравятся девушки, Обри? Я воспользовался советом Эдел. Я всё время наблюдал за его глазами и увидел, как они меняются, сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Ненависть и страх исчезли, сменившись ледяным безразличием. Он на что-то решился и теперь совсем не боялся меня. Я не мог больше влиять на его чувства. — Дэнни! — Его губы изогнулись в механическую улыбку и застыли. — Меня только что осенила блестящая мысль. Как раз в это время Эдел принимает ванну. Предположим, я дам вам ключи от квартиры… — Предположим, — вежливо отозвался я. — Вы могли бы тихонько прокрасться и застать её врасплох, может быть, в тот самый момент, когда она вылезает из воды! — Его глаза пристально следили за мной и в них снова было беспокойство. Он не был уверен — забавно ли то, что он предлагает. — Звучит здорово, Обри, — сказал я. Из его глаз ушла тревога. — Отлично! — Он сунул руку в карман, достал оттуда ключи и сунул их в мою руку. — Лучше поторопитесь, Дэнни, а то упустите главное! — Верно, — сказал я, — спасибо, Обри. — Как-нибудь увидимся ещё, Дэнни. — Ледяной блеск опять появился в его глазах, ещё боле твёрдых, чем прежде. Он шагнул к лифту, уверенный, что я отойду в сторону. Его улыбка стала неестественной, когда он посмотрел на меня. В уголках его губ таилось самодовольство. — Эдел страшно забавная, правда? — спросил он. — Надеюсь, вы хорошо проведёте время, Дэнни. Дверцы лифта раздвинулись, и в то ж время я схватил его за руку и повернул в сторону его квартиры. — У вас это так привлекательно звучит, старина, — сказал я, ведя его по коридору, — что я не мог допустить, чтобы вы лишились такого зрелища. Мы оба застанем Эдел в ванной или даже лучше, если она будет выходить из неё. — Пустите меня! — отчаянно воскликнул он. — Пустите мою руку, черт вас возьми! — Вы в душе дьявол, Обри, — сказал я. — И чего вы только не придумаете. — Дэнни! — Он яростно вырывался, но не мог освободить локоть из моей хватки. — Я не пойду туда! — И откажетесь от такой потехи? — Я покачал головой. — Я вам не позволю лишаться удовольствия… Мы добрались до дверей квартиры и остановились. Я осторожно вставил ключ в замок и медленно повернул его. Обри перестал вырываться. Мы медленно вошли в гостиную. Толстый ворс ковра совершенно поглощал звук наших шагов. Может статься, что мы всего лишь застанем Эдел, выходящей из ванны. Всего шесть шагов и мы, действительно, застали её врасплох, но не выходящей из воды. Ещё один шаг — и я бы наступил ей на лицо. Эдел лежала на спине. Её обнажённое тело было совершенно расслаблено, а глаза закрыты. Только её груди, быстро поднимаясь и опадая, выдавали владеющие ею эмоции. Херби стоял на коленях у её ног, наклонившись над нею в исступлённой сосредоточенности. Он нежно мурлыкал про себя, и его нож поблёскивал, отражая солнце, когда рука двигалась, занятая своим делом. Начиная сразу пониже треугольного шрама на её правом бедре, новые треугольники образовывали узор, тянувшийся вдоль ноги до самого колена. Лезвие снова задвигалось, ещё раз прослеживая тонкий узор, и Эдел заворковала мягко и гортанно. Я взглянул на стоящего рядом Обри. Его глаза следили за каждым движением ножа, блестя от увлечения. На одно мимолётное мгновение, когда он смотрел на лицо Эдел, в его глазах отразились ревность и зависть. Потом лезвие ножа полностью приковало его восторженное внимание. Я бросил ещё один взгляд на лицо Обри. Оно светилось сосредоточенностью и его дыхание участилось. Через несколько секунд его услышат все. Моя рука скользнула в задний карман брюк, и пальцы обхватили рукоятку пистолета. Я начал медленно и осторожно вытаскивать его. Я скорее почувствовал, чем заметил движение рядом с собой. Быстро оглянувшись, увидел что глаза Обри расширись при виде появившегося пистолета. У меня в запасе было не более секунды. — Обри! — громко сказал я. — Вы были правы! Я не поверил бы в это, если бы вы не привели меня сюда! Как вы сказали, они уже больше просто не люди! Херби издал звериное горловое рычание и прыгнул через внезапно затрясшееся тело Эдел на Обри. Я заметил быстрый взгляд ненависти, брошенный на меня Обри, и почти услышал его беззвучный вопль, когда он увидел метнувшегося к нему Херби и сверкнувший в воздухе нож. Лезвие описало в воздухе круг слишком быстро, чтобы уследил глаз, но я видел, как кулак Херби резко остановился, когда нож по рукоятку вонзился в тело Обри. Херби выдернул нож одним быстрым рывком, и Обри стал медленно валиться вперёд и упал на Эдел. Она вдруг закричала в дикой панике, отчаянно корчась, чтобы сбросить с себя мёртвое тело Обри. Сжимая в руке пистолет, я выставил его впереди себя. Когда Херби сделал выпад и лезвие мелькнуло вновь, нажал на спуск. Я стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Пули отшвырнули его через комнату. С каждым попаданием тело его неистово дёргалось. Он наверняка давно был мёртв, но я хотел быть очень уверенным в этом. Эдел перестала кричать где-то посреди всего этого. Её голова была по-прежнему откинута назад, глаза крепко закрыты, а тело изгибалось в какой-то только ей доступной муке. Я сразу же понял, что она не может подняться из-за тела Обри, упавшего ей на колени. Я сбросил труп Обри с её ног. — Поднимайся! — жёстко сказал я. Она ничем не показала, что услышала меня, но потом медленно подобрала под себя ноги, села, поднялась на колени и наконец встала на ноги. — У тебя есть пять минут, чтобы одеться и привести себя в порядок, — сказал я холодно. — Ты поняла? Пять минут, и не больше! Если ты будешь готова, я смогу тебя вытащить из этого. Если нет, ничего не смогу сделать. Ты поняла? Она тупо кивнула. — Пять… минут… — медленно прошептала она. — Приступай! — приказал я. — Торопись! Спотыкаясь, она двинулась к ванной, но потом её шаги ускорились и, приблизившись к двери, она уже бежала. Я слышал, как лилась вода, когда подходил к Херби. Он лежал лицом вниз, приводя ковёр в негодность. Лицо Обри было спокойным и совершенно умиротворённым. Мёртвым он выглядел даже лучше, чем при жизни. Я опустился на колени и осторожно разжал пальцы его левой руки. Потом тщательно вытер рукоятку пистолета носовым платком и вложил её в его ладонь, осторожно сомкнув пальцы. Мне будет недоставать этого пистолета, но расстаться с ним придётся. «Магнум» был зарегистрирован, а этот нет. Никто не сможет установить, что он принадлежал мне. Я забрал его два года назад в Сент-Луисе у парня, который свалился мёртвым, держа его в руке. Предусмотрительный тип уже давно спилил серийный номер, и получился славный анонимный пистолет. Я выпрямился и ещё раз огляделся по сторонам. Вроде порядок. Снова посмотрел на часы. Пять минут почти истекли. Шум воды прекратился. Я быстро прошёл к ванной и открыл дверь. Эдел, должно быть, ушла к себе в комнату одеваться. Я тщательно осмотрел все, но пятен крови не было нигде. Они могли бы осложнить дело, так как никто не поверит, что человек, раненный в живот, зашёл помыть руки перед смертью. Эдел вышла из своей комнаты, одетая в полотняный костюм и заново подкрашенная. Её лицо осунулось, а глаза запали. — Теперь спускайся, — сказал я. — Моя машина стоит перед домом, возле самого входа. Жди меня в машине. — Хорошо, — прошептала она. Я дал ей тридцать секунд на дорогу, потом подошёл к телефону и поднял трубку, предварительно обернув её носовым платком. — Дайте мне полицию, — сказал я. — Слушайте меня внимательно, — торопливо сказал я. — Времени мало. Меня зовут Обри Блэр. — Я продиктовал адрес. — Сюда едет один человек, он садист и убийца. Я думаю, что он убил Вернона Клайда, продюсера моего отца, прошлой ночью. Пошлите кого-нибудь в квартиру Клайда проверить. Этого типа зовут Херби, и он всё время таскает с собой нож. Он живёт с неким Флойдом Лэмбом в одном из двух пентхаузов в «Западном»… Заодно загляните и туда. Но прежде всего пришлите кого-нибудь сюда, слышите? Этот Херби вчера вечером напился, и я был с ним. Он наговорил всякой чуши, и я, как дурак, напомнил ему об этом сегодня утром, когда он протрезвел. И вот пять минут назад он позвонил и сказал, что едет навестить меня. Но я не доверяю этому человеку! У меня есть пистолет, и если он на меня набросится с ножом, я буду… — Секунд на пять я прикрыл ладонью трубку. — Он уже здесь, — прошептал я, — мне нужно класть трубку. Торопитесь! — Я осторожно положил трубку на рычаг и убрался из квартиры. Я быстро вскочил в машину, включил зажигание и отъехал от тротуара. Я торопился проехать хотя бы один квартал, прежде, чем появятся копы, потом это не будет иметь значения. Мы успели проскочить квартал, когда позади нас возник нарастающий вой сирены. Я проехал ещё несколько кварталов, заметил свободное место у тротуара и остановил машину. — Тебе здесь выходить, Эдел, — сказал я. — Не возвращайся домой часов до девяти вечера. Тебя там не было с утра. Поняла? — Да, — сказала она слабым голосом. — Тебя, наверняка, спросят, что ты делала целый день, поэтому приготовь ответ. Если ты сейчас зайдёшь к подруге, ты можешь сказать им, что с утра бродила по магазинам, а потом навестила подругу. Они проверят это, и все сойдётся. — Я поняла, Дэнни, — сказала она с озлоблением. — Можешь не разжёвывать. И чем скорее я уберусь из этой машины, тем лучше. — Точно. Она повернулась ко мне лицом. — У тебя всё это было рассчитано, правда? — холодно спросила она. — Днём ты бил меня, пока я не перестала соображать, потом ты ездил к ним, и Херби не оставалось иного выхода, кроме как убить Лэмба, пока тот не убил его! — Я сожалею об этом, Эдел, то есть, о том, что задал Херби лишнюю работу, ведь Лэмб такой здоровенный, что его нелегко было искромсать! — Ещё пытаешься острить! — прошипела она. — Угу, — сказал я, — ведь я весельчак, вот и стараюсь получить удовольствие. Тебе нравятся типы, вроде Херби, а мне нравится убивать таких людей! — Это тебе зачтётся! Когда-нибудь наступит твоя очередь, Дэнни Бойд! — Почему бы тебе не выйти из машины? — вежливо спросил я. — Только когда мне захочется это сделать, но не раньше! — Ты же знаешь, я бью женщин. Так зачем же нарываться на неприятности? Она затряслась от ярости. — Я любила Херби! — резко сказала она. — А ты отнял его у меня! Теперь я совсем одна! — Сдаётся мне, одной ты и останешься, — весело сказал я. — Обри умер, а Ники-бой вернётся к Лоис, не к тебе. Но если у тебя дела пойдут совсем плохо, ты всегда сможешь считать шрамы на бедре у себя и думать о Херби. Я наклонился и отпер замок, потом вытолкнул Эдел на тротуар и захлопнул дверцу. Возможно, где-то в будущем мои чувства к ней изменятся, тогда я пошлю ей в подарок ножницы — просто ради смеха… Глава 13 — Вы говорили, что уходите на три часа! — холодно сказала Чарити. — Я не знаю, зачем вы вообще надумали возвращаться. — Это моя квартира, верно? — А как насчёт бедного Николаса? — раздражённо спросила она. — Его, наверное, уже всего свело? — Ники-бой? — озадаченно спросил я. Потом вспомнил все и бросился в спальню. Два холодных взгляда жестоких глаз безмолвно уставились на меня. Я развязал ремни и бросил их на пол. — Вы свободны, и у меня хорошие новости для вас, Ники-бой. Он страдальчески растирал свои запястья и лодыжки. Там, где раньше был его подбородок, красовался огромный фиолетовый синяк. — Хорошие новости, Дэниел? — спокойно переспросил он. — Чудесно! Я целый день слушал радио. И знаете, что я слушал в течение всего дня, начиная с одиннадцати часов? Что произошла огромная ошибка и что я свободный человек. Его лицо исказилось от бешеной ярости. — И вот в течение восьми проклятых часов я лежу здесь, связанный по рукам и ногам, и слушаю, что я свободен… свободен… свободен… — Это факт, Ники-бой. Вы действительно свободны и убирайтесь к чертям собачьим из моей квартиры! Он хотел что-то сказать, но потом махнул рукой и вышел из квартиры. Я закрыл за ним дверь. — Вы что-нибудь ели? — спросила Чарити. Я отрицательно покачала головой. — Что бы вам хотелось поесть? — терпеливо спросила она. — У меня есть выбор? — Жареная кукуруза или пшеничные хлопья, — ответила она. — Бифштекс съел Николас. — Это ему пригодится. Что за женщина эта Лоис Ли! — Так что же вы хотите: кукурузу, хлопья или Лоис Ли? Я задумался. — А что, если мы пойдём куда-нибудь поесть? — По-моему, это чудесная мысль, — согласилась она. — Я сейчас оденусь. Я вспомнил, что сегодня должны вернуть мебель, а я не заглядывал в свой офис, но было слишком поздно. Может, мне предъявить иск за мебель душеприказчикам Херби? Но потом решил, что не стоит, так как я неплохо заработал на этом деле. Если Лоис не забудет про те пять тысяч, которые она обещала за реабилитацию Николаса, можно будет сказать, что итог просто отличный! Единственную нотку разлада вносила Эдел. У меня было чувство, что она не позволит мне ссылаться на неё в качестве клиента, довольного результатом работы. К тому времени, когда Чарити была одета и готова идти, я крепко спал в кресле. Она разбудила меня, и по дороге в ресторан я пытался сообразить, почему ей понадобилось столько времени, чтобы одеть это зелёное платье. После еды моё настроение улучшилось. Я был уверен, что четыре мартини здесь ни причём, но это зелёное платье изменило свой характер. Когда мы приехали домой, я приготовил для нас «Смеющуюся вдову», потому что случай казался мне подходящим. Выпил бокал и совершенно отключился. Было уже светло, когда я проснулся, посмотрел на часы и увидел, что уже одиннадцать утра. Должно быть, я проспал четырнадцать часов подряд, но у меня было утешение, что я проспал период похмелья. Дверь открылась, и вошла Чарити, неся поднос. Она поставила его на кровать возле меня. Там был кофе, полусырой бифштекс и яйца. — Что ты затеяла? — спросил я. — Готовишь меня к субботнему забегу на полторы мили? — Суббота сегодня и, к твоему сведению мой агент сказал… — Как он узнал, что ты здесь? — недовольно спросил я. — Я звонила ему! — сказала она. — Мистера Лэмба убили вчера ночью. Это на первых страницах всех утренних газет. Ужасно… Этот Херби! А Обри Блэр… — Я найду это сам, детка. Что там у твоего агента? — Ну, постановка накрылась, но он получил для меня роль в четырехмесячном турне, которое начинает репетицию в Филадельфии во вторник. Так что в понедельник я тебя покидаю. Она села на край кровати и оглядела меня с видом знатока. — Давай-ка вернёмся к нашему завтраку — ладно? — сказала она. — С тех пор, как ты увёз меня с квартиры Вернона и до сегодняшнего утра я один раз пообедала с тобой и смотрела, как ты спишь в течение четырнадцати часов. — Я… — Заткнись, — сказала она холодно. — Сегодня суббота. Я сделала покупки на весь уик-энд. Здесь полным-полно еды и вдоволь спиртного. Ты спал и набирался сил. Нам ни что не мешает устроить такой уик-энд, чтобы я могла запомнить его на долгие месяцы, полные изящных молодых людей и скользких старичков, с которыми я неизбежно встречусь в турне. — Правильно, — смиренно сказал я. — Телефон отключён по твоей просьбе, — невозмутимо продолжала она. — Они вроде бы сомневались, что я мистер Дэнни Бойд, но я сказала им, что у меня ещё не ломался голос. Надеюсь, ты не возражаешь? И теперь, — торжествующе заявила она, — мы можем наслаждаться уик-эндом без всяких забот! — Верно! — сказал я с воодушевлением и, сбросив одеяло, вскочил с кровати. — Куда мы направляемся и что будем там делать? Щеки Чарити негодующе вспыхнули. — Дэнни Бойд, — сердито остановила она. — Ты отправляешься обратно в постель!