Шрифт:
— Спокойной ночи. — Добавил он и отвернулся.
Лиза тихо-тихо ушла в спальню. Роберт вздохнул — выключил свет — и решительно, даже не раздеваясь, улегся на диван. Попытался устроиться поудобнее. Лиза была не права, что у него ноги сюда не поместятся — у него не помещались и руки, и плечи… Приподнялся, вытащил ремень из джинсов. Закрыл глаза. «Значит, она его не захотела… Жаль…» — на этой печальной мысли он и задремал… Устал он все-таки за этот длинный-длинный безумный-безумный день безмерно…
Вернулась Лиза куда более решительно, чем уходила. И гораздо более эффектно.
— Насильник и подлец! — закричала она. Роберт испуганно вскочил — он успел задремать, и ее вопли ворвались в его сладкий сон. О ней же…
Он уставился на девушку в недоумении — что за бес в нее вселился? А она кричала, выплескивая в словах свою боль и глядя на Роберта практически с ненавистью:
— Насильник и подлец! А если этих насильников и подлецов было трое?! Если они зажали меня в подворотне?!
Ее крик вдруг сменился на горячечный шепот, пробивающий его мозг, как гвозди:
— Двое держали, третий насиловал, потом они менялись… Кто-то из них сломал мне кисть левой руки — я вырывалась. Кто-то — ключицу сзади на правой — на нее навалились, пока вдавливали меня в стену этой проклятой подворотни — хотите, я вам ее нарисую! А потом, на суде, мать одного из них все называла меня «грязной девкой» и не могла даже мысли допустить о том, что ее мальчик касался меня… Потом этих…
Она не смогла подобрать слово и только судорожно вздохнула:
— Этих… освободили прямо в зале суда. А мой отец кинулся… Нет, никого он не убил, не дали, но покалечить — покалечил…, - Лиза зло усмехнулась, — никто не ожидал этого от него, пусть и бывшего военного… Ему дали пять лет. В колонии он и умер от острой сердечной недостаточности — мне так сказали… Через четыре года… А у меня ни до ни после этих троих подлецов никого не было… Никогда. Никого… Как тогда мне жить?!
Роберт был в шоке. По ее поведению, он понял, что ее кто-то когда-то обидел… Но предположить такой ужас… Такое…
— Бедная моя, — шептал он ей, — бедная… Прости, я не знал…
Глава шестнадцатая
Прямой рейс на Лондон отправлялся без четверти семь из Пулково — об этом их известил охранник, когда приехал в полдень. Он привез еду и билеты, разбудил Лизу — Роберт так и не заснул… Назвать то кошмарное марево, в которое он проваливался время от времени сном было бы не правильно…
Еще охранник привез огромный плакат с Брианом де Буагильбером — рыцарем-храмовиком. Его вороной конь несся сквозь время… Белый плащ с красным крестом развивался… Кольчужный капюшон был откинут на плечи. Темные волосы вились на ветру. Злые серые глаза горели каким-то адским пламенем. Вид был самый суровый и неприступный.
— Подпишите, пожалуйста, — попросил охранник, — жена шефа с дочкой и сыном смотрят ваш сериал. Им очень нравится. Просили автограф!
— С удовольствием! — Лиза в этот момент вышла из комнаты — с любопытством оглядела плакат и всадника, на нем изображенного. Еще она обратила внимание, как по-другому заулыбался Роберт, как-то слишком ослепительно, слишком профессионально… Он достал из рюкзака черный маркер и спросил, — как зовут?
— Кого? — напрягся охранник.
— Кому подписывать? — терпеливо отвечал актер.
— Жена шефа — Наталья. Дочь — Евгения. Сын — Максим.
— Отлично! — пробурчал Роберт, — из этого всего я понимаю, как писать имя Макс. Диктуйте по буквам.
Охранник старался, Роберт старался, Лиза над ними хохотала. С именами они справились. Дальше актер размашисто и привычно написал «With love» и поставил роспись.
— Это еще не все, — заметил охранник, замявшись, — дочь хозяина просила подписать для нее другой плакат. Этот.
И мужик развернул еще одно полотно немаленького размера.
— Адово пламя, — выругался Роберт по-английски.
Это тоже был он — в смысле рыцарь-храмовик. Обнаженный роскошный торс, руки к кому-то тянутся… Черные волосы рассыпались по белым плечам… Выражение лица чуть насмешливое. Губы тронула легкая кривоватая улыбка, глаза сияют…
— Что-то я не помню, — заметил актер по-английски, — чтобы меня фотографировали для таких плакатов. Стойте, это же кадр их фильма… Второй сезон, если я не ошибаюсь.
— А к кому ты руки тянешь? — вдруг недовольно спросила Лиза — и осеклась.