— Смерть, — печально повторяет судья, чья дочь только что разбилась о скалы.

— Право крови, — раздается спокойный голос сидящего рядом с ним второго дракона.

— Ты не посмеешь, Черный! — в ярости шипит Красный.

— Отчего же, владетель Граах? Разве я не следую древнему обычаю драконов? Разве не дозволено родичу, старшему, умудренному опытом, отдать жизнь за своего потомка? Заплатить своей жизнью за ошибки его юности?

— Дозволено, — быстро произносит третий судья, Зеленый дракон.

— Однако… — шипит Красный.

— Мне жаль, что ты не мог воспользоваться этим правом и спасти дочь. Она носила яйцо. — Но я имею право спасти своего наследника и этим правом воспользуюсь.

Черный дракон кладет руку на плечо старому другу и внимательно смотрит тому в глаза, пытаясь найти там… нет, не прощение — хотя бы позволение жить своему сыну… Не находит. Тяжело вздыхает. — Я прошу для молодого Черного дракона изгнания!

— Это не противоречит устоям, — отвечает Зеленый. Его положение со смертью старшего Черного дракона и изгнанием его наследника только упрочится.

— Я требую смерти! — яростно ревет Красный.

— Два голоса против одного, — спокойно подводит итог Черный, — жизнь.

— Нет! — кричит юноша, про которого все забыли. — Зачем жить? Я не хочу такой жизни… такой ценой!

— Стыдитесь, Ральф, — подходит к нему отец, — ваше поведение неуместно. Вам не дано выбирать, как вы появляетесь на свет, какой ценой кто-то оплачивает вашу жизнь. Вы должны лишь помнить про эту цену. Помнить и жить. Слышите, Черный дракон, наследник мой! Я приказываю вам жить!

— Да, — склоняет голову юноша, — да, мой повелитель и отец.

Черный владыка подходит к краю пропасти и, не превращаясь в дракона, не расправив крылья, камнем падает вниз. Потому что так положено. Потому что он так решил. А для драконов нет ничего важнее собственных решений…

Владимир слушал, как она читает текст своего романа, но не слышал ни слова о драконах. Он все пытался вникнуть в смысл тех слов, что она говорила вначале. Слов о тоске и одиночестве… Что за чудовищную ложь говорила Тереза? Что у нее за извращенное чувство реальности?

Как это «тоска берет в плен»?.. Что значит «поговорить не с кем»?.. Конечно, по поводу всего этого у него имелись и свои соображения: говорить не с кем потому, что если всех разогнать, то, конечно же, становится тоскливо!

Звучал рояль, она читала свою книгу. Пела. Задавала себе вопросы, которые могли появиться в голове у читателя… Отвечала на них. Искренняя. Прекрасная. Одинокая.

«Но ты сама нуждаешься в этом одиночестве, в этой тоске, — бесился Владимир, — так старательно организуешь их вокруг себя. Преодолеваешь сопротивление близких, а они всеми силами пытаются не отпустить тебя в это одиночество… какое же ты имеешь право строить из себя отвергнутое всеми существо? Страдающее. Мятущееся…»

Он почему-то настолько поверил существу под огнями софитов, что забыл: все это — спектакль. Тереза находилась на сцене, а это не самое удачное место для искренности и правды… Искренность там кажется нелепой, а правда — некрасивой. Но он забыл… И поэтому с облегчением вздохнул, когда зажгли свет — начался антракт. Зубов побрел к выходу. Наконец-то можно было выйти из этой камеры пыток. Как следует выпить в буфете. Нет, грамотнее будет напиться. И ехать домой. Все, что он хотел узнать, пожалуй, узнал.

— Добрый вечер! — раздался рядом знакомый голос.

— Здравствуйте, — повторил почти такой же, — а вы тут какими судьбами?

Владимир вздрогнул — так резко его выдернули из мрачных мыслей. Потом взял себя в руки, сконцентрировался и увидел Ивана и Якова, разглядывающих его с сочувствием.

— Добрый вечер… — актер слегка потряс головой, чтобы отогнать мысли.

— Не переживайте вы так, — сказал Яков, — мы тоже не любим мамину новую книжку.

— Спасибо, — с чувством произнес актер и пожал руку одному и второму.

— Но мы тут по призыву сыновей любви и сыновнего долга… — это был Иван, он любил велеречиво выражаться. — А вас-то как занесло в этот драконий ад?

— Драконий ад, — повторил Владимир и понял, что в состоянии улыбаться. — Слушайте, мне надо выпить. Простите, организм алкоголя требует после нервных потрясений.

— А мы жаждем пепси, составим вам компанию, — улыбнулся Яков. Все же сын был феноменально похож на мать…

— С меня конфетка! — улыбнулся в ответ Владимир.

Они отправились в буфет.