— Простите, — не переставая смеяться, ответил он. — Я могу не говорить, какая моя работа? Вы не обидитесь?

— Без проблем, — пожала плечами Лиза. Ей, на самом деле, было все равно.

Он просидел спокойно где-то полчаса. Потом ему надоело — да и его длинные ноги затекли от сидения на неудобном стульчике.

— Можно я прогуляюсь? — жалобно попросил он Лизу.

— Окей, мне надо всего несколько минут, чтобы доделать. Отдохните.

Он прошелся вокруг — посмотрел на замок. Посмотрел на стены — они на самом деле были выкрашены в разные цвета — как и рассказывала Тереза. Действительно, русские — любопытный народ. Не выбрал император цвет — так и покрасили в разный. Так и продолжают красить, хотя тот уже несколько столетий назад умер…

Оглядел статую Геракла в нише, бросил взгляд на синие воды канавки неподалеку, на золотые с черным перила моста, на пароходики с туристами и вернулся к художнице.

Лиза работала увлеченно, ее лицо перестало быть насупленным — боль и отчужденность, видимо, отступили. Сейчас она показалась ему удивительно хорошенькой. Слишком худенькой, слишком дерзкой — но, в общем-то, милой девушкой.

И это несмотря даже на то, что ее рыженькие волосы были выстрижены неровными, рваными прядями, с одной стороны очень коротко, с другой — подлиннее, почти до плеча. В правом ухе была одна сережка, а в левом — целых пять штук. Одета она была в черную футболку и военного вида брюки с кучей карманов. «Славная девочка, — подумал он, — и глаза красивые. Интересного цвета — не то серого, не то зеленого, как китайский агат. И сколько ей лет? Восемнадцать? Двадцать? Должно быть, совсем юная…»

Роберт вдруг ощутил себя реликтом. Старым музейным экспонатом, который, словно в музее, выставляют за деньги…

Лиза поняла голову от рисунка — и увидела, что он за ней наблюдает. Поняла — и покраснела.

— У меня все готово, — сказала она быстро.

— Я уже могу посмотреть?

— Конечно.

Роберт направился к ней, споткнулся о ножку раскладного стульчика, потерял равновесие — и на мгновение оперся о плечо художницы, чтобы не упасть.

Он почувствовал, как она вздрогнула. Увидел, как побелела. Как у нее задрожали губы.

— Что есть с вами? — испугался он. — Вам не хорошо?

— Нет, — в лице по-прежнему не было красок. — Нет, все нормально!

— Сейчас я принесу вам воды. Погода сегодня очень душная! — И он решительно направился к тележке неподалеку, где наверняка продавали холодную воду.

— Подождите, — раздался за спиной ее встревоженный голос, — здесь нельзя ничего покупать!

— Почему, — остановился он, — все плохое?

— Нет, здесь все стоит невменяемых денег!

— What? — не понял он.

— Дорогая очень вода!

Он пробурчал по-английски что-то про адово пламя — и отошел. Через минуту вернулся.

— Пейте, — велел он, открывая бутылку. — И умойте себя. Вам надо.

Краска потихоньку возвращалась в ее лицо.

— Так, — продолжил распоряжаться он, — я голоден. Я очень-очень голоден. Я думаю, на сегодня искусства есть достаточно. Я заберу картину, какая она получилась. Пожалуйста, составьте мне компанию и пообедайте со мной.

— Вы даже не хотите взглянуть на портрет? — обиженно произнесла Лиза.

Роберт вздохнул — ну, не говорить же этой девочке, что ему абсолютно все равно, как она его нарисовала. Поэтому он посмотрел:

— Оу! — изумился он. Вот уж не предполагал, что у уличной художницы получится так достоверно изобразить его. С его неимоверным самолюбием, неизбывным одиночеством… Он смотрел на портрет — и видел себя: сильный, всего добившийся, но что-то потерявший… Что-то очень важное, — Оу!..

— Вам нравится? — тревожно спросила Лиза, — Роберт?

— I am shocked? Потрясен! Вы есть колдунья!

— Я люблю рисовать, — смутилась она. — Говорят, у меня получается…

— Я могу забрать портрет? Я подарю его своим родителям. Вы не возражаете?

— Мне будет приятно. Но могу я вас попросить?

— Конечно, — решительно отвечал Роберт.

— Я бы хотела доделать портрет. Дома, не торопясь. Пожалуй, тушь и перо будет уместно. Должно получиться хорошо. Могли бы вы забрать портрет завтра?

— Хорошо, но взамен вы выполните мою просьбу — пообедаете со мной.

— Это будет неудобно, — пробормотала Лиза — и стала собираться.

— Please, я так не хочу оставаться on my own… наедине с собой. В последнее время это очень тяжело. Нет никого, чтобы поговорить…

— Британский сплин, — посочувствовала она, а он и не заметил, что в голосе прозвучала легкая насмешка.

— Возможно, — он согласно кивнул. — А может быть, возраст…

— Хорошо, — кивнула она. — Обедаем. Разговариваем.

Роберт привел ее в первый же ресторан, который попался им на пути. Лиза озиралась с неудовольствием: место было пафосное, а одеты они — особенно она — были неподобающе. Художница хотела было развернуться и выйти прочь, но у Роберта сделалось удивительно надменное лицо — и надо отметить, что это выражение ему прекрасно подходило. Он органично смотрелся в этом месте. Не слушая ее возражений, он мягко взял девушку за плечи и осторожно повел вглубь ресторана.