– Я не могу сказать тебе, почему он сделал это, но я доверяю ему и хочу повиноваться ...

– Повиноваться? Чёрт, проснись, Эли, все это совершенно безумно, разве ты этого не замечаешь?
– закричала Джианна.

– Джианна права.
– Голос Пауля был мрачным от раздражения.
– Он не человек, и, видимо, ему нравится мучить тебя ...

– Всё это чепуха, - прервал его Тильман.
– Какой-то смысл должен был в этом быть.

– Торопитесь. Спорить вы сможете и позже, - прорычало в моей голове, и в этот раз даже я немного испугалась. С шипящим всплеском голубая пеня капала из уголка рта Колина на пол и въедалась в дерево.

– Фу, - пробормотала Джианна.

– Ты не видела Францёза. Он по-настоящему фу. Пошли, Тильман, нам пора.
– Мы оставили других, не сказав больше ни слова. Но от меня не ускользнул взгляд Пауля, которым он смотрел мне вслед - такой растерянный, полный раскаяния и ненависти к себе. Он причинил мне боль. Потому что думал, что он виноват в том, что только что со мной случилось. Если бы он только знал, какими неважными казались воспоминания о боли по сравнению с миром, который подарил мне Колин в конце. Насколько больше должна была быть его собственная боль, доверится другому человеку, который так постыдно использовал и злоупотребил им в своём собственном помешательстве.

– Чего хочет Колин?
– спросил Тильман по-деловому, когда мы в ногу спускались по лестнице.

– Ты должен приманить Фрнацёза. Проверить, смог ли Колин ... что же, я, по правде говоря, не знаю. Я надеюсь, он обезвредил его. Мёртвым он мне не показался.
– То, что у него был только один глаз и деформированный череп, я решила не говорить. Мне не нужно было беспокоить Тильмана искусственно. Кроме того, глаз мог уже снова вырасти. Такое у Маров могло происходить порой очень быстро.

– Я предполагаю, что должна наблюдать за этим и в случае чего позвать Колина, - пришла я к выводу, когда мы достигли Динеррайэ. Её я видела пред собой, когда Колин сообщал мне свои мысли.
– Хотя я не думаю, что ...
– Остальные слова я проглотила, но Тильман посмотрел на меня осведомлённо.

– Всё и так ясно. Он сейчас не особо здоров. Он кажется как будто отравленным, правда?
– Я не ответила. Тильман расстегнул свою рубашку и снял её с плеч. Потом взъерошил свои волосы.

– И? Как я выгляжу?
– В его голосе прозвучала ирония, но также страх.

– Сногсшибательно, - я притянула его к себе и погладила по затылку, поцеловала осторожно вздутые шрамы над его сосками. Уже когда Тильман расстёгивал свою рубашку, я увидела, как появилась тень Францёза на другой стороне моста, кривая и помятая. Колин сильно его изувечил. Но он был жив, и его движения казались всё ещё жадными и голодными.

– Ну, давай, - прошептала я в ухо Тильмана.
– Удачи.

– Ты скажешь моему отцу, что ... и ... то, что с тобой, я хотел тебе ...
– Он искал подходящие слова, но их не было. Не в такие моменты.

– Мы поговорим, когда ты вернёшься. Предложи себя ему. Он должен думать, что ты хочешь его. Это твоя битва!

Я вдруг поняла, почему Колин выбрал Тильмана. Потому что со своей встречи с Тессой он что-то требовал от жизни, так сильно, что это постоянно пылало и горело в его глазах, хотя он даже не знал точно, что это было. Францёз мог понять это неправильно. Тильман был идеальным краш-тестом манекена. Потому что Колин увидел ещё кое-что: Тильману был нужен шанс принять в этом участие.

Всё же я почти не могла на это смотреть. От меня не ускользнул страх Тильмана, а также и изнурение, которое отметило его улыбку, когда он повернулся к Францёзу. Это больше не была усмешка, а улыбка. Именно то, что было нужно Францёзу. Голод и усталость одновременно. Как тогда у Пауля. Если наша проверка провалится, то я потеряю своего лучшего друга, который у меня когда-либо был.

Сейчас был подходящий момент, чтобы помолится, но то, что я пережила в прошедшие минуты, было настолько далеким от любой библейской мысли, что мне это показалось кощунством. Всё, что я могла сделать, - это надеяться и ещё раз доверится тому, что Колин знал, что делал, когда посылал нас вниз.

Шаги Францёза чавкали на булыжной мостовой, в то время как он подходил к Тильману, но моё смутное впечатление подтвердилось. Несколько суставов были перекручены и вывихнуты, левого глаза так и не хватало. У Тессы это уже давно бы обновилось. Но Тесса была на пару сотен лет старше. Наверное, у Францёза это происходило медленнее.

Тильман, напротив, шёл, как полубог в ночи, напряжённый и в боевой готовности, но также безмерно соблазнителен. Он предоставлял себя. Я услышала, как жёлтые слюни Францёза текли по ткани его пальто. Булькающий стон вырвался из его раздавленного горла, когда Тильман остановился возле него и приподнял свои руки. Францёз настолько быстро воткнул свои когти в голую спину Тильмана, что мои глаза не поспевали за ним, молниеносная хватка, и только секунды спустя по плечам Тильмана побежала тёмная кровь. Кровь? Уже?