И так нам захотелось ввысь, что мы вчера перепились,

И, горьким думам вопреки, мы ели сладкие куски.

А рядом случаи летают, словно пули,

Шальные, запоздалые, слепые, на излёте,

Одни под них подставиться рискнули,

И сразу — кто в могиле, кто в почёте,

Другие — не заметили, а мы — так увернулись:

Нарочно ль, по примете ли — на правую споткнулись.

Открытым взломом, без ключа, навзрыд об ужасах крича,

Мы вскрыть хотим подвал чумной, рискуя даже головой.

И трезво, а не сгоряча, мы рубим прошлое сплеча,

Но бьем расслабленной рукой, холодной, дряблой, никакой.

А рядом случаи летают, словно пули,

Шальные, запоздалые, слепые, на излёте.

Одни под них подставиться рискнули,

И сразу — кто в могиле, кто в почёте,

Другие — не заметили, а мы — так увернулись:

Нарочно ль, по примете ли — на правую споткнулись.

Приятно сбросить гору с плеч и всё на Божий суд извлечь,

И руку выпростать, дрожа, и показать — в ней нет ножа,

Не опасаясь, что картечь и безоружных будет сечь!

Но нас, железных, точит ржа и психология ужа.

А рядом случаи летают, словно пули,

Шальные, запоздалые, слепые, на излёте.

Одни под них подставиться рискнули,

И сразу — кто в могиле, кто в почёте,

Другие — не заметили, а мы — так увернулись:

Нарочно ль, по примете ли — на правую споткнулись.

[1974]

* * *

Парад-алле! Не видно кресел, мест.

Оркестр шпарил марш, и вдруг, весь в чёрном,

Эффектно появился шпрехшталмейстер

И крикнул о сегодняшнем ковёрном.

Вот на манеже мощный чёрный слон,

Он показал им свой нерусский норов.

Я раньше был уверен, будто он —

Главою у зверей и у жонглёров.

Я был неправ, — с ним шёл холуй с кнутом,

Кормил его, ласкал, лез целоваться

И на ухо шептал ему… О чём?!

В слоне я сразу начал сомневаться.

Потом слон сделал что-то вроде па

С презреньем, и уведен был куда-то.

И всякая полезла шантрапа

С повадками заправских акробатов.

Вот выскочили трое молодцов,

Одновременно всех подвергли мукам,

Но вышел мужичок из наглецов

И их убрал со сцены ловким трюком.

Потом, когда там кто-то выжимал

Людей ногами, грудью и руками,

Тот мужичок весь цирк увеселял

Своими непонятными делами.

Он всё за что-то брался, что-то клал,

Хватал за всё… Я понял — вот работа.

Весь трюк был в том, что он не то хватал —

И дохватался — на весь цирк икота.

Убрав его — он был навеселе, —

Арену занял сонм эквилибристов.

Ну, все, пора кончать парад-алле

Коверных. Дайте туш, даешь артистов.

(1970-е]

ИНСТРУКЦИЯ ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ ЗА РУБЕЖ

Я вчера закончил ковку,

Я два плана залудил, —

И в загранкомандировку

От завода угодил.

Копоть, сажу смыл под душем,

Съел холодного язя

И инструктора послушал,

Что там можно, что нельзя.

Там, у них, пока что лучше бытово.

Так чтоб я не отчебучил не того,

Он мне дал прочесть брошюру — как наказ,

Чтоб не вздумал жить там сдуру как у нас.

Говорил со мной, как с братом,

Про коварный зарубеж,

Про поездку к демократам

В польский город Будапешт.

«Там, у них, уклад особый, —

Нам — так сразу не понять.

Ты уж их, браток, попробуй

Хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты — отвечай:

«Нет, ребяты-демократы! Только чай».

От подарков их сурово отвернись, —

«У самих добра такого — завались».

Он сказал: «Живя в комфорте —

Экономь, но не дури.

И, гляди, не выкинь фортель,

С сухомятки не помри!

В этом чешском Будапеште, —

Уж такие времена, —

Может, скажут «пейте-ешьте»,

Ну, а может, — ни хрена».

, я в Венгрии на рынок похожу,

На немецких на румынок погляжу!

«Демократки, — уверяли кореша,—

Не берут с советских граждан ни гроша».