Помню, я даже мысленно ругал себя за излишнюю подозрительность, и так же мысленно называл себя сумасшедшим, свихнувшемся на мании преследования. А, покончив со своеобразным самобичеванием, пришел к закономерному выводу, что жизнь вовсе не плохая штука и надо сполна пользоваться теми радостями, которые она изредка дарует…

Я решительно сбросил с колен опостывшую изменщицу Лару и стал оказывать недвусмысленные знаки внимания симпатичненькой пухленькой красотке. Благо, никому и в голову не приходило ревновать ее. А она сама, лишенная мужского внимания и брошенная Игорьком на произвол судьбы, так и расцвела от внезапно привалившего счастья, почувствовав, наконец-то, что интересует кого-то как женщина.

Мне удалось узнать, что ее зовут Ирой, что она студентка третьего курса медучилища, и что мы с ней почти соседи, так как живем в одном микрорайоне. Казалось невероятным, что этой крошкой, тем более, не местной, до сих пор никто, кроме меня, не заинтересовался.

Случаются ведь в жизни несуразицы…

Ира из себя пай-девочку не строила и, едва я предложил, сразу согласилась совершить небольшую экскурсию по ночной деревне. По ее словам, предложение выглядело заманчивым и романтичным…

Однако, вопреки обоюдному желанию, задуманному, не суждено было свершиться. Видно, судьбой было назначено Ире в этот день, вернее, уже ночь, оставаться праведницей.

Едва мы выбрались из-под навеса, как сразу же наткнулись на Андрея Павловича, о чем-то беседовавшего с капитаном Ященко.

Увидев нас, они умолкли, из чего я сделал вывод, что разговор каким-то образом касался меня. А стоило поймать цепкий, колючий, не предвещающий ничего хорошего, взгляд милиционера, мои подозрения, на время успокоенные алкоголем, возобновились с новой силой.

Внутренний голос стал настойчиво убеждать, что пора и в самом деле рвать когти…

— Никак, вы покидаете нас? — словно угадав мои мысли, елейным голоском поинтересовался председатель.

— Как можно? — в тон ему ответил я. — Ведь праздник только начинается…

— И по сто грамм мы еще не бахнули! — заржал Ященко.

— Да, нехорошо получается… — подыграл ему председатель. — Надо уважить моего кума.

— Может, потом?

— Какое, потом? Ему завтра с утра на дежурство! Служба… Иришка, — Андрей Павлович обратил, внимание на мою спутницу. — Ты бы пошла за Федором присмотрела, чтобы он там не очень. А мы пока мужским делом займемся…

Девушка сникла, но ослушаться председателя не посмела. Одарила меня тоскливым взглядом и поплелась обратно за стол.

Капитан Ященко также смотался под навес и вскоре вернулся с бутылкой и тремя рюмками. Мы отошли к крыльцу клуба и расположились возле бетонного парапета. Музыканты уже собрали аппаратуру и нам никто не мешал.

Я чувствовал себя неуютно в такой компании.

Только, что мне оставалось делать? Не показывать же, в самом деле, что я их боюсь…

Да и что они могут мне сделать здесь, на глазах, как минимум, сотни свидетелей?

Капитан Ященко наполнил две рюмки и уже собирался плеснуть вонючего напитка в третью, когда председатель его остановил.

— Может, хочешь моей водочки попробовать? — обратился ко мне и, не дожидаясь ответа, достал из внутреннего кармана пиджака плоскую металлическую флягу.

Какой-то червь сомнения шевельнулся в душе, но я вспомнил чудный вкус украинского женьшеня и не смог отказаться.

Ароматный напиток освежающей прохладой прокатился по пищеводу и разорвался в желудке кумулятивным зарядом.

Мы выпили еще. Причем, бальзамом потчевали только меня. Председатель и милиционер мужественно лакали местное пойло. Я еще поразился их благородству и трогательной обо мне заботе…

А после третьей рюмки мне стало не по себе.

Все вдруг начало расплываться перед глазами. И хотя я, по-прежнему, слышал и, кажется даже, соображал, тем не менее, контролировать своих действий больше не мог.

— По-моему, молодой человек набрался…

Андрей Павлович склонился надо мной, и его лицо превратилось в громадное желтое расплывчатое пятно.

— Готов! — удовлетворенно хихикнул Ященко.

— Да, совсем молодежь пить не умеет… — ерничал председатель.

— Не обучена… — поддакивал капитан.

— Ну, что ж, негоже его здесь оставлять. Нужно бы позаботиться. Ты, Геннадий, прокатил бы его на своем мотоциклете с ветерком. Авось, очухается. А, может, и нет… — добавил после недолгой паузы. — Ты уж позаботься. Не мне тебя учить…

— Будет сделано, Андрей Павлович! — отрапортовал милиционер.

Кто-то из них подхватил меня под руки, и я почувствовал, что меня куда-то тащат.