Обойдя заграждение из автомобилей через сквер возле кинотеатра «Художественный», толпа прошла по Воздвиженке к «Военторгу», где уже стояла вторая линия заграждений из тяжелых машин (КАМАЗы, КРАЗы) с поднятыми платформами. Большая часть манифестантов (4 тыс. человек) осталась митинговать возле заграждения, а меньшая (1 тыс. человек) вышла проходными дворами в Староваганьковский переулок (между Ленинкой и Музеем архитектуры), однако вырваться из него в сторону Манежной площади не получилось. Узкую горловину переулка перекрыли несколько шеренг дзержинцев и несмотря на отчаянные усилия толпы, возглавлявшейся Алкснисом, продавить цепь военных, орудовавших дубинками и щитами, не удалось.

Вскоре после этого (примерно в 15-00) на митинге возле «Военторга» зачитали обращение, поступившее от властей. В нем предлагалось выделить от манифестантов группу в количестве 20 человек для возложения венков и цветов к могиле Неизвестного солдата. Несмотря на протестующие крики наиболее радикально настроенной части толпы (скандеж: «Вместе пойдем!»), большинство, уставшее от многочасового напряжения, согласилось на формирование группы. Люди стали расходиться.

Ближе к 16-00 на Тверской улице все еще стояли заграждения из автомобилей, возле которых собирались небольшие группы людей. В это время в районе Центрального телеграфа вниз по улице, в сторону Манежной площади, в одиночку проследовал Зюганов, все с тем же букетиком красных гвоздик в руке.

Вечером в ТВ-новостях показали эпизоды столкновения манифестантов с омоновцами в районе Маяковки (подробнее всего по московской программе). Комментарии к показанному изобиловали привычными штампами: «красно-коричневые», «хулиганствующая толпа», «группы пьяных», «нарушители общественного порядка». В «Известиях» появилась статья Выжутовича, злорадствовавшего по поводу избиения демонстрантов: мол, так и надо обращаться с коммунистами и фашистами. Из влиятельных демократических изданий лишь в «Независимой газете» попытались дать объективную картину произошедшего. В левой прессе («Правда», «Советская Россия») было много эмоций, много праведного гнева в адрес властей, но мало хроники событий.

Реакция значительного числа горожан на события 23 февраля была почти такой же, как и в демократических СМИ.

Спустя всего три недели — во вторник 17 марта — состоялся очередной митинг сторонников оппозиции, запланированный еще в начале февраля и названный затем его организаторами «Всенародное Вече» (организаторы: РКРП, «Трудовая Москва», РОС). Такое название решили дать в связи с тем, что в этот день должен был состояться Съезд народных депутатов СССР, на котором предполагалось подтвердить итоги референдума 17 марта 1991 года о сохранении Союза ССР и возобновить деятельность его высшего законодательного органа, а «Всенародное Вече» должно было выразить массовую народную поддержку его решениям.

По уже сложившейся традиции, за неделю до намеченных мероприятий власти стали нагнетать страсти. Началось все с перепалки между Хасбулатовым (Председатель ВС России) и Г.Поповым (мэр Москвы): разрешать или не разрешать проведение Съезда и митинга. Наиболее либеральные либералы выступили против запрета митинга, не видя в нем особой опасности, поскольку, по их мнению, коммунисты не способны были вывести на площадь большое число людей (в этом они были абсолютно правы), а запрет мог вызвать лишь сочувствие к оппозиции со стороны некоторых групп населения.

Радикальные демократы, наоборот, требовали запретить митинг и запустили в своей прессе слухи о том, что Анпилов завозит в Москву боевиков, что «красно-коричневые» готовят провокации и собираются штурмовать Кремль чуть ли не по веревочным лестницам.

В конечном итоге Хасбулатов запретил проводить Съезд, но разрешил митинг и предложил Попову обеспечить общественный порядок в Москве 17 марта.

«Вече» открылось в намеченный день, в 17-30 на Манежной площади (ясно, плюс два градуса). За 20 минут до начала по краям толпы появились три небольшие группы молодых людей «хиппового» вида, которые своим развязным поведением «заводили» наиболее несдержанных манифестантов, в связи с чем кто-то из организаторов предупредил по радио о возможных провокациях со стороны внедренных в среду манифестантов людей.

Возле Исторического музея стояли два штабных автобуса ГУВД и две машины «скорой помощи», еще четыре «скорых» находились поближе к Манежу. Милиции на самой площади было мало (автобусы с милиционерами и омоновцами были рассредоточены в проездах и в переулках, прилегающих к Манежной площади).

Перед гостиницей «Москва» организаторы установили флаги всех 15-ти союзных республик. Кроме этих флагов над толпой возвышались 52 красных, 4 «имперских» и 2 андреевских флага. С двумя бело-сине-красными флагами пришли небольшие группы демократов, но их не стали прогонять, так как те высказались за «единую демократическую Россию в границах бывшего Союза».

Лозунги на плакатах и транспарантах были практически те же, что и на предыдущих митингах, но появился один свежий: «Демократы тоже люди, а поверили Иуде».

Явка на этот раз оказалась ниже, чем на митинге 9 февраля — примерно 65-70 тыс. человек.

Открывая митинг, Анпилов сообщил, что для участия в нем в Москву специально прибыли более 2 тыс. человек из разных регионов Союза — от Камчатки до Прибалтики — и что тысячи москвичей бескорыстно предоставили им места для проживания. За ходом Веча следят во всех республиках, в первую очередь в Приднестровье и в Нагорном Карабахе, где льется кровь, и в тюрьмах Прибалтики, где сидят настоящие советские патриоты. Затем он предложил поднять флаг Советского Союза, подаренный военными моряками Кронштадта, и прокричал в микрофон: «Союзу быть! Ура!» Под фонограмму Гимна Советского Союза был поднят красный флаг, а ядро митингующих проскандировало «Советский Союз!».