Да и ждут ли нас? Должно быть, давно похоронили. Но хочется думать, что нет. А даже если и так, их не в чем упрекнуть. Этот сожженный дотла муравейник диктует свои правила. И если бы я могла вернуться назад, я бы сказала той самой себе несколько месяцев назад: «Не иди на лодку! Останься дома!» Я не стала бы убийцей, хоть и нашла свою любовь. Выучила чужой язык. Встретила новых друзей.

Дом. Даже в этом аду есть место, куда хочется вернуться в надежде, что тебя все-таки ждут. Хоть там у меня никого нет, кроме деда. Пускай. Мы должны помочь остальным. И мы сделаем это, я знаю.

Верю.

Хоть мы все и прокляты. Но это наш путь. И мы пройдем его до конца.

Должны пройти. Пока еще есть силы.

И остатки веры…

Валерия Степанова. Одна из уцелевших членов команды атомохода «Иван Грозный».

Атлантический океан. Фарерские острова.

…з-звиу-у…

…-ое декабря. Две тысячи …идцать … ретьего… года…

…ш-ш-ш…

Конец св. зи…

ХРРР-Р… ЩЕЛК!

…ит «Москва».

…ш-ш-ш…

…целели! Повторяю, говорит «Москва»! Как слышите меня, координаты 44°36' северной широты, 33°31' восточной долготы… Мы в Севастополе… терпим… б… ие…

…ыжившие…

…Повторяю, говорит «Москва»! Флагман черноморского флота России, противолодочный крейсер «Москва», как слышите? Терпим бедствие. Есть выжившие. Сигнал на репите, прием!

…ш-ш-ш…

…Мы здесь…

Есть кто-нибудь жи…

Все собрались в тронном зале «Черного дракона». Потолок терялся в абсолютном сумраке, чернильным покрывалом расстилавшемся над головами собравшихся. На полу, подставках, подвешенных на цепи кадилах, – всюду были расставлены затейливые светильники и лампадки, бросавшие косые тени на развешанные по стенам картины и тканые полотна ручной работы, изображавшие животных и всевозможные местности, в которых когда-то довелось побывать гигантскому кораблю.

Представители Фарерских островов в лице вызванных старейшин под предводительством верховного правителя Ульриха Семиброка во все глаза разглядывали всевозможные вазы на витиеватых подставках, мудреные гобелены и еще множество старинных предметов подернутой временем роскоши, завещанных давно ушедшими предками, прятавшихся от света по темным углам.

В центре собрания перед троном Великого Императора с гордо поднятой головой стоял Линь Им Су со связанными за спиной руками. Свет от множества факелов причудливыми бликами выплясывал на его лице. Застыв словно изваяние, мужчина смотрел прямо перед собой, куда-то между последней ступенькой, ведущей к трону, и подошвами сапог Великого Императора. Всем своим видом Линь выказывал полное отрешение и, казалось, был равнодушен к напряжению, царящему вокруг.

Разбирательство решили перенести в главный зал «Дракона», так как погода снаружи вконец испортилась, а Император не пожелал пока ступать на чужеземный берег. Участники суда, вставшие полукругом, разделились на три группы – представителей Императора, совет старейшин Фарерских островов и команду «Ивана Грозного». И каждой было что предъявить.

– Мы требуем выдачи диверсанта! – в который раз громоподобно потребовал Вальгир Турнотур. Поддерживая его слова, Семиброк звонко осадил посохом по металлическому полу помещения.

Лера с тревогой переглянулась со стоявшей за спиной отца притихшей Милен, с такой силой сжимавшей подол своей куртки, что у девушки побелели костяшки. Лук, как и прочее оружие, по законам корабля всем пришлось сдать при входе.

Лера прекрасно понимала настроение своей подруги, насмерть поразившей Дана – одного из людей Императора, – стрелой, ведь следующей после Линя на скамье подсудимых могла оказаться она.

Но ведь Милен спасала ее. Хотя в той суматохе, вызванной подрывом Хранилища Судного Дня и стычкой с людьми Линя, невозможно было найти свидетелей. Там некогда было разбираться, кто прав, а кто виноват. Каждый преследовал свою цель, отстаивал свои идеалы.