— Так вы еще и поэтому подставили Эрвина? Чтобы тот, кто знает достаточно много, оказался на Земле?

Аруна кивнула.

— Но все-таки — что если начнется ненависть между долго- и короткоживущими, экономический коллапс, разрушение социальных структур? Шесть поколений семьи в одном доме — как вам такая перспектива?

— Мне кажется, это будет интересно.

— И кто, по-вашему, будет со всем этим разбираться?

— Мы. Такие, как я. (Она коснулась пальцем виска.) Когда не будет другого выхода. Будьте уверены, здесь найдутся и другие желающие получить вектор.

И то правда, растерянно подумал Сергей. Разбираться с нечеловеческим бессмертием посредством нечеловеческой мудрости. История прекратит течение свое и начнется заново…

— И вас не ужасает идея неравноправия? Разделения на бессмертных и смертных?

— Если бы так рассуждали всегда, не было бы изобретено ни одно лекарство. Когда первые инъекции инсулина спасали больных, другие диабетики в это время умирали. Те, кто делали первые уколы, думали о спасенных, а не о справедливости.

— Здесь другое, — он не мог так просто сдаться девчонке, пусть даже… — Новое расслоение будет длительным. Вы же понимаете, что все человечество этих ваших векторов не получит? Кто-то откажется по соображениям религиозным или из страха, а кто-то просто не будет иметь такой возможности. Вы в курсе, что у нас существуют страны третьего мира, где заработанных денег людям хватает ровно на еду, а бесплатная медицина остается на уровне двадцатого века? И что тогда? Каста бессмертных обгонит остальное человечество? — он старался, чтобы это прозвучало не обвинением, а уточняющим вопросом, но не мог сдержать раздражения.

Аруна опять рассмеялась.

— Раз уж мы заговорили о кастах и третьем мире — в моем родном городе юридически у всех каст равные права, но все знают про каждого, кто к какой касте принадлежит по рождению. Это плохо, но это не конец света, как представляется европейцам. Можно выработать правила, которые позволят жить с неравенством, пока не достигнуто равенство. А можно делать вид, что неравенства не существует. Кстати, вас не шокирует, что ожидаемая продолжительность жизни в цивилизованных странах почти вдвое больше, чем в Африке? Это не рушит мировую историю?

— И к какой касте принадлежите вы? — буркнул Сергей. Аруна не ответила.

— Зачем вы рассказали мне все это?

— Я подумала, что вам захочется узнать, — с невинной доброжелательностью ответила она. — Вы потратили столько сил… От местной Сети меня пока отрезали, но разговаривать со знакомыми не запретили.

Отключение принадлежало к числу самых жестких мер. Видимо, на лице Сергея отразилось сочувствие, потому что она добавила:

— Доступ к библиотекам мне оставили. К рабочим базам — пока нет, а читать разрешили.

— И что вы читаете?

— «Ригведу». — Она как будто смутилась. — Мы ее проходили в колледже. Я не любила древнюю литературу, у меня по гуманитарному блоку был средний балл. Думала, это скука, архаика — гимны забытым богам, сотворение мира из тела первочеловека, который почему-то был прежде всего мира… сплошные нелепости. «Когда Пурушу расчленили, на сколько частей разделили его?»

Протянув руку над столом, она провела указательным пальцем по экрану, выделив фрагмент, потом мизинцем стукнула на «перевод»:

— «Луна родилась из мысли, из глаз возникло солнце, из уст — Индра и Агни, из дыхания возник ветер. Из пупа возникло воздушное пространство, из головы развилось небо, из ног — земля, стороны света — из уха. Так они устроили миры…» — нас это заставляли учить наизусть! На языке оригинала звучит не так нелепо, даже поэтично. Теперь мне захотелось перечитать. Наша учительница была бы рада, она со мной намучилась.

— Аруна, вы не вернетесь на Землю?

— Не знаю.

В «Горной Луне» появилось вино с Земли. Белое, полусладкое, название и Сергей, и Зося видели впервые, но какая разница? Важно, что оно (с высокой долей вероятности) сделано из винограда. Снова был вечер, и граница между тускнеющим золотым и темнеющим лиловым стояла точно над их столиком.

— Жалко, что нарушителем оказалась девочка, — сказала Зося. — Я хотела, чтобы этот, ну, такой… — она очень похоже изобразила сладкую улыбку Эрвина, взмахом пальца обозначив эспаньолку.

— Чем он тебе не угодил?

— Ты еще спрашиваешь!..

— Не буду, не буду, пани. Он тоже свое получит.

— А, хорошо. Но девочку мне очень жаль. Что она сделала, ты не можешь рассказать?

— Не могу. Хотя… Слишком умная даже для Сэнгера.

— О, это серьезно. Всегда знала, что женщине слишком умной быть плохо, — Зося очаровательно приподняла брови. — Не знала, что за это сажают в тюрьму.

— Это как выйдет, шановная пани. Некоторые могут отвертеться. За тебя!

Прозвенело стекло, на веранде зажегся автоматический фонарь. Отступил в сумерки вид за парапетом — огоньки в окнах домов, живые кристаллы теплиц, механическое шевеление промышленной зоны, черная вертикальная черта Столбов.