— Я уже решила, что в субботу поеду на Кромвел-роуд. — Я потянулась за крышкой кастрюли. Мама всегда называла их «шапочками».

— Кромвел-роуд? — переспросила Алисия. — А что там интересного, кроме сестер Фоссиль?

Я замерла, забыв разогнуться, пена полилась из кастрюли на плиту.

— Что ты знаешь о сестрах Фоссиль? — спросила я.

— Ну, это же из книги, из «Пуантов». И они на самом деле не сестры. Они сироты, которых удочерил археолог, великий дядя Мэттью. И они жили на Кромвел-роуд.

— О черт! — Я все еще не верила в то, что услышала, а крышка на кастрюле звенела, как кимвалы.

— Кто тебе нравился больше всего? — спросила Алисия.

— Пози, — ответила я. — Она была так одержима идеей стать лучшей в мире танцовщицей.

— В этом было что-то патологическое, — заметила Алисия. — Слишком уж навязчиво, на мой взгляд. Но у нее были рыжие волосы, совсем как у тебя. А я хотела быть Паулиной. Звездой экрана. И надеть сногсшибательное платье на вручение премии Академии. Паулина всегда одевалась со вкусом…

— Интересно, кто хотел бы быть Петровой, — задумчиво произнесла я.

— Петровой? Никто! — Алисия фыркнула. — Она водила самолеты!

— И даже не могла танцевать, — добавила я.

Внезапно в кухне стало тихо, но эта тишина была мирной и теплой и висела между нами подобно туману, пока кастрюля не начала подпрыгивать. Сказав Алисии, что подумаю о ее предложении, я солгала. Раз уж мама поднималась на вулкан, ныряла в море и влюблялась, то я, конечно, поеду в Амстердам. Должны же в моей жизни быть приключения.

Несмотря на мое решение отправиться в аэропорт за три часа до посадки, мы выехали довольно поздно. Алисия не хотела задыхаться в душном зале неудобно расположенного аэропорта, но к Винчестерскому аэровокзалу это не имело отношения — она просто не любила подобных мест. Четыре часа дня плавно сменились половиной пятого; мы же, зайдя в супермаркет «Сейфуэй», пропустили автобус до железнодорожной станции, а затем Алисия решила переупаковать вещи. В результате мы сели на поезд только в 17.03, чтобы через сорок пять минут оказаться в Лондоне. Алисия уснула сразу же, как только мы заняли места, а я осталась наедине со своими мыслями и усиливающимся разочарованием, вызванным этой поездкой. Мне казалось, что я совершила ошибку, что, присоединившись к Алисии, я предаю своего брата. Ну как я могла дать себя уговорить? Потом я вспомнила отсутствующий взгляд Джеммы Хокинс, которая обнимала свой живот, и решила, что стоит последовать ее примеру и отгородиться чем-то от проблем. Двигайся. Знакомься с новыми людьми. Развивайся. Ведь ты умеешь разговаривать о конце жизни с пациентами и их родными, так почему бы тебе не уговорить саму себя?

Я попыталась отмахнуться от навязчивых мыслей и потянулась за одним из модных журналов, прихваченных Алисией. К сожалению, все заголовки сводились к тому, что люди на планете только и делают, что занимаются сексом. Все, кроме меня. «Неужели я фригидна, — думала я, — и приговорена к размножению почкованием или делением?»

Модный «Можно и нельзя» встревожил меня не на шутку. Считалось, что «можно» — это худенькая шикарная модель с маленькой сумочкой, а «нельзя» — это растрепанная тетка с огромным кошельком в окружении кипы багажа: рюкзака, брифкейса и спортивной сумки, в которую можно было упаковать взрослого человека. Думаю, врача в заляпанной кровью спецодежде здесь бы явно отнесли к категории «нельзя».

Я начала нервничать, поскольку большинство пассажиров нашего вагона закурили. «Осталось всего двадцать минут, вредных для здоровья, — уговаривала я себя, — а потом на метро от Ватерлоо к вокзалу Виктория и снова на поезд, в Гейтвик». В какой-то момент я вспомнила, что забыла свои витамины, и, конечно, расстроилась.

Алисия наконец села в кресле, зевнула и предложила мне жвачку.

— Не могу. Не буду.

— Просто скажи «нет» или «спасибо», — вздохнула она, разворачивая пластинку жвачки с сахаром.

— Надеюсь, мы не опоздаем на самолет? — спросила я. — Чтобы добраться от Виктории до Гейтвика, понадобится полчаса. Черт, мы не успеем.

— Расслабься. Все в порядке, — спокойно произнесла Алисия, вытаскивая «Космополитен» из кармана на спинке переднего сиденья.

— Все курят, а я забыла свои витамины, — пожаловалась я.

— Хм, знаешь, я не доктор. И не притворяюсь доктором. Но скажи мне, мы ведь будем питаться в эти выходные? Ты хоть знаешь, как вводить пищу в организм?

— Не беспокойся, — огрызнулась я.

— А что, в еде витаминов не бывает? — продолжала насмехаться Алисия.

— Ой, забудь.

Внезапно в вагон зашел парень в очках, как у Бадди Холли. Я дважды взглянула на него, вспомнив о Мэттью Холемби. Конечно, это был не Мэттью, но очков было достаточно, чтобы я о нем задумалась. Как он там, в Сент Кэтрин, вызвали ли его в ночную смену? Встречается ли он с кем-то из новых интернов? А если начнет встречаться, скажет ли мне?

После того как я нашла компьютер в комнате отдыха для врачей, мы стали переписываться с ним по Интернету. Я рассказывала ему обо всех больничных кризисах, которые случались при мне: о мистере Тимонсе и синем коде, мистере Бодли и его психосоматической боли в груди. Мэттью обычно отвечал быстро, и благодаря его ответам во мне крепла уверенность, что я все делаю правильно. К тому же эта переписка поднимала мне настроение, заставляя смеяться. В последнем письме Мэттью написал: «Я скучаю по тебе, Холли. Без тебя тут все совсем по-другому». Вообще-то это не было похоже на ситуацию с Саймоном Бергом, где присутствовали страсть, любовь и утрата, но я чувствовала странное удовольствие, оттого что по мне скучает такой вежливый и ненавязчивый мужчина.