Впереди Петьки сидел выгнанный из гимназии сын чиновника Макрицкий. Это был живой, вертлявый мальчик лет четырнадцати с плоским монгольским лицом. При взгляде на него прежде всего бросались в глаза зияющие дыры ноздрей короткого, чрезвычайно вздернутого носа и большой, всегда раскрытый рот с гнилыми желтыми зубами. И только потом взгляд отмечал лукавые карие глазки.

Макрицкий немедленно попытался сделать Петьку объектом своего остроумия, дав ему сразу два прозвища — «лягушка» и «лягутмен». Он то и дело обращался к Петьке, называя его по-своему. Но ни одно прозвище так и не привилось, потому что Петька не высказывал неудовольствия и в свою очередь окрестил Макрицкого «жабой», на которую тот походил несравненно больше.

Другие Петькины соседи были новички, скромные ребята. Все жили на разных концах города, а потому Петька ни с кем особенно не сближался и держался особняком. К тому же он очень уставал, и сил на беготню и борьбу на переменах не было. Перенесенные болезни и жизнь в подвале вдовьего дома наложили на Петьку свой отпечаток: он стал молчаливым, замкнутым.

Первым учителем, с которым пришлось познакомиться здесь Петьке, был Иван Федорович Введенский, смотритель уездного училища. Петька попал в первый параллельный класс, в котором Иван Федорович преподавал русский язык и арифметику. Учитель понравился Петьке чрезвычайно.

Он никогда не высмеивал учеников, был ровен и спокоен, но нечестности, подлости не переносил, они возмущали его до глубины души, и тогда голос его гремел на все здание. К своему делу он относился с увлечением, был всегда подтянут и аккуратен, что также поднимало его в глазах Петьки и всего класса. К тому же он отличался большой начитанностью и многому мог научить.

Петька невольно сравнивал Введенского с учителем-родственником дядей Михаилом и находил между ними много общего. Правда, родственник был некрасив, а Иван Федорович со своей золотисто-белокурой бородкой и густыми вьющимися волосами был похож, по мнению мальчишки, на самого Зевса.

Учился Петька хорошо по всем предметам, кроме двух. Несмотря на желание, красиво писать и рисовать он так и не смог научиться и всегда имел по этим предметам твердую тройку.

Но больше всего мальчик любил арифметику и был в ней одним из первых. Впрочем, Петька этим не хвастался.

Втайне он завидовал многим из самых неспособных учеников с крепкими мускулами, широкой костью, высоким ростом.

Мальчик из вдовьего дома знал, что ему придется стать рабочим, и ненавидел свою тщедушную фигуру. Он мечтал стать сильным.

С географией у Петьки, как и у всего класса, дело с самого начала не пошло. Со второго же урока ребята взбунтовались против учителя географии Виктора Петровича.

Это был рыжеватый человечек, больной туберкулезом, совершенно не умеющий владеть собой. В первый день он объяснил, что такое география, и задал урок. На второй урок учитель явился в класс с картой полушарий, повесил ее на доску и потребовал, чтобы ученики показывали по карте. Но так как Виктор Петрович не предупредил, что будет спрашивать по карте, то никто, кроме второгодников, ничего на карте, конечно же, показать не смог. В журнал и в дневники посыпались единицы. Напрасно ребята пытались объяснить, что они никогда раньше не видели карты и не знают, что это такое, учитель упрямо не хотел ничего слушать.

Класс возроптал, дружно зазвенели воткнутые в парты перья. Рассвирепевший учитель метался по классу в поисках зачинщиков. К треньканью перьев присоединился еще и невообразимый гул. Учитель хватался за голову, ругался, но кончилось тем, что убежал из класса.

Пришел Иван Федорович и распек класс за дурное поведение, но даже это, против обыкновения, не произвело впечатления.

Учитель географии, который стоял рядом с Иваном Федоровичем, казался Петьке еще более жалким и несчастным. Хотя Петька и не принимал участия в обструкции, но был всецело на стороне класса. Поступок Виктора Петровича казался ему верхом несправедливости.

«Сам кругом виноват да еще ябедничает!» — возмущенно думал он.

Без всякого сговора класс с тех пор не стал учить уроков Виктора Петровича. Он негодовал, бранился, угрожал, но ребята в ответ лишь хихикали. На один из уроков великовозрастный ученик принес губную гармонику и начал наигрывать на ней какую-то разухабистую песенку.

С учителем сделалась истерика: он бегал, кричал, а ученики громко хохотали. Дело кончилось тем, что географ, схватив журнал, вынужден был опять сбежать с урока.

И вновь гремел голос возмущенного Ивана Федоровича, но класс виновника не выдал. Единственным виновником всего ребята считали учителя. Отношения с ним непоправимо обострялись.

Виктору Петровичу наливали на стул чернил, и он, ничего не замечая, садился прямо на лужицу. Почувствовав мокрое, с ужасом вскакивал под всеобщий смех и убегал жаловаться.

На одном из уроков двое учеников на передней парте занялись болтовней. Виктор Петрович потребовал, чтобы один из них вышел из класса. Но ученик не подчинился, нагло рассмеялся в ответ. Потеряв самообладание, Виктор Петрович бросился на него с кулаками. Размахнувшись что есть силы, он хотел ударить мальчишку, но тот ловко уклонился, и кулак с грохотом обрушился на парту. Учитель ахнул, сморщился от боли, а класс застонал от смеха. Учитель в слепой ярости снова замахнулся, но озорник был настороже, и удар опять пришелся по парте. Виктор Петрович еще несколько раз пытался ударить наглеца, но только сильнее разбивал руку о парту, к невообразимому восторгу всего класса. Тогда учитель вцепился в мальчишку, попытался было вытащить его из-за парты. Но тот так крепко ухватился за нее, что это удалось не без трудностей.