— Так что ж делать-то? Под топорами да на висюлях гибнуть? — воскликнул Яков Михайлов. — А, Ермак Тимофеич?

Установилось молчание. Все ждут слов атамана. В этом ожидании ясно чувствуется безмолвное признание старшинства Ермака Тимофеевича, надежда, что он найдет и укажет выход из смертельного положения.

Помедлил еще Ермак. Поднялся.

— Есть на свете земля, откуда царю нас не достать. Да не знаю, согласитесь ли вы туда. Земля дальняя, неизведанная…

— Что ж за земля?

— Где ж она лежит?

Ермак подошел к пологу, крикнул наружу:

— Покличьте приезжего человека!

— Как тая земля называется-то? — спросил Никита Пан.

— Сибирь.

Иван Кольцо поднял вопросительно-удивленно голову.

— Как? — переспросил Мещеряк.

— Сибирь-земля, — повторил Ермак.

В это время шагнул в шатер могутный в плечах, заросший волосом мужик в крестьянской одежде.

— Анфим Заворихин его звать, — сказал Ермак. — Приехал он к нам с призывным словом…

Солнце стояло высоко над Волгой, качались, сверкали на воде солнечные блюдца.

Недвижимо сидела где-то на берегу Алена, опустив голову на руки. Потом шевельнулась, выпрямилась, тоскливыми глазами стала смотреть на солнечную игру с водой…

Подошла Мария, присела рядом.

— Сердешная… Как же теперь?

Алена припала к плечу подруги, зарыдала…

— Да что вам на Дону? — крутнулся Заворихин к Ивану Кольцу. — Али в нем вместо воды молоко течет, а берега кисельные? Да и слыхал я, — усмехнулся Заворихин, — воевода Мурашкин давненько с Москвы выступил…

Кольцо сверкнул глазами, опустил их, начал постукивать саблей между ног.

— Недавно приехал, а уже много знаешь!

— А Строгановы жалованье вам положат щедрое.

— Вот так же сулил нам однажды царский посланец, — усмехнулся Ермак. — Как на войну зазывал.

— Царь-государь… — усмехнулся и Заворихин. — Коль со Строгановыми-то поставить, так это же голь перекатная.

— А не шибко ли ты, Анфим, дерзок?! — спросил Брязга.

— Погодь, Богдан… — Самый старший из Ермаковых сподвижников Яков Михайлов встал меж Брязгой и Заворихиным. — А где же она, эта твоя Кама-река?

— В несколько недель дойдем! А оттуда начнем поход за Камень, в страну Сибирь, на хана Кучума. Эк, разгуляетесь. У Кучумовых конников одни стрелы да сабли. Ни одной пищали дажеть во всем войске нету. А Строгановы снарядят вас в достатке и пищалями, и свинцом. И пушек с ядрами дадут. Ну, решайтесь, казаки! Богатства в Сибири несчитанные, зверье там непуганое… Богачами вернетесь! А девки-татарки, а вогулки, а остячки, хе-хе… немятые, только немытые.

— Да помыть-то можно, — вставил Александров.

Раздался смех.

— Послушать тебя — рай в той Сибири, — проскрипел Никита Пан, перекрывая смех.

Встал Ермак. Смех утих.

— Рая на земле нигде нету, — проговорил Ермак. — А Сибирь-страну я давно хочу изведать. Как вы, атаманы да есаулы, решитесь? Со мной али нет?

— Эх, да что там! — вскочил вдруг на середину ковра Черкас Александров, сорвал шапку свою с зеленым верхом, шлепнул ее на красный ковер. — Веди, Ермак Тимофеич!

— В огонь и воду — за тобой! — рявкнул Брязга и тоже бросил шапку оземь.

— Поглядим, что за страна! — И шапка Матвея Мещеряка оказалась на ковре.

— Ну, если Строгановы богаче царя… — и Михайлов Яков бросил свою шапку.

— Мы-то как… атаман? — спросил у Кольца Никита Пан, держа свою шапку в руках.

— Чего спрашиваешь, коль шапку уже снял?

— Эх, в Сибири холодно, а в могиле темно! — И Никита шмякнул шапку об пол.

— И я — в Сибирь, — полетела шапка и Брязги в общую кучу. — В Сиби-ирь!

Лишь Кольцо Иван сидел в шапке, все так же молча и угрюмо.

— В Сибирь!

— В Сибирь!!!

— В Сибирь!!! — орут сотни казачьих глоток. Казаки, толпясь вокруг целой горы шапок, потрясают голыми саблями, пищалями. А в общую кучу летят все новые шапки.

Шум, галдеж, смех, крики…

Ермак, сидя на барабане, с улыбкой наблюдает за происходящим. И Заворихин довольно посмеивается. Рядом с ними стоит в шапке Кольцо, все такой же угрюмый.

Сквозь толпу пробирается юркий казачок Федька Замора, мнет перед Заворихиным шапку.

— А скажи вот, зазывальщик, много ли золотишка в Сибири?