И тут среди этого скучного, сонного разговора, который ни уму ни сердцу, вдруг послышался звонкий крик Саньки:

— Папка! Там дядь Лешу в телике кажут! Иди!

— Вот это да! — удивился Ерохин. — По какой же это программе-то? Вроде «Барбара» еще не должна кончиться…

— Да идите вы скорее! — это уже Ирка крикнула.

Буркин с Ерохиным вбежали в горницу, где светился голубой, порядочно размытый помехами экран. Но и на этом экране рожа Лехи Коровина вполне узнавалась.

Рожа-то узнавалась, но костюма с галстуком, которые на нем были, ни Севка, ни Ванька, ни даже Ирка с бабами припомнить не могли. Коровин, жутко важный и нарядный, каким-то не очень знакомым, но все-таки явно своим голосом рассказывал:

— …В настоящее время я нахожусь в надежном месте и всецело подчиняюсь той группе лиц, которая провела эту акцию. Убедительно прошу всех тех, кто будет заниматься создавшейся ситуацией, не делать необдуманных шагов, проявлять благоразумие и сдержанность. Я бы советовал внимательно прислушаться к требованиям, выдвинутым похитителями, и не отвергать их без тщательного анализа и изучения возможных последствий… — тут Леха прервался, хлебнул из стакана что-то коричневое типа кваса, кока-колы или пепси. — Я попросил бы также всю демократическую общественность города и области самым серьезным образом обратить внимание на те факты, которые приведены похитителями для характеристики нынешнего руководства областью.

Не утверждая, что они полностью соответствуют действительности, я убежден, что тщательная проверка их необходима…

— Давно говорит? — спросил Севка вполголоса, но никто ему не ответил.

Экран в это время неожиданно мигнул, на какое-то время замутился, но затем на нем появилась картинка с видом облцентра и заиграла какая-то легкая музыка.

— Когда началось-то? — еще раз поинтересовался Буркин.

— Да минут пять назад, не больше, — ответила Ирка, вытирая полотенцем блюдо из-под салата. Там «Санта-Барбара» шла, потом реклама закрутилась в перерыве… И тут — р-раз! — все свернулось. А потом вдруг Леха появился. Я даже и не признала.

— Ага! — встряла Танька Ерохина. — Такой важный! Рожа надутая. И говорит, как начальник какой-то. Если б не Зинка, мы б точно не углядели.

— Точно! — очень довольная собой подтвердила третья добровольная посудомойка, Зинка Гусева.

Я аж обалдела — Коровин! И Таньке говорю: «Смотри, это ж Леха!» А она мне: «Ты чо, сбрендила? Ему на один галстук от этого костюма денег не хватит!»

— А может, вы и правда обознались? — предположил Ванька. — Рожа, конечно, похожа, но говорит как-то не по-русски.

— Да его же террористы захватили, вы что, не поняли? — вскипел Севка.

— На фига он им сдался? — возразил Ванька. —

Чего с него взять-то?

— Если костюм такой сляпал, значит, есть чего, — не согласилась Танька. — А потом он же фамилию сказал и имя-отчество.

— Да, это точно. Только начал, сразу сказался: «Товарищи, господа и дамы, я Коровин Алексей Иванович…» — вспомнила Зинка.

— Он еще чего-то говорил, только тут чего-то захрюкало в телике. А остальное уже при вас продолжалось…

— «Сижу, — говорит, — в надежном месте», — заметил Ерохин. — А вообще-то это чего-то мне напоминает.

— Чего напоминает? — не понял Севка.

— Да это самое место, где он говорил. Вроде я там тоже бывал.

— Тоже, что ли, в заложники попадал? — хмыкнула Танька. — Интересно, а чего я про это не знала?

— Ладно тебе, — отмахнулся Ванька, впрочем, довольно добродушно. — Если б еще разок увидеть, я б, наверно, точно сказал.

— Чего сказал? — спросил Севка.

— Да понимаешь, — наморщил лоб Ерохин, — года два назад мне калым подвернулся. Мужик один по тем временам неплохо предложил — триста тысяч за пару ездок. На склад какие-то ящики возил. Там, по-моему, какое-то овощехранилище раньше было. А коммерция его под склад заарендовала.

— Ты что, думаешь, что Леху туда увезли? — удивился Севка.

— Да так, — неопределенно ответил Иван, — похожее место.

— Мало что похожее, — сказала Ирка, — таких складов сейчас хрен знает сколько.

— Там заметка одна была, — сообщил Ванька. — Мне показалось, что я ее видал.

Показалось или видал? — настырно спросил Севка.

— Хрен его знает, — проворчал Ерохин, — там же резкость на Леху была наведена, а что за спиной у него — мутно. Вроде, стена белая, однако какие-то черточки видать. Вот там, где я был, на складе в смысле, была на стенке надпись накарябана.

— Матом? — хихикнула Танька.

— Нет. Там было написано чего-то по-иностранному. Немецкими буквами.

— Да сейчас в каждом сортире чего-нибудь такое написано, — буркнул Севка, — нашел, блин, примету!

— Так-то оно так, — согласился Ванька, — но только это не «Ай лав ю» было. И не «Куин», и не «Битлз», и не «Депеш мод». Это я тоже везде видел. У нас вон, на клубе, намазали. Там чего-то редкое было. Оттого и запомнил. То есть не совсем запомнил, а так, в общем и целом. Если сейчас сказать — не напишу, а вот если увижу — точно вспомню. Может, еще прокрутят, а?