— Так ты расскажешь нам о Тивазе? — попросила Рицпа, вопросительно глядя ему в глаза. Потом она снова опустила голову и стала кормить его сына кашей.

— Тиваз — верховный небесный бог, — сказал Атрет, бросая обглоданный рыбий скелет в костер. — Его жена — Теллус Матер. Мать Земля. Он — бог войны, который правит Делом.

Феофил нахмурился.

— Делом?

— Собранием моего народа. Мужчины собираются вместе, чтобы обсуждать и утверждать законы. Человека можно подвергнуть порке, заключить в темницу или казнить, только если это соответствует воле жрецов, подчиняющихся Тивазу. Тиваз — это бог волка и ворона, бог мертвых, которому подчиняется все.

Рицпа слушала Атрета, и ее охватили дурные предчувствия.

— А еще Тиваз — бог воинской доблести. Это единственный бог, который настолько смел, что может встретиться лицом к лицу с волком, Фенриром. Тиваз кормит зверя из своей руки, чтобы ослепить его. Нигде в Риме, да и вообще на всем свете нет бога храбрее его.

— Но если так, тогда почему ваш бог допустил, чтобы его народ был побежден Римом в этом восстании? — спросил Феофил.

Атрет помедлил с ответом, потом, набравшись смелости, ответил прямо:

— Тиваз еще известен и как Великий Обманщик. — Эти мысли все чаще приходили Атрету в голову в последние годы, когда он жил в Риме и в Ефесе. В Германии он каждый раз взывал к своему богу перед сражениями, но Рим оказался сильнее. Более того, всякий раз, когда Атрет взывал к Тивазу с радостью или с гневом, в его жизни происходила какая–то неудача или даже трагедия. — Он раздает победы и поражения с таким же безразличием и надменностью, как какой–нибудь правитель на земле или другой бог.

— Тогда какой смысл ему поклоняться? — спросила Рицпа.

Атрет мрачно посмотрел на нее.

— Я и не поклоняюсь. Больше не поклоняюсь. Но когда я вернусь домой, я все равно воздам ему почести. Тиваз сильнее вашего Бога. Тиваз может быть капризным, но он сильный бог. Он никогда не позволил бы своему сыну умереть на римском кресте и никогда не отправил бы своих верующих в пасть диким зверям.

— Но он же отправил тебя в римское рабство на десять лет, — сказала Рицпа, заметив, как германцу не понравились эти слова. — Нет никакого Тиваза, Атрет.

— Не забывайте о том, кто наш враг, — сказал Феофил, удивив и Атрета, и Рицпу. — Враг Бога носит множество имен, но главная его цель всегда одна: ослепить людей, чтобы они не могли видеть истину, чтобы лишить их возможности общаться со Христом.

Атрет отставил в сторону свою пустую чашку.

— Почему люди хотят общаться с мертвецом, или с Богом, Который допускает смерть Собственного Сына?

— Христос жив, — убежденно сказала Рицпа.

— Вашего Иисуса Христа распяли!

— Да, но Он воскрес.

— Если даже это и так, женщина, я Его никогда не видел. Да и ты тоже, если только не врешь.

— Я действительно не видела Его своими глазами, — продолжала Рицпа убежденным тоном. — Но Его присутствие в своей жизни я чувствую каждую минуту.

— Иисус умер для того, чтобы все мы могли жить, Атрет, — сказал Феофил. — Он послушался Своего Отца и был распят ради очищения всех наших грехов. И когда Иисус воскрес из мертвых, Он тем самым уничтожил все препятствия между Богом и человеком, в том числе и страх смерти. Наша вера во Христа Иисуса освобождает нас от всего, что может с нами сделать человек. Иисус есть Путь, Истина и Жизнь. В Нем нет никакой смерти. Через Христа и во Христе мы побеждаем этот мир.

— Значит, — сказал Атрет, иронично улыбаясь, — если я убью тебя прямо здесь и сейчас, ты веришь, что по–прежнему будешь жить силой твоего Бога?

— Да.

Явно увлекшись, Атрет тут же вынул свой гладий и направил острие на Феофила.

— Наверное, мне стоит проверить твою веру.

— Иногда это стоит сделать, — сказал Феофил, прекрасно зная, что Атрет по–прежнему ненавидит его и не верит ему настолько, что готов его убить.

— Зачем ты провоцируешь его? — обеспокоенно сказала Рицпа Феофилу, испугавшись, что Атрет действительно примет этот вызов. Она посмотрела на холодное лицо германца, и ее сердце тревожно забилось. Повернув Халева к себе, чтобы он не видел, как его отец совершает убийство, она крепко обняла ребенка. — Если ты убьешь Феофила, я заберу сына и вернусь в Рим, — сказала она дрожащим голосом.

— Это мой сын, и те склоны гор ты больше никогда не увидишь, — сказал ей Атрет, и она увидела, как побелела у него рука, сжимающая рукоять оружия.

— Ты хочешь убить и меня? — спросила Рицпа, рассерженная, но не удивленная его упрямством. — Ну что ж, давай, если это тебе доставит радость.

— Не горячись, Рицпа, — спокойно сказал Феофил. — Атрет не причинит тебе никакого зла. Он хочет, чтобы ты была с ним. — Он перевел взгляд на Атрета. — Просто Атрет думает, что ненавидит меня.