Рицпа стала наблюдать за тем, как Лагос поправляет подушки.

— Скажи что–нибудь, Лагос.

— Что я должен тебе сказать?

— Ты ведь знаешь его лучше, чем я.

— Я его почти не знаю, но одно я знаю точно — он непредсказуем и опасен. А женщин он вообще за людей не считает.

— Ты говоришь о нем так, будто это какое–то животное.

— Отчасти это так и есть, — мрачно произнес Лагос.

— Но ведь он же человек, Лагос. Как ты. Как все остальные.

Лагос нервно засмеялся.

— Только не как я и не как кто–либо из тех людей, которых я знаю. Он варвар и гладиатор, и поверь мне, госпожа Рицпа, в этом он настолько похож на зверей, что ты и представить себе не можешь.

Тут они оба услышали шаги Атрета. Рицпа прикрыла рукой Халева, как бы намереваясь ого защитить; Лагос подошел к двери и поприветствовал своего хозяина.

— Прикажешь принести поесть, мой господин?

Атрет посмотрел на Рицпу.

— Ты голодна? — сухо спросил он.

— Не очень… — На самом деле она совсем не была голодна. Слова Лагоса заставили ее утратить остатки аппетита.

— Принеси вина, — сказал Атрет, отпуская Лагоса.

Чувствуя, как Атрет пристально смотрит на нее, Рицпа взяла Халева на руки, ощущая тепло его маленького тельца.

Атрет смотрел, как она нежно баюкала его сына у себя на коленях.

— Так уж получилось, что я очень мало знаю о тебе, — сказал он, откинувшись на своем диване, напротив Рицпы, и изучая ее лицо.

Слегка успокоившись, Рицпа все же продолжала осторожно поглядывать на него.

— Что случилось с твоим мужем? — спросил ее Атрет, понизив голос.

Удивленная этим вопросом, она ответила:

— Он умер.

— Я знаю, что он умер, — сказал Атрет, холодно усмехнувшись. — Иначе ты не была бы вдовой. Я хочу знать, как он умер.

Рицпа опустила голову и посмотрела на милое личико Халева, чувствуя, как в ней пробуждается боль. Зачем он об этом спрашивает?

— Моего мужа задавила колесница, — тихо сказала она.

— Ты видела, как это произошло?

— Нет. Он шел на работу. Домой его принесли друзья.

— Он умер не сразу?

— Через несколько дней. — Воспоминания о тех днях по–прежнему отдавались в ее сердце болью.

Атрет посмотрел на ее бледное лицо и с минуту помолчал. Он понимал, что такие воспоминания были для нее болезненны. Или она просто умело притворялась? Лагос принес вина. «Поставь», — кратко приказал ему Атрет. Лагос быстро поставил поднос на стол и торопливо вышел. Атрет не отрываясь смотрел на Рицпу. Он чувствовал, что его расспросы тяжелы для нее.

— А ты узнала, кто правил колесницей?

— Да, я узнала это в тот же день. Это был какой–то римский офицер.

— Могу поспорить на что угодно, он даже не остановился.

— Не остановился…

Атрет слегка скривил губы.

— Значит, нас с тобой объединяет ненависть к римлянам.

Его ход мыслей снова насторожил Рицпу.

— Я ни к кому не чувствую ненависти.

— В самом деле?

Женщина побледнела, задумавшись. Неужели она не преодолела тех эмоций, которые испытывала после трагедии? Может, все–таки в ней где–то еще затаился гнев против человека, столь беспечно убившего того, кто был ей так дорог?

Господи, если это так, очисти меня от таких чувств. Измени мое сердце, Отче.

— Не в воле Господа, чтобы я кого–то ненавидела.

— Господа?

— Иисуса Христа, Сына живого Бога.

— Бога Хадассы.

— Да.

— Не будем говорить об этом, — презрительно сказал Атрет, вставая с дивана. Подойдя к столу, он налил в серебряный кубок вина. На подносе стоял еще один кубок, но он ничего Рицпе не предложил.

— Я бы хотел поговорить с тобой о другом, — тихо сказал он.

Он поставил кувшин на стол с таким сильным стуком, что Халев проснулся и начал плакать.

— Успокой его!

Рицпа прижала Халева к груди и стала потирать ему спинку. Ребенок заплакал еще громче.

— Пусть он прекратит плакать!

Она встала, пребывая в неимоверном напряжении.

— Может, ты разрешишь мне унести его?

— Нет!

— Если я покормлю его, он снова уснет.

— Так успокой его!

— Не могу, когда ты так смотришь на меня!

Атрет снова пристально взглянул на нее.