Атрету показалось, что раненое плечо загорелось огнем, от чего он и пришел в чувство. Он попытался привстать и вырваться из этого пламени, но чьи–то сильные руки снова прижали его к палубе.

— Мы прижгли твою рану, чтобы остановить кровь и чтобы не было заражения.

Узнав голос Феофила, Атрет приложил все силы к тому, чтобы встать.

— Убери руки!

Германец с трудом встал на ноги и почувствовал, как у него кружится голова от потери крови. Один из воинов поддержал его под руку, но Атрет оттолкнул его.

— Посмей только еще раз прикоснуться ко мне, римлянин, и я убью тебя.

Воин убрал руку, повернулся к Феофилу, пожал плечами и ушел.

Атрет огляделся вокруг.

— Где Рицпа?

— С ней все в порядке, — сказал Феофил. — Она в каюте, с твоим сыном.

Над морем раздался оглушительный треск — это римская галера пробила носом гемиолу, образовав огромную брешь в борту пиратского судна. Повернувшись и увидев происходящее, Атрет на германском языке призвал проклятия на головы всех иллирийцев, и крики рабов, прикованных к веслам гемиолы, можно было слышать далеко вокруг. Римляне по приставным мостикам стали штурмовать гемиолу, вода хлынула в брешь, и римляне начали истреблять пиратов.

Феофил стоял и молчал, угрюмо наблюдая за этой сценой. С подветренной стороны к гемиоле приближалась еще одна римская галера, готовая в случае необходимости оказать помощь. Но помощь не понадобилась.

Отвернувшись, сотник посмотрел на следы бойни на палубе. Закрыв глаза, он опустился на колени и склонил голову.

— Боже, слава Тебе за наше избавление, — сказал он, и его голос дрожал от горя при мысли о том, какой ценой далось это избавление. Какова вообще цена человеческой жадности?

Перешагивая через убитых, Атрет направился к каюте владельца. Когда он вошел, Рицпа сидела на постели и успокаивала Халева. Она подняла голову, и Атрет увидел яркий кровоподтек на ее челюсти, куда ударил кулаком пират. Кровь у него снова вскипела, а сердце забилось сильнее и чаще.

— Атрет, — тихо произнесла Рицпа, и на ее лице отразились огромное облегчение и тревога одновременно. Из открытой раны на голове германца текла кровь. Рицпа быстро встала, положила Халева на сундук и подошла к нему. — У тебя кровь идет, садись.

Атретом овладели бурные и противоречивые чувства. Он засмеялся и, едва не упав, ухватился за нее.

— Я был ранен.

— Садись!

Удивленный, он сделал так, как она приказала. Ошеломленным взглядом он смотрел, как Рицпа распоряжается в каюте, копаясь в, разбросанной вокруг одежде. Найдя что–то подходящее, она разорвала ткань посередине.

— Интересно, что скажет владелец корабля, увидев такую дорогую тунику разорванной.

— Мне плевать, что он там скажет. — Рицпа открыла амфору с вином и плеснула вина на дорогую ткань.

Атрет криво улыбнулся.

— Хватит плакать, Рицпа. Я не умру.

— Еще одно слово, и я перевяжу тебе не голову, а рот.

Он поморщился, когда она промыла ему лоб от крови тканью, смоченной вином. Рицпу сотрясала сильная дрожь. Атрет тоже дрожал, как это всегда бывает после битвы. Голова у него гудела. Он уже забыл, каково чувствовать себя оставшимся в живых.

Близость Рицпы пробудила в нем другие инстинкты, выработанные за многие годы системой наказаний и поощрений. Атрет схватил ее за бедра и притянул к себе.

— Всякий раз, когда я побеждал на арене, я знал, что, как только я вернусь в лудус, в камере меня будет ждать прекрасная женщина.

— Пусти меня, Атрет.

— А я не хочу тебя отпускать. Я хочу… Ой! — Он тут же отпустил ее, когда она ударила его по ране смоченной вином материей.

Он выругался по–германски, едва удержавшись, чтобы не ударить женщину.

— Если с тобой обращались, как со скотиной, это еще не значит, что ты ею стал.

Скривившись, Атрет уставился на нее.

— Лучше бы я отдал тебя иллирийцам!

Побледнев, Рицпа закончила перевязывать ему голову, не обращая внимания на его протесты. Потом она опустила руки ему на плечи и грустно улыбнулась.

— Я рада, что ты этого не сделал.

Отстранив ее, Атрет встал. Когда он склонился над сундуком, чтобы взять на руки сына, Рицпа увидела у него еще одну рану.

— Твое плечо!

— Забудь о нем! Я найду кого–нибудь с более нежными руками, кто позаботится обо мне. — Не обращая на нее внимания, Атрет уложил Халева на постель. Раздев малыша, германец тщательно осмотрел его. — Кажется, он не пострадал.