Мы сели в удобных креслах в комнате, в которой она принимала гостей, которые хотят изложить ей особые просьбы. Я кратко описал проблему, с которой столкнулся, естественно, не вникая в мрачные тайны следствия, о которых не должен знать никто посторонний. Она выслушала меня спокойно, а потом помолчала в течение минуты.

– Ты рехнулся?
– Спросила она наконец, глядя на мне взглядом, который трудно было назвать дружелюбным.
– Или этот дом напоминает тебе философскую академию?

– А откуда ты знаешь такие трудные слова?
– Пошутил я.

– Ты бы удивился, - ответила она резким тоном.
– Я могу принять эту твою девушку, но она будет делать все, что нужно здесь делать. И знай, что непослушные получают порку и визиты клиентов с особыми, – она улыбнулась исключительно злобно при этом слове – вкусами, либо я выбрасываю их на улицу.

Я оглядел комнату и указал пальцем на висящий на стене гобелен, изображающий святого Георгия, убивающего дракона. Дракон ползал под копытами коня с глупым выражением морды, словно удивлялся, откуда в его груди взялся этот остро заточенный кусок дерева. Святой Георгий зато улыбался триумфально, а его золотую шевелюру окаймлял сияющий ореол.

– Это тот гобелен, который купила ещё светлой памяти Лонна?
– Спросил я мягко.
– Красивый, правда?

Взгляд Тамилы сначала метнулся в сторону гобелена, а потом вернулся ко мне. Упоминание Лонны должно было дать ей пищу для размышлений. Когда-то предыдущая владелица этого весёлого дома была осуждена за ряд грехов. А осуждение это удивительно совпало по времени с разрывом уз дружбы, которые когда-то связывали её с вашим покорным слугой. Очевидно, это было всего лишь совпадение…

– Это против правил заведения, - сказала она более мягким тоном, и я уже знал, что она поддастся.

– Ведь это ты устанавливаешь правила, - ответил я.
– Это тебя должны слушать другие, а не наоборот.

Она вздохнула, и её пышная грудь колыхнулась под платьем.

– Ты прав.
– Она кивнула.
– Но знай, что я делаю это только ради дружбы, которая нас объединяет. Я позабочусь о девушке и не обижу её.

– Я искренне благодарен и со всей определённостью не забуду об оказанной мне услуге. Кроме того я убеждён, что многих людей удивит твоё необычное великодушие. Если бы, однако, исходя из того, что нам не дано предусмотреть все случайности, наступили какие-либо осложнения, я был бы действительно безутешен…

– О каких осложнениях ты говоришь? – Она быстро посмотрела на меня.

– Если бы, например, девушку, против твоей воли и без твоего согласия, ясное дело, изнасиловал кто-нибудь из клиентов, конечно, такой, с тяжёлым кошельком и большими связями, тогда я навестил бы тебя одной прекрасной ночью, милая моя подруга…

– И?
– Спросила она, и я с удовлетворением отметил, что её губы задрожали.

– И поскольку, при всех других талантах, я ещё и искусный иллюзионист, то я показал бы тебе несколько фокусов, которые ты запомнила бы до конца жизни, - закончил я мягким тоном.

– Ах, так, - шепнула она и посмотрела на мне, а я заметил, что её глаза затуманились.
– Интересно, почему я чувствую дрожь, когда слышу в твоём голосе такую убеждающую сладость?

Я взял её унизанную кольцами руку. Чудно сверкающий перстень с рубином должен был стоить, по меньшей мере, несколько сотен крон. Равно как и его изумрудный братик.

– Это приятная дрожь? – Спросил я.

Она вдохнула немного воздуха и наклонился ко мне.

– Тревожная, - ответила она, кусая полные губы.

Я деликатно провёл пальцами от подушечки её указательного пальца до запястья.

– Я могу что-то сделать, чтобы это исправить?

– Мммм... да...
– Вздохнула она и очутилась рядом со мной. Её волосы щекотали мой нос.
– Ты такой сладкий, Мордимер, – прошептала она.
– Такой очаровательный...

Я почувствовал в её голосе жар, который означал, что я нескоро покину эту комнату. В конечном итоге, я не имел ничего против этого, поскольку признавал, что определения "сладкий" и "очаровательный" удивительно хорошо подходят к моему мягкому характеру и утончённым манерам.

– Неплохо, - сказал канцелярист Его Преосвященства, когда меня увидел.

Он искривил в усмешке сухие губы, и я ответил улыбкой и вздохнул с облегчением. Слова "неплохо" означали, что епископ был в неплохом настроении, может слегка пьян, но в любом случае не мучили его ни подагра, ни язва, ни кожный зуд. Настоящее счастье, ибо разговор с Герсардом, когда он страдает, заканчивался обычно малоприятно для собеседников. Юмор Его Преосвященства я научился уже сносить со стоическим спокойствием и воспринимал его как природные катаклизмы, но в этот раз я был заинтересован в благоприятном окончании аудиенции, от которой могло зависеть будущее Илоны.