Шрифт:
— Я знаю… Стоит только в газете промелькнуть строчке…
— Все дело в том, чтобы такая строчка пока не появлялась.
— Я — умный мальчик, Джефф! Если она не появится сегодня — это будет стоить тысячу, если ее не будет завтра — это вам влетит в пять. Если дело идет о послезавтра — я поручиться не могу.
— Отлично, Чальмерс! Меня интересует сегодня. Чек получите вечером.
Не успел Чальмерс опустить телефонную трубку, как аппарат пронзительно зазвонил вновь. Гарри услышал незнакомый голос.
— Вы знаете, что японец испортил человека?
— Интересно! Продолжайте…
— Он привил ему какую-то таинственную вытяжку, и Эрик Джонс превратился в четвертьобезьяну!
— Это интересное дело!
— Дайте отчет, но не печатайте… Это дело необходимо тщательно проверить.
— Я имею некоторые расходы по этому делу.
— Чек на тысячу долларов…
— О-кей!
— Когда я следующий раз буду вам звонить, скажу пароль. Это будет: «Питекантропус». Согласны ли вы исполнить все мои поручения, касающиеся прессы? Если да — через две недели вы будете обеспечены до глубокой старости и будете иметь собственную виллу и яхту.
— Я согласен.
— Ожидайте «Питекантропуса».
На другом конце провода выхоленная рука с огромным рубином в перстне на указательном пальце опустила трубку.
Разговор был окончен.
7. «Пиль!»
Шаловливый солнечный луч, спрыгнув с бронзовой статуэтки Фридриха Великого, затанцевал на холеной руке; краешком скользнул по массивному с изумрудом перстню и зеленоватым отблеском на мгновенье отразился на бумагах доклада.
Палец с изумрудным перстнем, не спеша, набирал номер на диске телефонного аппарата. Раздался легкий металлический щелчок и автоматическая станция соединила двух соумышленников.
— У вас все готово?
— Совершенно.
— Скажите им — «пиль»!
— Можно начать?
— Только пусть все гончие бросятся сразу.
— Разумеется.
Короткая беседа затерялась в океане деловых телефонных разговоров большого города. Бесстрастные и точные, исполнительные машины не интересуются чужими разговорами и тайнами, не подслушивают их, как любопытные телефонистки, — да никто ничего бы и не понял из отрывочного разговора.
— Утром будет результат.
— Хорошо…
Вторая холеная рука удивительно спокойно набирала номер за номером.
Луч скользнул по бронзовой танцовщице с бедрами Клео де Мерод, потом по указательному пальцу с рубином и яркой кровяной капелькой, запрыгал по бумагам.
— Здесь «Питекантропус». Скажите им — пиль. Материал должен быть помещен в утренней прессе!
Ответственный секретарь в последний раз инструктировал сотрудников для таинственных поручений, в посольстве пренебрежительно называемых гончими. Эту роль исполняли дельцы небольшого масштаба: неудавшиеся авантюристы, когда-то жаждавшие стать президентами, открыватели необитаемых островов, алхимики, мечтавшие превратить медь в золото. Люди, чующие сенсацию и падкие на доллар. Люди, торгующие всем, в том числе и своей совестью, оптовые продавцы новостей.
Секретарь обратился к одному из деляг.
— Эдди Пинкерт! Здесь все материалы для «Трибуны». Свяжитесь с корреспондентами, отдайте им безвозмездно весь материал и раздуйте сенсацию. Пол сотни долларов…
— Есть… Будет исполнено.
Пущенные по следу гончие, кто на такси или сабвее, некоторые в собственных автомобилях, спешили в разные стороны огромного города.
Почти одновременно в редакциях десятка крупных влиятельных газет и бульварных листовок появились первые посетители, спешащие гончие, выкладывающие новости, продавая их пучками, в гранках и страницах, статьях и словах. Все валилось вместе — сырье и готовый материал.
— Любимец публики, знаменитый артист ревю Эрик Джонс помешался, превратился в обезьяну и оброс волосами. Вот фотографии.
— Джонс сошел с ума!?!
— Сатана, в образе японца, украл его разум и превратил человека в обезьяну.
— Это небезынтересно, — произнес заместитель редактора хроники городской жизни. Подбодренный гончий выкладывал материал, изобличающий Боно Рито в тяжелом преступлении…
Визитер с лицом праведника и аскета, обращая взоры к небу и призывая самого Бога в свидетели, рассказывал главному редактору католической газеты:
— Богохульство и кощунство! На арене цирка нехристь-японец проповедует теорию Дарвина, идущую против Священного Писания.
— Свят, свят! Да воскреснет Бог и расточатся врази его, — перекрестился епископ-редактор.
— Он показывает дрессированных полулюдей и превратил в полуобезьяну человека — бывшего пламенного католика, теперь совсем потерявшего рассудок и забывшего Бога.
— Наваждение сатаны! Эти японцы наводнили нашу страну, где только могут вредят религии, разрушая устои морали и государства. Мы заклеймим их позором, будем молиться за изгнание их из страны и уготуем им геенну огненную…