Шрифт:
— Езус, Мария! Что за страшный сон, или наяву все это?!
Но Люцина слышит страшные крики людей. Еще и еще гремят взрывы, но уже не во сне, а наяву.
Старый замок дрожит и качается. Люцина вскакивает. Опять громыхает гул отдаленных взрывов. В воздухе монотонно-вибрирующий гул самолетов.
— Война!
— Немцы напали на Польшу!
Снова летят волны самолетов.
Люцина прислушивается к пугающим, необычным словам, набрасывает одежду. Что делать? Спрятаться? Бежать? Бежать некуда.
— Где же Мечик? Что делает в эту минуту он? Что делают рыцари белого орла? О, Мечик! Мечик!..
3. Начало конца
Серый рассвет.
Мечислав Сливинский дремал на диване. Он даже не сбросил с себя парадный мундир и сапоги: до того ли? Так и повалился, возвратившись домой из замка.
В ушах еще явственно звучит вальс, и губы еще чувствуют нежность других губ. Я счастлив… Боже, как я счастлив!.. Люцина! Ведь все сойдут с ума от зависти!
— Счастливый ты, Мечислав! — позавидует сам капитан, — мечтал летчик, представляя изумленные лица своих однокашников и друзей в момент, когда он торжественно объявит:
— Между прочим, господа! Я женюсь на Люцине Симон!
— Ты на Люцине!?! — недоверчиво произнесет Каэтан.
— На дочери своего шефа! — изумится Петринский.
— Ты сам черт, а не поручик! — похвалит капитан Квятковский.
— Я с тобой буду биться! — вызовет на дуэль вспыльчивый Войнаровский.
— Не может быть, — усомнится вечный скептик Тадеуш Витовский.
— Люцина — моя невеста! Ей-Богу, сойду с ума! Итак, завтра к старику… Он не откажет… Нет, он не откажет… Хорошо быть молодым, и дважды хорошо быть еще любимым!
Резко и настойчиво зазвенел телефон. Не спеша взяв трубку, Сливинский услышал возбужденный голос дежурного по полку:
— Господин поручик! Немедленно прибудьте на аэродром!
— Что за спешка, пан Сокульский?
— Война! Неужели пан поручик еще не знает, что немцы напали на Польшу?
— Война!?! — И в воображении Сливинского все существующее в природе и рожденное его воображением, потеряв свое постоянное место, весомость, формы, завертелось в бешеной чудовищной свистопляске.
— Война!!! А как же Люцина???
Наспех застегнув мундир и едва поправив портупею, поручик выбежал из дома, задумываясь:
— Может быть, это только обыкновенный пограничный инцидент?.. Неужели действительно война? Как это ужасно, и именно теперь… Не хотелось верить, хотя в кругу штабных офицеров в последнее время циркулировали упорные слухи, что война неизбежна. После ряда наглых домоганий и требований немцев чувствовалась нависшая угроза. Но кто мог думать, что так скоро?
Раннее сентябрьское утро. Ленивый туман повис над сонной землей и медленной Вартой. Еле вырисовывались силуэты домов. Затерявшись в тумане, громко, встревоженно кричат невидимые гуси. По пути встречались полусонные, сосредоточенные, спешащие мастеровые. Город еще спал и видел последние спокойные сны…
На западе гудели содрогающие землю отдаленные взрывы, когда Сливинский добрался до аэродрома. У поста, неловко улыбаясь, будто он повинен в свалившемся несчастьи, переминался с ноги на ногу молоденький часовой.
Чувствовалась тревога, смятение и спешка: из ангаров выкатывали боевые самолеты. Все начальство было уже на местах и отдавало распоряжения, готовясь к выступлению.
Родные и близкие Мечиславу шутники и балагуры — молодые бортмеханики, — теперь сосредоточенно и внимательно готовили его блестящий серебристый аппарат. По их напряженным лицам летчик понял, что наступила жестокая правда — война!
Сливинский столкнулся с седым полковником Симоном, и странно — забыл в ту минуту, что его командир является в то же время и отцом Люцины.
— Нужно обследовать шоссе Познань — Бреславль, произвести тщательную воздушную разведку границ.
— Есть, господин полковник!..
— Готово! — доложили бортмеханики.
— Не узнаю тебя, Антек, где делась твоя веселость?
— Э! Не говорите, пане поручик. Проклятые немцы! Прямо не верится, что война, может… простой инцидент?
— Вот слетаю сейчас и узнаем, что там происходит.
— Пане Мечислав! Берегитесь там, — напутствуют механики.
Серебристый орел взмывает в воздух… Над самой границей снижается и бреющим полетом мчится над полчищами солдат, колоннами темно-серых автомобилей, орудий. Чудовищная военная машина проткнула грудь его страны и направляла острие на сердце, на столицу.
— Значит, самая настоящая война — решает Мечислав, нажимая кнопку автоматической аэросъемочной фотокамеры. Внизу, под ним, развертывались войска и начинался жаркий бой; польская кавалерия храбро атакует механизированную пехоту. Разведчик не удерживается от соблазна, снижается и на несколько минут включается в бой, выпустив ряд пулеметных очередей. Немцы обстреливают его из зенитного пулемета; несколько визгливых пуль рвет плоскости, шлепает в металл. Первое боевое крещение даже приятно летчику.