Пользуясь его нерешительностью, неопределенностью в поведении, конфедераты действовали дерзко, открыто вербовали королевских солдат в свои отряды. Их дерзость доходила до того, что они врывались с подстрекательскими призывами в казармы коронных войск. И, как ни странно, власти такие, действия не пресекали, наоборот, они немедленно освобождали подстрекателей, если те подвергались аресту военачальниками. Однажды русские войска захватили группу конфедератов, разорявших королевское имение. Король, узнав об этом, потребовал освободить арестованных: так пожелали придворные дамы, а отказать им он не посмел.

Возможно, такими актами «великодушия» король желал смягчить к себе ненависть со стороны конфедератов. Но если это так, то он просто ходил в потемках. С помощью великодушия еще никому не удавалось превращать своих врагов в друзей. Те самые люди, которых он освобождал из-под стражи, стали действовать против него еще наглее. Один из них проник во дворец, с толпой придворных приблизился к королю, подал ему бумагу, затем спокойно удалился. Бумага оказалась актом низложения короля, принятым конфедератами в Эпериеше.

— Я благодарен вам, граф, за заботу об интересах моей страны, — отвечал король, на речь русского посланника, которую он находил слишком бесцеремонной и потому не мог с нею согласиться. — Но, право же, граф, вы склонны преувеличивать опасности со стороны конфедератов. Они вряд ли чем могут мне угрожать после того, как их отряды оказались разбитыми.

— Увы, я не могу разделить точку зрения вашего, величества, — сказал Сальдерн тоном человека, уверовавшего в свое право поучать руководителя союзного с Россией государства. — Конфедераты не собираются складывать оружие. Больше того, у меня есть сведения об их намерении захватить ваше величество и предать.

— Вот как! — оживился король. — Это даже интересно. Впрочем, я не думаю, чтобы эти сведения были достоверными. Пуская слухи о заговоре, мои противники желают взять меня на испуг, только и всего.

— Возможно, но я счел необходимым предупредить вас об этом.

Встреча проходила вечером. У короля было мало времени. Он собирался навестить больного дядю, князя Чарторыйского, и хотел побыстрее закончить разговор.

— Будем надеяться, граф, что ничего опасного не случится. Благодарю вас за все, что вы мне сообщили.

Сальдерн понял, что его время истекло, и стал откланиваться. Когда он ушел, король позвал адъютанта.

— Прикажите подать карету, я обещал навестить дядю.

— Нарядить усиленную охрану?

— Зачем? Слава Богу, на меня еще никто не покушался.

Князь Чарторыйский проживал в роскошном дворце, выходившем фасадом на тихую улицу. Сложенный из добротного кирпича, с дверями, окованными железом, дворец напоминал старинный замок, способный выдержать длительную осаду.

Когда королевская карета подъехала к подъезду, тяжелые двери замка-дворца распахнулись и навстречу гостю выбежали слуги хозяина. От кареты до самых дверей возник коридор из полусогнутых в поклоне фигур. Король прошел по этому живому коридору и в сопровождении камердинера направился в княжескую спальню.

— Как князь? — спросил он.

— Слава Всевышнему, его сиятельству лучше, — отвечал камердинер.

Князь полулежал, обложенный подушками. Комната освещалась множеством свечей, и король с удовлетворением заметил, что с момента последней встречи князь пошел на поправку: кожа на лице посветлела, глаза стали более подвижны.

Князь доводился королю дядей по материнской линии. Он никогда не почитал Россию, а с тех пор как Россия навязала Польше закон о диссидентах, возненавидел ее со всей лютостью. Это он внушал королю не слушать того, что говорил русский посланник, не верить посланиям русской императрицы, а видеть свой первейший долг в изгнании русских из страны, в восстановлении прежних порядков.

— Что нового сообщит мой король? — улыбнулся князь.

— К сожалению, мои новости так невеселы, что они вряд ли помогут вашему исцелению, — ответил король и стал рассказывать о своем сегодняшнем разговоре с Сальдерном. Князь слушал его, потупив взгляд.

— С твоей стороны, — помедлив, сказал он, — неразумно объявлять себя непримиримым врагом конфедератов. Король не может управлять государством без церкви, а церковь на их стороне.

— Но многие прелаты поддерживают русскую декларацию, — возразил король.

— Только на словах. Ни один истинный католик не примирится с законом, который уравнивает его в правах с православными. Вам рано или поздно придется искать союза с конфедератами.

— Возможно, вы правы, — в раздумье промолвил король. — Но попробуйте найти общий язык с этими людьми, когда они приняли акт о моем низложении. Если я сейчас остаюсь королем, то только благодаря присутствию в стране русских.

— Если конфедераты получат достаточно доказательств, что ваши отношения с русскими только игра, что душой вы на их стороне, они вас признают и откажутся от эпериешского акта.