— Весьма благодарен, — почтительно склонил голову Румянцев. — Постараюсь быть.

На обеде у Воронцовых гостей было не много — супруги Строгановы, граф Бутурлин, князь Трубецкой, племянник Воронцова Семен Романович Воронцов, довольно приятный молодой человек. Румянцев, приехал с сестрой графиней Брюс, также приглашенной в гости.

С Воронцовыми Румянцевы имели хорошие отношения еще при жизни Александра Ивановича. Михаил Иларионович высоко ценил старика Румянцева, как сподвижника Петра Великого, военного деятеля и опытнейшего дипломата. Что касается супруги канцлера Анны Карловны, то в доме Румянцевых к ней относились как к родной.

Обед походил на семейный; все было просто, непринужденно. Вспоминали анекдоты, шутили… Словом, все было хорошо, если не считать маленькой сценки. Когда на стол подавали жареных лебедей, Анна Михайловна случайно посмотрела в сторону Румянцева и, неожиданно встретившись с его взглядом, густо покраснела. Ее супруг Александр Сергеевич это заметил и сердито отодвинул от себя тарелку.

— Вы чем-то недовольны, граф? — обратила на него внимание Анна Карловна.

— Благодарю, весьма всем доволен, — сухо ответил граф и снова придвинул к себе тарелку. Но с этого момента он уже не поддерживал общего разговора, время от времени злобно поглядывал то на жену, то на Румянцева.

После обеда Строгановы сразу стали собираться домой.

— У меня есть дело, — отвечал граф Анне Карловне, пытавшейся уговорить его остаться. — Наше отсутствие не испортит вам вечера. — Он холодно поклонился и, не дожидаясь, когда соберется супруга, направился к выходу, Анна Михайловна, с видом растерянным, оскорбленным, поспешила за ним. В дверях она оглянулась и шить встретилась со взглядом Румянцева. Это продолжалось один только миг. Никто ничего не заметил.

Когда Строгановы ушли, Прасковья Александровна отвела брата в сторонку:

— Ты не находишь, что он приревновал жену?

— Мне это безразлично, — почему-то рассердился на ее вопрос Румянцев и ушел к мужской компании.

Гости вместе с хозяином, усевшись за карточный столик, обсуждали вопрос о войне. Когда Румянцев присоединился к ним, говорил сам хозяин:

— Я понимаю, война стоит больших денег, да и надоела всем, но нам нельзя сейчас останавливаться. Мы должны во что бы то ни стало разбить прусского короля, Только таким путем оправдаются наши жертвы.

— Петр Иванович считает, что Фермору эта задача не по плечу, — заметил Бутурлин.

— А вы как считаете? — повернулся Воронцов к Румянцеву.

— Я уже высказал свое мнение.

— Ах да, — вспомнил Воронцов заседание Конференции. — Вы говорили весьма благоразумно.

— Фермора надо менять, — твердо сказал Трубецкой. — Когда намерены вернуться в армию? — вдруг обратился он к Румянцеву.

— Это зависит от вас.

— Нам вы больше не понадобитесь.

Румянцев благодарно склонил голову.

— Если я свободен, то, может быть, позволите мне заехать в Москву повидать семью?

— Конечно. Считайте, что вам дан отпуск, — сказал Трубецкой. — Фермора известим об этом сами.

В это время подошли Анна Карловна и Прасковья Александровна. Им тотчас дали место за столиком. Бутурлин распечатал колоду карт, и игра началась.

Румянцев вернулся в свою дивизию 22 марта, о чем сразу же рапортовал Фермору. Весть о его прибытии быстро облетела армию. В тот же день его навестили Голицын, Брюс, Леонтьев, Еропкин, с которыми поддерживал дружбу. Устроили роскошный обед. Хотя расставание с женой было холодным, она все же собрала ему в дорогу две с лишним тысячи рублей. С такими деньгами не грех было и попировать.

Друзей интересовали петербургские новости. Слухи о возможной замене Фермора другим главнокомандующим дошли и до армии. Однако Румянцев предпочел помалкивать.

— Друзья, я знаю не больше вас и потому прошу не спрашивать об этом, — отвечал он. — Лучше расскажите, что нового у вас?

Еще будучи в Петербурге, Румянцев узнал от Бутурлина, что Конференция разработала план новой кампании, по которому русская армия в середине апреля должна выступить с зимних квартир, сосредоточиться в районе Познани и отсюда двинуться к Одеру, куда намеревалась к этому времени подойти и австрийская армия под командованием Дауна.

— По всему, нынешний год станет решающим, — сказал Еропкин. — Должны же мы наконец победить!

— За победу! — поднял бокал Румянцев.

— За победу! — подхватили другие.

До выступления из зимних квартир оставались считанные дни. Румянцев ждал этого момента с нетерпением. Его дивизия была хорошо укомплектована, обучена, и он надеялся в предстоящей кампании сыграть не последнюю роль.

К сожалению, в жизни не всегда бывает так, как хочется. В середине апреля Фермор неожиданно учинил новое расписание войск, по которому дивизия Румянцева передавалась генералу Вильбуа. Сам Румянцев назначался командиром особого тылового корпуса. В то время как вся армия из района Познани должна была маршировать на Одер и, соединившись с австрийцами, искать встречи с прусским королем для решительной баталии, он, Румянцев, со своим корпусом оставался на Висле прикрывать магазины и тылы… По сути дела, он обрекался на бездействие.