— Тогда мы сможем варьировать резервами, а пока повременим. Хотя генерал Столетов настойчив.

— Его можно понять, пока он принял на себя первый удар.

— А защитники перевала, полковник, оказались стойкими солдатами.

— В патриотизме, ваше превосходительство, и болгарам не откажешь. Мои лучшие разведчики — болгары.

— Николай Григорьевич рассказывал, жители Габрово и близлежащих сел снабжают защитников Шипки провиантом и водой.

— В русском солдате они справедливо видят своего освободителя. Ваше намерение в отношении Еленского отряда, если не секрет?

— Намерен утром двинуть к Елене 4-ю стрелковую бригаду, а генерала Драгомирова к Златарице.

— Но это же, ваше превосходительство, совсем противоположное Шипке направление?

— При всём моём уважении к генералу Столетову, полковник, я не окажу ему до поры серьёзной помощи. Позиция у него выгодная, фланги неуязвимы. Ко всему прочему, повторяю, рассматриваю движение Сулейман-паши как демонстрацию.

Дорога тянулась вдоль узкого гребня гористого кряжа. Кряж начинался от Габрово и поднимался до наивысшей точки на Щипке — горы Святого Николая.

С кряжем вместе уходила через перевал и далее к югу, в Долину Роз, каменистая дорога. Сейчас её прикрыли от рвущихся через Балканы турок солдаты-орловцы и брянцы, да и дружинники генерала Столетова.

По дороге от Габрово на Шипку, пренебрегая постоянным обстрелом, ставшим особенно опасным с момента, когда таборы Вессель-паши заняли Лысую гору, поднимались болгары с хурджумами, ведя в поводу осликов, гружёных всякой провизией и перекинутыми через седёлки флягами с водой. Радостно встречали их солдаты. А пришедшие болгары, увидев Столетова, с поклоном спросили, могут ли они не стыдиться за своих войников? И остались довольными словами российского генерала, отвечавшего им на чистом болгарском языке. Указывая на поклажу, сказали:

— Русским братушкам и нашим войникам угощение.

Покидая Шипку, увозили, раненых, не разместившихся в санитарных фурах, обещая вскорости побывать на перевале снова.

С любовью смотрел Стоян на этих мужественных людей, не пугавшихся свиста пуль и разрывов снарядов. Не окажи они помощи защитникам Щипки, сидеть бы солдатам голодными. А всему интенданты виновные. Воруют безнаказанно, заключают тёмные сделки. А крестьяне не только продукты, но и воду доставляют.

Однажды в землянку к Стояну Райчо Николов ввёл старика-болгарина, сухого, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, в кожаных постолах, полотняной рубахе навыпуск и овчинной безрукавке.

Сняв барашковую папаху, он степенно поклонился поручику. Николов предложил старику сесть, но тот отказался. Поставив у ног торбу — джаги, старик принялся вынимать из него огромную булку пшеничного хлеба, кольца домашней колбасы, вяленое мясо, брынзу, кусок сала, связку лука и ещё какие-то свёртки, завершив всё тыквой-горлянкой с вином.

— На добр час! На добр час! — проговорил старик. Стоян недоумённо посмотрел на капитана. Райчо. уловив его взгляд, сказал:

— Дядюшка Марко из Тырново, брат покойного мужа тётушки Параскевы. Узнав, что дядюшка Марко собрался на Шипку, тётушка Параскева приехала к нему из Систово с подарками для нас.

Старый болгарин извлёк из хурджума расшитый красными нитками льняной рушник, протянул Николову, сказав что-то. Райчо ответил, при этом хитро посмотрев на поручика.

При имени тётушки Параскевы Стоян тотчас же подумал о Светозаре, и на душе сделалось тепло и радостно. Они с Райчо предложили старику отдохнуть, но тот замахал руками, заговорил торопливо. Николов перевёл:

— Дядюшка не стесняется нас, но говорит: обратная дорога не короче, а своим домашним он обещал обернуться в три дня...

Проводив старика версты три, Стоян и Николов возвращались на позицию, когда солнце поднялось высоко над горами.

— Габровцы уверяют, на Шипке зима коварная, — заметил Николов. — Это и дядюшка Марко подтверждает.

— Я слышал, — кивнул Стоян. — Морозная и ветреная. А часто вдруг польют дожди — и снова мороз. Я, Райчо, уже сейчас ночами чувствую холод.

— Снега перевал заметают, отрезают дороги, ни подъезда, ни подвоза, а наши солдаты одеты худо, не для местной зимы. Люди говорят: скорей бейте турка и спускайтесь в Казанлык.

— Хорошо бы, да предвижу — надолго мы засели здесь. И всё Плевна.

— Осман-паша приковал к себе армию. — Слушай, Райчо, тишина какая, птицы поют.

— Турки обедать собрались, намаз творят, — Николов и Узунов вошли в землянку. — А почему ты не спрашиваешь о Светозаре?

Стоян посмотрел на капитана.

— Но что мог сказать о ней дядюшка Марко, когда не видел её?

— Он говорит мало, но для тебя достаточно много. Тётушка Параскева наказывала: «Светозара шлёт поручику Стояну, какой дружит с капитаном Николовым, привет и желает доброго здоровья». А тот рушник Светозара посылает тебе, поручик. — Райчо хитро посмотрел на Узунова. — Ты доволен?