А почему Гандым не превратился со страха в птичку? Он чуть не насмерть перепугался, наверное не меньше того мальчика. Может, потому, что ног не смог вытащить из фалаки?.. А что, если бы стал он кукушкой, летал бы сейчас и проклинал моллу Акыма? И не стало бы мальчика по имени Гандым, была б только безымянная птица. У того мальчика, что стал кукушкой, тоже ведь раньше было какое-то имя…

Сердар сел под деревом и прислонился спиной к теплому шершавому стволу. Не хотелось ему идти домой…

Неподалеку, в байском саду, утопающем в ярком весеннем наряде, вовсю заливались соловьи. Воздух наполнен был ароматом цветов.

Сердар всегда любил слушать соловьев, и цветы он очень любил, но сейчас соловьиные трели не достигали его слуха, уши мальчика полны были оглушительными воплями подвешенного на дыбе Гандыма… Перед глазами то появлялось его лицо, красное, потное, с вытаращенными от ужаса глазами, то распухшие ступни, покрытые синими полосами…

Но соловьи все-таки заставили Сердара забыть обо всем на свете. Сердар прикрыл глаза и стал слушать… И как всегда, когда слушал он соловьиные трели, предание, рассказанное бабушкой, снова пришло ему на память…

Когда-то, в давние времена, жила-была красавица девушка. И был у нее любимый — молодой, пригожий парень. Оба они были музыкантами, и так умели они играть, что, слушая их, люди забывали обо всем на свете. И никак не могли решить, кто из них лучше играет. Когда слушали девушку, думали, она лучше, слушали парня, думали — он… Тем и добывали они себе хлеб, потому что оба были из бедняцких семей и не было у их родителей ни скота, ни земельных наделов.

И вот молва о замечательных музыкантах достигла ханского двора. Приказал хан привезти их на той: пусть развлекают своей игрой гостей.

Целый день и целую ночь играли замечательные музыканты, услаждая хана и его гостей. А когда на следующее утро они собрались покинуть той, хан сказал: «Парень пусть уезжает, а девушка должна остаться — я решил жениться на ней». Услышав ханский приказ, девушка с парнем впали в великую печаль. Приблизились они к хану, и каждый сыграл ему свою лучшую песню. И понял хан, что невозможно их разлучить, что соединила их великая любовь. И тогда приказал он повесить парня. Но когда приговоренного подвели к виселице, он превратился в соловья и улетел от своих палачей. А девушка, не желая стать женой немилого, пришла к родителям того парня и превратилась в розу — пышный розовый куст расцвел возле их дверей. Соловей прилетает, садится на розовый куст и сладостным своим пением тешит обездоленных стариков…

— Чего это ты сбежал? — голос брата оторвал Сердара от мечтаний. Он вздрогнул, но ничего не сказал, даже не взглянул на Мереда.

— Зазнался? Думаешь, раз лучший ученик, так молла будет умолять тебя вернуться?

— Убирайся! Иди к своему молле! Подлизывайся к нему. Помой ему ноги перед намазом. Можешь потом вылакать эту воду! Только все равно — лучшим тебе не быть!

— Это ты мой, чтоб на дыбу не попасть!

— Не бойся: моя нога в дыбу не попадет. Не придется тебе еще раз молле услужить.

Сердар поднялся и пошел к дому, Меред поплелся за ним. Всю дорогу братья не разговаривали. Старший делал вид, что вовсе и не хочет говорить с Сердаром, он все пыжился, как бычок, объевшийся люцерны. А возле кибитки не утерпел:

— Ну ты чего злишься? Твою, что ли, ногу я в фалаку сунул? Лезешь не в свое дело. На том ишаке твоего вьюка не было!

— Нет, был!

— Тогда чего ж ты ему не помог?

— Старший брат мой помог!

Меред промолчал, — нечего ему было сказать, только скривил в ответ рожу. Пришли в кибитку. Каждый забрался в свой угол, сидят — насупились.

Бабушка сразу поняла, что дело неладно.

— Что, ребятки, никак поругались?

Сердар промолчал, только носом шмыгнул. А Меред словно только и ждал вопроса.

— Вот, бабушка, Гандым озорничает, в школу не ходит, моллу ругает… Молла Акым решил его наказать, велел Сердару, чтоб помог, а он не захотел. Я помог молле, а он меня всю дорогу ругал за это! — Меред обращался к бабушке, а сам то и дело поглядывал на отца — очень уж ему хотелось, чтоб тот отлупил или хотя бы как следует отругал брата.

— Сердар, — ласково сказала бабушка. — Надо делать, как велит учитель. Ты должен быть почтительным с моллой.

— Не буду! — проворчал Сердар.

— Вот слышишь, бабушка? Вот так же он и с моллой! Он говорит, что и учиться не будет!

Перман был сильно не в духе — дела последнее время шли все хуже и хуже.

— Не будешь?! — угрожающе произнес он, поднимаясь с места.

Сердар молчал. Отец подождал немного. Ответа не было. Перман подошел к сыну:

— Ты что молчишь? Язык отнялся? Отвечай, когда спрашивают.