— Будь благополучен, Джума-ага, — прошептал Сердар и тронулся в путь.

Сердар шел медленно, с трудом переставлял ноги, ноги отказывались ему подчиняться. Отошел шагов на сто, обернулся. Джума-ага помахал ему рукой: иди, сынок, иди! Сердар зашагал быстрее. Взобрался на высокий бархан, обернулся и поглядел назад. Старый чабан по-прежнему смотрел ему вслед, чуть заметно помахивая тельпеком. Сердар тоже снял свой тельпек, помахал старику и стал спускаться с холма.

— Сохрани его, всеблагой! — пробормотал старый чабан, когда мальчик скрылся из вида. — Сохрани и помилуй безгрешное дитя, в жизни своей никому не причинившее зла!

Перевалив через высокий бархан, скрывший от него Джуму-ага с его отарой, Сердар припустил бегом. Он не думал о том, что земля слишком велика, чтоб у человека хватило сил обегать ее. Просто он очень спешил, мальчику не терпелось поскорей отыскать отца. Он где-то здесь ходит, среди бесчисленных барханов с чабанским посохом в руках. Как угадать, куда идти, в каком направлении двигаться, чтоб не разминуться с отцом, не уйти в противоположную сторону, рискуя уже никогда его не увидеть?

Сердар шел легко, быстро, подчас переходя на бег, и не чувствовал усталости — надежда на скорую встречу давала ему все новые и новые силы.

Он ходил по пескам и такырам, встречал немало отар, расспрашивал многих чабанов, но никто из них ничего не слыхал об отаре Кешикбая и о чабане по имени Перман.

Сердар упорно продолжал поиски. Он шел и шел, останавливался на короткую ночевку и снова отправлялся в путь. Он понимал, что бросить, прекратить поиски теперь уже не в его власти — Сердар знал свой характер. А вот откуда у него берутся силы, этого мальчик не знал, да и не задумывался над этим. Он и понятия не имел, что путь, который он одолел за несколько дней, под силу был зверю, волку, но не четырнадцатилетнему подростку.

И вот наконец награда — Сердар напал на след отца. Старый чабан, к которому он обратился с расспросами на пятый день странствий, сказал, что видел Пермана.

— Твой отец отправился домой, — сказал чабан. — Он тронулся в путь сегодня, совсем недавно, только что — чаю не успел напиться. Явись ты хоть чуть пораньше, вы ушли бы отсюда вместе.

Сердар не почувствовал ни радости, ни облегчения. Он почувствовал только одно — как он безмерно устал. И чабан с удивлением заметил, что при радостном этом известии мальчик вдруг весь сник и побледнел. Видимо, удар судьбы, который получил этот ребенок, найдя и вновь потеряв отца, был ему не по силам.

Старик внимательно вгляделся в лицо мальчика. Грязные полоски засохшего пота, запавшие щеки, бледные губы… Бывалый, умудренный опытом человек, он не мог не увидеть, какие дороги одолел этот мальчик, разыскивая отца, и как велико его отчаяние.

— Не печалься, сынок. Отец твой жив и здоров — это главное. Передохни, подкрепись у моего очага и отправляйся следом. Аллах воздаст тебе за мужество и упорство — вы благополучно встретитесь с отцом за праздничным пловом. Ешь! — Чабан поставил перед Сердаром еду.

Запах жареного мяса, горячего, только испеченного в раскаленном песке чурека и кислого молока, налитого из стоявшего рядом бурдюка, ударили в нос Сердару. Он вдруг почувствовал, что голоден как волк. Никогда в жизни не ел он ничего подобного, никогда в жизни не была так вкусна каурма, подкисшее молоко и чуть припорошенный золой чурек. Измученный, оголодавший Сердар набросился на стоявшую перед ним еду, как верблюд набрасывается на молодую траву.

Чабан не удивлялся жадности, с которой его нежданный гость приналег на угощение. Он понимал, что только сытная еда может возвратить силы телу, изнуренному в многодневных блужданиях по пескам. Он молча поглядывал на измученного мальчика и думал о том, как жестока подчас бывает к людям судьба.

«Накинет на тебя аркан и потащит куда захочет, и пойдешь ты за ней, как верблюд на веревке, привязанной к кольцу в ноздре. Ну за что карает аллах ребенка, в чем его грех? — Чабан вспомнил своих детей, представил себе, что собственный его сын мог бы оказаться в таком положении, и, горестно покачав головой, забрал в горсть кургузую свою бороденку. — Мальчик так привязан к отцу, а проклятая, подлая судьба разлучила их, натянув тетиву разлуки…»

— Ешь, верблюжонок, ешь досыта. Подкрепляй силы, тебе еще предстоит нелегкий путь. Ты молодец, сынок. Ты будешь настоящим человеком. Тот, кто не знает любви к родителям, будь он хоть семи пядей во лбу, рано или поздно все равно окажется рабом сильного, притеснителем слабого. Доброта и милосердие — основа души человеческой…

— Да воздаст тебе бог, дедушка! — сказал Сердар, поднимаясь. — Ты так накормил меня!..

— Ты уже хочешь трогаться? А не лучше ли тебе переночевать, а завтра с рассветом в путь? Поспал бы немножко…

— Ничего, дедушка, я уже отдохнул.

— Ну смотри… Не терпится тебе, сынок, это понятно. Ты прямо домой отсюда?

— Нет, дедушка. Мне нужно к колодцу Балгуи. Меня там ждет Джума-ага. Беспокоиться будет, если не приду.

— Тогда смотри, как идти. Гляди сюда! — Чабан прочертил на песке длинную прямую линию. — Вот так прямо и держи, никуда не сворачивая, выйдешь к колодцу. Вот так, понял? — чабан пальцем показал направление.